— Во имя последней цели, которая у меня осталась. Я должен вернуть обратно то, что отняли у нашего народа, — мужчина покачал головой. — Назад дороги больше нет. Он не позволит мне уйти. Не позволить не отплатить за ту силу, которую Он мне дал.

— О, Ралис, — Сули почувствовала как по щекам побежали слёзы. — Что же ты наделал…

Мужчина в два шага подошёл к своей бывшей возлюбленной и, склонившись над самым её ухом, прошептал:

— Мир меняется, а мы должны успеть урвать своё. Того же хотел и твой отец: Тихий лес в своих руках и пролитую кровь эльфов. Ты поддержала его, да только план Хелтая был провален. На чью сторону ты встанешь теперь, Сулмендис, воспитанница эльфов?

Развернувшись лицом к оборотням, ещё стоявшим у подножья холма, король распахнул руки в стороны и высоко поднял их над головой.

— Мой народ! Хватит нам сидеть в тени и ждать заката своей жизни. Пора отправиться и взять своё!

Рев толпы был ему ответом.

— Через два дня, на рассвете мы ступим на земли Средиземья!

Два дня пролетели как миг; Сули вновь, теперь уже в обличии белой волчицы, стояла на перевале, провожая взглядом армию оборотней. Они покидают границы родного Рангара. Девушка и вообразить не могла, что на свете так много существ подобных ей — тысячи, десятки тысяч. Столь большую стаю мир ещё не видывал.

— Потерять надежду в такие моменты не так уж и сложно. Верно? — совсем рядом раздался голос Дейкил. Так и не обернувшись волчицей, девушка стояла рядом с подругой, нахмурившись. Мимо них проходили оборотни, и эта вереница не думала заканчиваться.

— А была ли она, эта самая надежда?

Сули прикрыла жёлтые глаза.

Ей не удалось разубедить Ралиса.

Все эти дни после того злосчастного разговора на холме, девушка добивалась лишь одного — разговора с бывшим возлюбленным. Попытки эти пошли прахом: преданный до последней капли крови Вилос всегда оказывался рядом. Лишь один раз молодой оборотень не успел остановить темноволосую:

— Пойми же ты, Ралис! Ты не получишь Лихолесье, а даже если и так, даже если Трандуил будет убит, а его королевство окажется в огне, то какую цену ты за это заплатишь? Оборотни вновь станут рабами Тьмы и то, за что боролись наши предки, пойдет прахом. Ралис! Подожжешь одно дерево, и загорится целый лес. Я умоляю тебя, Ралис. Ралис!

Крича и брыкаясь, Сули пыталась вырваться из цепких рук прибежавшего на шум Вилоса. На редкость сильный для своего телосложения парень, пытался увести девушку от своего короля, но та противилась: дралась, пиналась и царапалась.

— Ралис!

Мужчина не сказал и слова: лишь смотрел в серые с жёлтым глаза и молчал. Брови его были нахмуренны, а лицо устало и серо. Он молчал, а Сули понимала — не ответит.

— Ты приведешь их к гибели, — прошептала одними губами, — Ралис, ведь ты не зло.

Король отвернулся.

Холодный ветер, дующий с востока, пробежался по белой шерсти волчицы. Сигнальщик неуверенно сложила руки на груди и покачала головой:

— Что ж теперь будет?

Рядом остановились рыжий волк — Кайи — а подле Эклесс в человеческом обличии. Старый оборотень опирался на молодого, а рука его, лишившаяся кисти, была крепко перевязана и прижата к груди.

Прошедший мимо средиземских гостей волк протяжно завыл — многие собратья, шедшие позади и ещё не пересекшие границы Рангара, ответили ему. Это был один из воинов Ралиса, тот самый который был рядом с королем в день их с Сули "разговора". Он слышал крики девушки, но молчал, так же как и сам Ралис. Не сказал ни слова и тогда, когда темноволосую утаскивали прочь.

Блеснув зелёными глазами, волк глянул на белую волчицу и вдруг кивнул, а после, развернулся и пошел через перевал к Средиземью.

Эклесс заговорил:

— Нам пора отправляться. Не хватало ещё, чтобы Ралис решил оставить нас здесь. Не для того мы так много пережили, чтобы теперь остаться в стороне, — и, не дав остальным шанса ответить, обернулся волком, зарычав от боли.

