— Опять ты со своими огородами, — воскликнул Мерри. — Всё бы тебе сад, да сад. Даже помечтать нормально не можешь.

— А что мне, как ты грибы бегать воровать или за эльфами следить? Насмотрелся я уже на них, мне бы лучше сад.

Мерри махнул рукой с коротким «ай!» и повернулся к Гимли.

— А ты, друг гном, что сделал бы, будь оборотнем?

Рыжебородый, кажется, крепко задумался.

— Я бы, — начал и усмехнулся. — А я бы в путешествие пошёл. Обошёл бы все горы, в которых живут гномы. Волком было бы куда сподручнее и легче нести с собой мои секиры. А ты Леголас?

Эльф молчал.

— Я бы отправился на восток, — произнес он, когда все уже вроде бы и забыли о вопросе Гимли. — Отправился бы в страну, где живут оборотни, и узнал бы там о них всё.

Мерри хмыкнул.

— Пожалуй я бы от такого тоже не отказался. Разумеется если там есть Старый Тобби и сушёные грибы.

***

Девушка с каштановыми волосами, сидела на земле с книжкой в руках. На коленях у неё лежал мужчина, прикрыв глаза и вслушиваясь в тихий голос. Она читала вслух.

Это был достаточно старый том — история Берена и Лютиэн — Сули не понимала, почему из сотен книг выбрала именно эту. Ко всему прочему история была написана на квенья. Девушка в своё время выучила только синдарин (и свободно общалась на нескольких его наречиях) квенья же она только начала учить, да бросила почти сразу, ограничившись азами, как бы Келебриан не убеждала продолжить уроки. Нынче в Средиземье это мертвый язык, даже для самих эльфов.

Теперь оборотень с напускной серьезностью вчитывалась в выцветшие символы, пыталась складывать те в слова. Менять книгу она совсем не хотела, пусть и додумывала большую половину прочитанного сама. Не говорить же Боромиру что прожила полжизни у эльфов, а языка их не знает.

— Ужасный зверь, рыча и извиваясь, корчился от боли. Сильмарилл обжигал его изнутри, — говорила, старательно изображая, что читает, хотя на самом деле разобрала только «зверь» да «сильмарилл». Эту историю девушка и так знала — кто же не знает в этих краях о Берене и Лютиэн? А вот Боромир слышал о них лишь мельком. Сули захлопнула фолиант.

— Боромир, а вот будь бы ты Финродом, ты поступил бы так же как он?

Мужчина неспешно приоткрыл один глаз и тут же закрыл, вздохнув.

— Ты не дочитала, — констатировал он медленно и сонно.

— Я знаю. Берен и Лютиэн сбежали, вернулись в Менегрот. Тингол, несмотря на то, что сильмарилла не было, позволил им пожениться, а через какое-то время Кархарот появился у границ их города. Его убили сильмарилл достали, да только Берен умер, и Лютиэн пришлось выпрашивать его жизнь у Мандоса. Тот сжалился над ней и вернул их обоих смертными в Белерианд. Теперь ты знаешь, чем всё кончилось, так что отвечай на мой вопрос, — на одном дыхании проговорила оборотень.

Боромир почесал глаза, вновь, тяжелее прежнего, вздохнул и посмотрел на кроны деревьев, пытаясь уловить меж листвой проблески неба.

— Возможно да, возможно нет. Я не знаю.

— Так подумай, раз не знаешь, — возмутилась Сули. — Вот давай я буду Береном, — гондорец приглушенно, но весело захохотал. — Чего смешного?

Рыжеволосый сел полу боком к подруге.

— Ты сейчас серьезно это предложила или только для примера?

— Ты тоже не эльфийский король, знаешь ли, — фыркнула темноволосая, когда мужчина улыбнулся её растерянности.

— А тебе больше эльфы по вкусу? — оборотень беззлобно (по привычке) ударила его по предплечью и гондорский витязь рассмеялся.

— Человек, хватит ржать аки конь, — она раздраженно сложила руки на груди и гордо отвернулась в сторону. Боромир неслышно хмыкнул, переложил книгу, что лежала между ними, придвинулся вплотную к девушке и привычно обнял, а Сули в тот же миг положила голову ему на плечо, прощая все эти беззлобные насмешки и подтрунивания.

— Не дуйся, волчица, — проговорил медноволосый. Он редко теперь звал подругу по имени, всё чаще называя «волчицей» или «волчонком», а та и не была против.

— Ладно, на первый раз прощаю, но учти, — девушка стукнула по руке, которой гондорец её обнимал, и отстранилась, угрожающе выставив вперёд указательный палец. — Ещё раз и получишь у меня!

