— Ох! — только и смог воскликнуть Гимли, перехватив в другую руку секиру. Рыжебородый устал, но из гномьей вредности не хотел признавать это и просить передохнуть. Наугрим бежал и бежал, не позволяя себе останавливаться или сбавлять скорость и мечтая о мягкой перине и свежем прохладном эле. Представлял, как обхватит обеими руками громадную кружку и будет пить, не отрываясь пока не доберется до дна, а потом утрёт оставшуюся на усах пену. — Ох-ох-ох, — пробурчал он, понимая, что мечтам в скором времени не сбыться.

Спутникам оставалось ещё немного до того места где стояла Сули, но волчица не смогла дождаться и побежала дальше.

Ей не хотелось говорить, спать, есть — ничего не хотелось. Горе оборотень переживала по своему, находя покой в облике животного; со дня смерти гондорца она так и не приняла вновь человеческое обличие.

Остановилась, встав будто вкопанная.

Боромир… друг и мужчина, которого темноволосая, после стольких лет одиночества, смогла полюбить. Он умер, сраженный стрелой. Погиб как воин. Герой. Охотница упала на землю. Хотелось исчезнуть. Скрыться, даже от самой себя. Перестать чувствовать эту боль. Стать бы сейчас зверем — безжалостным и бесчувственным, забыться в ярости и стереть печаль из сердца. Но зверь молчал, не порываясь вырваться через открытую к свободе дверь. Будто тоже скорбел.

— Вставай, Сули, — сказал Арагорн, пробегая рядом. Гимли ничего не сказал, а Леголас остановился.

Эльф сел на землю рядом с волчицей и провёл рукой по покрытому запёкшейся чёрной кровью загривку. Оборотень зло тряхнула головой, сталкивая ладонь — так гладил её только гондорец.

— Тебе незачем переживать всё это в одиночку, — произнёс принц, но больше не коснулся Сули. Она зарычала (долго и громко) стараясь устрашить нежеланного собеседника. — Сулмендис, — рука эльфа легла на то место, где, как он думал, и должна находиться метка на теле волчицы. Лихолесец угадал верно.

Рык оборотня затих.

Белая охотница прикрыла глаза, ощущая внезапно — из неоткуда — возникший покой. Тихими медленными волнами по телу разливалось тепло. Лапы приятно тяжелели, а всё вокруг стало вдруг таким далёким.

Волчица подскочила на ноги, зло ощетинившись на принца. Она — или зверь — рычала, обходя эльфа вокруг.

— Леголас!

Арагорн обернулся и бросился назад, заслышав волчий рык. Он как никто другой знал, что значит столкнуться с озверевшим оборотнем. Мужчина выставил перед собой меч. Гимли появился следом, не совсем понимая зачем, но всё же держа секиру наготове.

Оборотень окинула их взглядом — каждого, мельком, тряхнула головой, отступила назад и побежала, оставляя позади след орков унесших двух хоббитов. Она сама найдёт их и вырвет из лап тварей Сарумана. Помощь была не нужна.

Охотница бежала, и рыхлая чёрная земля скользила под лапами. Бежала. А слёзы, вдруг оказавшиеся а глазах, обжигали. Быстрее! Прочь!

Вдохнув полной грудью, белая волчица прибавила ходу. Вольный ветер — ветер свободы обдувал её, иссушая слёзы. Вспомнилось вдруг первое путешествие в обличии волка. Когда ветер ощущался каждой клеточкой тела. В тот день, а может быть и раньше, он навсегда стал с нею един. Сейчас, будто впервые, оборотень бежала по давно знакомым степям.

За ветром!

За ветром! Вперёд, быстрее!

Бежала, не обращая внимание на усталость, которая медленно овладевала телом. Сколько лиг она пронеслась пока ночь сменилась днём?

Позади, уже почти неразличимый, виднелся Андуин широкой синей лентой. Волчица почувствовала рядом волка. Стая! Их только не хватало. Сули остановилась — быстрее чем следовало — устало запнувшись за свои же лапы, повернула назад. Дыхание сбилось. Не прошло и пяти минут как светло-серый — даже почти белый, как и она сама — волк преградил дорогу. Хищница хотела, не останавливаясь, перепрыгнуть возникшую преграду, но от усталости запнувшись, врезалась.

— Не думал, что ты станешь меня так грубо таранить — послышался до боли знакомый голос.

— Ралис?!