Пытаясь удержаться на трех ногах, огромный чёрный волк больше не казался таким сильным и устрашающим как прежде. Беспомощно, он перескочил несколько раз с лапы на лапу. Громко фыркнул. Остановился. В лиловых — потрясающе красивых — глазах плескалось ничем не прикрытое отчаяние. Старый оборотень упрямо отводил взгляд в сторону. Боялся показать свою слабость остальным.

Эклесс был старше их всех вместе взятых — видел их детство и юность, взлеты и падения, учил и наставлял по мере сил. Предстать теперь таким беспомощным перед теми, кто прежде видел его сильным и непобедимым, казалось неправильным. Противоестественным. Странным…

Сули отвернулась, не в силах видеть собрата таким.

Он был первым её другом в стае, ещё до того как Тейран признал в ней сестру, а Ралис назвал своей парой.

Всегда был рядом.

Сейчас и вспоминать было странно те давние времена, когда девушка до дрожи в коленях страшилась одного только вида этого мужчины: громадный, хмурый, весь усыпанный уродливыми кривыми шрамами, с зияющими пустотами на месте где должны были быть зубы — какие-то были выбиты, а какие-то выпали от старости. Как же она перепугалась, когда Эклесс впервые нагрянул к граница Ривенделла, чтобы забрать молодую волчицу и вернуть в стаю — Сули было решила, что Хелтай прислал за ней этого зверя, чтобы тот убил непокорную сбежавшую дочь.

Волчица улыбнулась этим воспоминаниям.

А сколько историй этот молчаливый оборотень рассказал ей? Во время их совместных походов, на, выпрошенных ценой больших усилий, привалах Эклесс — сначала неуверенно, а от того тихо, но после громко и, порой, с азартом — повествовал о годах таких далеких, что Сули не до конца верилось, что друг её не обманывает. Но этот оборотень никогда не врал. Прямолинейный и верный, он всегда говорил только правду, даже если знал, что за нее по голове его никто не погладит.

Сули не соврет, если скажет, что все этот упрямый и непробиваемый оборотень с годами стал для неё роднее отца и брата.

— Нам придётся бежать дни и ночи напролёт, — начала волчица, а после произнесла то, что все и так знали, но признать, будто бы боялись: — Ты не сможешь осилить такой путь, Эклесс.

— Смогу! — оскорбившись, волк заупрямился и, пытаясь оспорить слова белой волчицы, пробежал немного вперёд (вернее прошел чуть быстрее прежнего). — Я всё смогу. Вы не убедите меня остаться здесь. Пока у меня есть хотя бы призрачная надежда убить Ралиса я буду бежать. Я справлюсь, — упав на землю, Эклесс не смог подняться без помощи Дейкил.

Дочь Хелтая любила старого оборотня и была готова сделать что угодно лишь бы помочь ему пережить поход.

Теперь она в ответе за него.

Вечер прошлого дня.

Расположившись всё в той же таверне, за тем же лиловым столом, четверо средиземских оборотней молчали.

Ралис не посадил их под замок, не приставил охрану и даже не запретил выходить за пределы города: все четверо были вольны делать всё, что им заблагорассудится. Даже границы Рангара были открыты, и, если оборотни вдруг решат вернуться в Средиземье, им не стали бы препятствовать. Но никто из гостей не воспользовался этим шансом.

— Могу сказать одно, — начал Эклесс, прервав долгое молчание, — после смерти Хелтая и Тейрана нашей стаи больше нет. Никто не знает, куда ушли остальные оборотни Средиземья, а нам до них дела нет. Нужна новая стая, и мы, четверо, станем её началом, — никто не возразил и мужчина продолжил. — Вождём я назову Сули.

— Но почему меня? — удивилась девушка. Остальные молчали, ничуть не удивившись.

— Ты изменилась и больше не испуганная девочка-эльфийка. Теперь сможешь вести за собой других, — прямо ответил оборотень, крепко прижимая к груди изувеченную руку. — Это ты и делала в последние дни.

— Эклесс прав, — Дейкил нахмурилась, но тут же просветлела лицом. — Жаль, что не я это предложила. С того дня как мы потеряли вождя, ты заняла его место в нашей компании. Вот уж действительно дочь Хелтая.