Боромир улыбался одной из самых счастливых улыбок которые темноволосая только видела, и потому она не смогла сдержаться и не обнять мужчину.

— Я с Фродо помирилась, — произнесла Сули не без доли гордости и капельки сомнения. Её беседа с хоббитом случился утром этого же дня. Пусть и недоверчиво поначалу, но Бэггинс согласился на этот разговор.

— Иди, Сэм, — сказал Хранитель Кольца другу, и махнул рукой на шатёр, что бы уже совсем рядом. — Иди, а я вернусь позже.

Полурослик и оборотень остались вдвоём, но разговор завязался не сразу.

— Я напугала тебя тогда, — произнесла темноволосая девушка, опустив голову и неизменно перебирая пальцами светлую юбку. — Спасибо тебе, что никому не рассказал. Это всё, — она прикрыла лицо руками. — Ах, Илуватар. Я так виновата перед тобой. Арагон говорил об этом ещё в Ривенделле. О том, что, быть может, мне не стоит идти в этот поход. Надо было его послушать.

— Сули, — окликнул оборотня хоббит и без тени страха положил крохотную, но взрослую ручку на её локоть, скрытый под лёгкой светлой тканью. — Расскажи мне всё. Я хочу знать, что тогда случилось.

Девушка неспешно отняла руки от лица, вздохнула и начала свой рассказ.

Говорила она, не замолкая, очень долго — рассказала Фродо о звере, что есть в каждом оборотне, о том, как Кольцо действует на этого зверя. Поведала, как вдруг потеряла контроль и бегала волчицей несколько дней к ряду, не имея возможности управлять своим же телом. Рассказала даже о своей стае, разнервничавшись, о Ралисе, о своём сыне и о том, как боится, что подобное может случится и с ними. Упомянула даже то, как боялась рассказать своей семье, что она оборотень и как Саруман наставлял её и обучал. Сули рассказала Фродо всё, о чём смогла упомнить и замолчала, оборвав свой дрожащий тонкий голос, поняв, что рассказывать-то больше и нечего.

Хоббит молчал сначала, молчал и после, что пугало оборотня сильнее и сильнее.

— Я уйду, — прибавила, наконец, она. — Оставлю, — замолчала, не зная уместно ли нынче это слово, но другого подобрать не смогла: — Братство. Отправлюсь куда-нибудь, где никому не смогу причинить вреда. Возможно на север. Кто знает…

— Подобного ведь больше не происходило? — голос хоббита прозвучал неожиданно и уверенно. Он поднял свои светлые, чистые, глаза на девушку и ждал ответа.

— Нет. Больше ни разу.

Фродо задумчиво, подобно Гэндальфу, хмыкнул и нахмурился и, только помолчав, заговорил.

— Я не волен заставить тебя следовать за ними, — произнес Бэггинс. — Ты можешь остаться если того хочешь, а можешь уйти. Но мне думается, что ты должна продолжить этот путь с нами. Что-то мне подсказывает, в это истории ты ещё сыграешь свою роль.

Фродо слукавил бы, сказав, что после случившегося возле Остранны, не пытался ничего узнать об оборотнях. Первым делом он поговорил с Гэндальфом, не упомянув (само собой) инцидент с Сули, и на вопрос, опасны ли оборотни, стоит ли им доверять, волшебник ответил:

— Оборотни загадочные существа. Немногие из них смогли сбежать из-под гнёта сотворившего их Врага, а потомки спасшихся сберегли в душе свет, свою человечность, отринув от себя Тьму — зверя — дарованного каждому из них Чёрным Врагом Мира, тем, кто создал их, дабы сеять зло и разрушения, — волшебник устало вздохнул, качнув длинной бородой. — Синие маги из моего ордена считают, что каждый оборотень неизменно вернётся ко Тьме, от власти которой сбежал. Саруман же говорит, что с оборотнем может подобного и не случиться, но лишь тогда, когда тот сможет обуздать своего зверя, не позволяя выбраться наружу. Единожды зверь, говорил он, зверь навсегда, — и вдруг Гэндальф улыбнулся с такой уверенностью и светлой печальной надеждой в глазах. — Но мне думается иначе. Существа эти обладают магией не меньшей чем эльфы, но другой по складу, более дикой, первородной, необузданной. Они едины с миром, который так ненавидел их создатель, но в ненависти своей забывший как сильно любил его когда-то, как мечтал совершенствовать и делать его лучше. Думается мне, что эти скрытые, даже от самого Врага, чувства и достались его творениям. Так что во многом оборотни похожи на него: оставленные они могут забыться в своей ненависти, но даже самый злобный оборотень в душе своей имеет лучик света.