— Я уже, кажется, сказал, — произнес царевич, — что не отступлюсь от тебя.

— Не время сейчас начинать тут беседы о любви, — проворчал гном и обернулся к держащимся на одном честном слове воротам. — Хотя нет. Сейчас самое время.

— Ты всегда был оптимистом, Гимли, — сдавленно засмеялась Сули. Глупо будет вот так сейчас умереть. В первой же своей настоящей битве. Всё-таки надо было послушаться друга-гнома и сражаться «по старинке».

В толпе Сулмендис заметила знакомую рыжую голову, встретилась взглядом с серо-голубыми с золотом у зрачка глазами.

Напуганные и растерянные глаза.

— Тебя нужно отнести в безопасное место, — Ралис подхватил подругу под спину одной рукой, а другую потянул к ногам, когда Сули несильно (как могла) стукнула его в плечо.

— Нашёл время на руках меня таскать, — фыркнула она. — Ты нужен Арагорну. Вы трое нужны. Так чего вы тут стоите? — Сули положила руку на плечо оборотня и, собрав в кулак все силы, оттолкнула, как Хелтая минутой ранее. — Иди!

— А как же ты?

И вновь эта необъяснимая для Сули вина в его голосе.

— Уходи. Обо мне есть, кому позаботиться.

Рыжеволосый молодой оборотень уже был рядом, встав на колени возле сидящей на скамье девушки. Он был растерян и даже не пытался это скрыть.

— Йорун, что случилось? — спросил он. Сули закатила глаза.

— О Илуватар, — простонала она, — ну хоть перед смертью не называй меня так. Идите, — махнула рукой эльфу, оборотню и гному. Парень быстро кивнул Ралису и подхватил Сули на руки. Они остались вдвоём. — Кто же так с отцом здоровается? — запоздало возмутилась воспитанница Элронда.

Но рыжеволосому не было дело до остроумных ответов. Он крепко прижимал ослабевшую мать к себе, выискивая место более безопасное, чем это.

— Некуда бежать нам, сынок, — голос Сули дрожал. Ладонь девушки легла на щеку сына. Её маленький мальчик. Когда-то, давным-давно, она вот так держала его на руках, гуляя по светлому и прекрасному Ривенделлу. Они были вдвоём; такие счастливые и беззаботные. Весь мир был у них в кармане, а будущее сулило счастье и море радости. — Я люблю тебя.

— Не вздумай начинать со мной прощаться, — упрекнул парень и тряхнул головой, сталкивая руку матери со своей щеки. Темноволосая тепло улыбнулась.

— Я люблю тебя.

Сули потеряла сознание.

— Неужели все вечера в Ривенделле так прекрасны? — мужчина улыбнулся и, уже привычно, улегся на прогретую за день солнцем крышу дома. Длинная тень, отброшенная деревом, прикрывала его ноги до самого колена, закрывая от усталых предзакатных лучей.

— Когда всё закончится и мы вернёмся домой, — отвечала Сули, сидевшая подле, сложив руки на подобранных к груди коленях, — то сможем побыть здесь подольше чем месяц и тогда ты узнаешь каков он, Ривенделл и его вечера.

Смеясь, мужчина провёл рукой по спине подруги, откинув с её плеч назойливые короткие локоны.

— Боромир! — воскликнула Сули. — Щекотно.

— Я знаю.

— Ах, ты…! — девушка, распалившись, улеглась на грудь мужчины и принялась щекотать того в ответ. Гондорец щекотки не боялся и потому с весёлой улыбкой наблюдал за попытками подруги. Успокоившись, она положила голову на плечо гондорца и прикрыла глаза. — Как можно одновременно быть таким хорошим человеком и таким знатным негодником?

— Это всё потому что ты меня любишь, — мужчина коротко коснулся губами виска воспитанницы эльфов.

— Я люблю тебя?

— Ты меня любишь.

— Ох, — девушка приподняла голову лишь для того чтобы взглянуть гневным взглядом на друга. — Разбуди меня, когда сможешь придумать большую глупость.

— А я так надеялся, — почти печально произнёс медноволосый и заливисто рассмеялся; смех его прокатился по крышам и затих. До ушей девушки донёсся протяжный зов боевого рога.

— Ты слышал? — она поднялась и села, пристально вглядываясь в горизонт. — Будто бы кто-то протрубил.

Гондорец нахмурился и покачал головой. Совсем рядом завела свою песню одинокая птица.