— Наша Йорун, нашлась! — донесся до Сули радостный голос человека, спрятанного под волчьим обличием. — Ну и несёт же от тебя.

Одноухий светло-серый хищник громко чихнул — уж больно резкий запах орочьей крови витал в воздухе, окружая незримым шлейфом волчицу — фыркнул и расслабленным шагом обошёл перепачканую подругу. Ту не обрадовала нежданная встреча — она выгнулась в спине, зарычала, демонстрируя клыки и ощетинилась.

— О, Илуватар, — продолжал надсмехаться оборотень, — Да я весь трепещу. Не убивай меня, пожалуйста.

Серый подошёл вплотную к волчице и лизнул ту шершавым языком по носу. Сули не перестала скалиться, но и не отскочила, упрямо продолжая рычать — утробно и угрожающе. Изгнанный из стаи волк повторил всё снова, лизнув охотницу на этот раз по лбу, а после несильно, лишь играючи, укусил её за правое ухо. Фыркнул.

— Погляжу, не я один теперь одноухий отщепенец, — мужчина в шкуре зверя тихо усмехнулся. Белая перестала рычать. Сдавшись, она спрятала клыки и расслабленно ткнулась головой в шею собрата, привычно ластясь к нему. Как в старые добрые времена.

— О чем ты?

— Да о том, что у тебя доброй половины уха недостает.

Волчица лениво лизнула пересохшим языком щёку оборотня, неспешно цапнула того за оборваный кусок уха — всё что осталось после драки с Хелтаем; волк не противился происходящему, напротив, он довольно урчал, подставляя морду незатейливой ласке, и разочарованно проворчал, когда белая охотница отстранилась и обернулась человеком.

Сули торопливо нашла рукой правое ухо. Целое! Левое?

— Видимо ятаган прошелся нет так высоко, как я надеялась, — рассудила девушка, наткнувшись пальцами на обрубленный почти под корень, покрытый запёкшейся кровью хрящ. Вспомнился тот бой с орками и то как пару раз оружие пролетало непозволительно близко от головы волчицы. Неудивительно, что в пылу битвы она ничего не почувствовала.

Серый волк обернулся человеком, и перед Сули предстал всё такой же высокий и рыжеволосый мужчина, каким Ралис был прежде. На нём были штаны из некрашеной шерсти и такая же куртка.

Не изменился ни на день.

Темноволососую всегда поражало то, что над этим оборотнем время будто было и не властно, и в то время как другие их собратья старели — в волосах сами собой возникали проблески седины, а морщины усыпали усталое лицо (даже Хелтая постигла та же участь) — этот рыжий мужчина оставался таким же молодым. Не знай, сколько ему лет, можно решить что он ровесник Сули, если не младше, ведь у самой девушки уже, не так давно, начали появляться первые крохотные морщинки в уголках глаз и на лбу. О паре седых волос, обнаруженных во время последней стрижки, она не вспоминала сейчас. Ралис хмыкнул.

— Пресвятые Валар, да я тебя с такими длинными волосами не видел с того дня, когда мир освещали лишь два древа.

Сули устало усмехнулась.

Неспешным шагом оборотень обошёл девушку, задумчиво ощупывающую своё ополовиненное ухо, и придирчиво (с неизменной улыбкой) разглядывал темноволосую со всех сторон.

— Не перестаёшь меня удивлять. Помнится мне, прежде у тебя не выходило сохранять одежду в целости после обращения, — и действительно — штаны и куртка остались на ней. Значит вышло. — Но разит от тебя всё же слишком. Такое вынести выше моих сил. Побереги мой нюх! Тут недалеко есть речка, пойдём, смоешь с себя запах.

Вдвоём, девушка и мужчина, направились к той самой реке, на деле оказавшейся небольшим ручейком, бежавшим как Сули решила, прямиком к Андуину.

— Как же тебя сюда занесло, принцесса моя ненаглядная? — расспрашивал рыжевололосый. Он шёл шаг в шаг с воспитанницей эльфов, чья одежда была перемазана в чёрной, странного вида, жиже, успевшей уже благополучно засохнуть. Лицо тоже было измазано, а на щеках виднелись неровные дорожки.

Плакала, — понял Ралис. — И совсем недавно.

Мужчина и без этих петляющих полос заметил как грустна и печальна его старая подруга — слишком хорошо он знал темноволосую изгнанницу чтобы не заметить всех этих знаков, однако спрашивать не хотел — пусть сама всё расскажет, коль пожелает поделиться.