— Нет. Я ничего не слышу, — таким был ответ. Сули посмотрела на переполненные эльфами и гостями города улицы. Все были спокойны и безмятежны. Зов повторился.

— Вот опять! Боромир! — она оглянулась на друга и тут же попыталась подняться на ноги, но гондорец удержал её подле себя. — Что ты делаешь? Нужно узнать, что это и кто подает нам сигналы. Мы должны предупредить отца.

— Тише, волчонок, всё в порядке. Тебе просто показалось, — мужчина сел рядом, бережно заправив выбившийся локон за ухо подруги. — Не уходи, кто знает, когда мы ещё встретимся. Солнце вот-вот скроется за горизонтом. Полежи со мной, Сули.

Мужчина увлёк подругу за собой, укладываясь обратно на тёплую поверхность крыши эльфийского дома. Левой рукой он крепко прижимал к себе Сулмендис, напевая под нос едва уцелевшую в памяти нуменорскую песню. В правой руке он сжимал анемон.

Девушка обнимала друга в ответ, не задаваясь вопросом, почему гондорец назвал её волчонком, ведь темноволосая всё ещё не рассказала ему о том, кто она.

***

Очнувшись, Сули открыла глаза.

Она лежала на широкой скамье, а под голову ей заботливо был подложен свернутый несколько раз плащ. Рана на ноге ныла тупой и мучительной болью, а царапина на руке уже зажила, не оставив и шрама. Девушка почесала глаза, прикрыв лицо ладонью, коротко зевнула и опустила ноги на пол, наступив на что-то мягкое.

— Ау! — воскликнул рыжий оборотень, спящий возле скамьи и разбуженный не самым приятным образом. — Хотя чего это я. Бывали пробуждения и похуже. Как чувствуешь себя, принцесса? — изгнанник сел, оперевшись спиной о скамью, и вытянул ноги перед собой. Темноволосая села рядом на прохладный, пусть и согретый рыжим, каменный пол. Под тугой повязкой на ноге ужасно чесалось; Сули не смогла отказать себе в удовольствии и поскребла пальцами ткань, наложенную на заживающую рану.

— Не знаю. Странно.

— Ещё бы, — фыркнул мужчина, — проспала почти целый день. И что ещё за Боромир? Ты повторяла это имя раз за разом, заставляя меня ревновать.

Оборотень шутливо надулся, сложив на груди руки; девушка печально улыбнулась.

— Не время рассказывать о нём всё. Боль от потери ещё слишком свежа.

— Ну как знаешь, — мужчина беззаботно пожал плечами и приобнял подругу, притянув к себе. — Пока сидим здесь, расскажу-ка я тебе как нас всех спас Гэндальф, прискакав к Хельмовой пади с роханскими всадниками. Урук-хаи и горцы перед ними обратились в бегство, а те, кто бежал слишком медленно пали от мечей и клыков. После боя всех раненых, в том числе и тебя, собрали в залах крепости, чтобы подлечить.

— Ты тоже ранен? — девушка отстранилась от друга и окинула его быстрым взволнованным взглядом. Нет. Одежда цела, да и сам Ралис выглядит вполне здорово.

— Не ранен я, типун тебе на язык, — засмеялся оборотень.

— Тогда, что тут делаешь?

Сули прильнула к тёплому боку; рыжий почесал глаза и тряхнул взъерошенными короткими волосами.

— Не хочу стаскивать орочьи трупы. Уж лучше с тобой тут посижу, — и обвёл рукой людей находящихся здесь, а Сули ущипнула его за ногу. — Ау!

— Сколько павших?

— Из наших или из людей? — в ответ он получил лишь взгляд, высказавший всё куда лучше, чем могли бы слова. — Понял, — Ралис примирительно поднял свободную от объятий руку, — мы не делим на своих и чужих. Из тех, кто сражался за Хельмову падь с ночи, погибла большая часть. Оборотни живы, — поспешил заверить мужчина, а потом кашлянул, — Кроме Рейсо. Урук-хай сломал ему шею. Стая сейчас складывает ему погребальный костер.

Темноволосая не сразу вспомнила кто такой Рейсо, а вспомнив, нахмурилась сильнее. Тот самый старик-оборотень; Сули и не знала, что он ещё жив. Был жив до вчерашней ночи, — напомнила себе. Друзьями они никогда не были, но известие о смерти собрата отозвалось глухой болью где-то глубоко в груди.

— Мы должны будем присутствовать там, — воскликнула воспитанница эльфов.