Казалось, он уснул глубоким сном. О том, что мой дорогой друг жив, говорило тёплое дыхание и еле трепещущие ресницы.
Такие длинные, чёрные.
Я поймала себя на мысли, что не могу наглядеться на своего нечаянного друга, и разозлилась.
Как можно в такое время думать о всяких глупостях?! Дурочка ты, Рози. Голову совсем тебе отбили в Запретном Мире.
Пока я распекала себя мысленно, не заметила, как локон моих волос соскользнул прямо на лицо принца — он вздохнул глубоко, завозился, чихнул и…
Распахнул глаза.
Несколько мгновений, показавшихся бесконечно долгими, мы смотрели друг на друга. А потом Эрик выдохнул, и на лице отразилось такое облегчение, будто с плеч его свалилась целая гора.
— Рози! — внезапно он откинул голову и расхохотался легко и беззаботно. — Ты жива!
Чувствуя, как румянец заливает щёки, я немного отодвинулась, чтобы не совсем уж нависать над ним. Мне передалась его лёгкость — показалось, будто сейчас воспарю над макушками лохматых ёлок и улечу в бескрайнее зимнее небо.
Благодаря этому мальчишескому смеху Эрик показался мне совсем молодым. Моложе, чем в моих снах. И улыбка у него была чудесная — широкая, белозубая. Так и тянуло присоединиться к веселью, но от смущения я места себе не находила.
— Поверить не могу, мы оба всё-таки выжили и вернулись обратно, — отсмеявшись, сказал он и приподнялся на локтях. Его скулы раскраснелись от мороза, волосы растрепались и начали виться от влаги, а над ухом в них запутался маленький тонкий прутик — мне вдруг страстно захотелось его вытащить, пришлось даже пальцы в кулак сжать.
— Я не помню, что случилось в конце…- потупилась виновато.
Нет уж, мой Волчок оказался слишком красивым. Да и нет у меня никакого права называть его своим — он принц, будущий король.
Внезапно глаза Эрика удивлённо расширились, как будто он увидел привидение:
— Твоя одежда! Прости, не сообразил сразу. У меня пока с этим туго, — он расстегнул серебряную фибулу, что скрепляла плащ.
Плотная ткань с богатой меховой опушкой показалась горячей — меня окутал еле уловимый запах его кожи, дыма и можжевельника.
От такого простого проявления заботы защемило в груди. Казалось, для Эрика не было ничего естественней этого жеста, но мне, не привыкшей к такого рода вниманию, стало безумно неловко. А ещё очень приятно.
Он несколько дольше, чем, казалось бы, было нужно, задержал ладони на моих плечах.
— Но как же ты? — вконец смущённая, спросила я. Наследник престола остался в тонкой куртке, вдруг подцепит воспаление лёгких по моей вине?
— А мне не холодно, — произнёс тихо, так, что у меня от этого тона внутренности скрутились в тугой узел. А потом вдруг спросил: — Можно я тебя обниму, Рози?
Конечно, ответить я не успела — отказываться, между прочим, и не собиралась — Эрик бережно прижал меня к себе, заключив в кольцо крепких рук. А я удобно устроила голову у него на плече.
— Как хорошо, что теперь у меня не волчьи лапы, и я могу не бояться навредить тебе, — раздалось у виска.
Я не хотела даже дышать, чтобы не спугнуть волшебные мгновения. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного.
— Не навредил бы и тогда.
Он взволнованно выдохнул, и кожу за ухом обожгло горячим воздухом.
— А ведь были моменты, когда я почти утрачивал разум, — произнёс Эрик задумчиво, и его руки соскользнули с моих плеч.
Сразу стало холодней, и я пожалела, что не обняла его в ответ.
— Всё это в прошлом. Тебе не в чем себя винить.
Вспомнился момент, когда я отыскала его в лесу, раненого. И как он на меня рычал и скалился, когда я хотела помочь избавиться от капкана. По взгляду Эрика я поняла — он подумал о том же самом.
— Тогда я просто хотел тебя напугать, чтобы ты ушла и никогда больше не приходила, не рисковала из-за меня.
— Не так уж я и рисковала…
— Ты всего не знаешь. Моё проклятье можно было снять только кровью. «Если найдётся человек, готовый пожертвовать ради тебя жизнью»… И я боялся, что этим человеком можешь стать ты.
От этой пронзительной искренности и грусти, что прозвучала в его голосе, болезненно кольнуло в груди. Несколько мгновений я пыталась усмирить разыгравшиеся эмоции — мешали его близость и пристальный взгляд зелёных глаз, которым, казалось, он видел меня насквозь. И ещё прутик, что так хотелось вытащить из его волос.
Когда я почти решилась, вдруг пришло озарение:
— Но захотеть пожертвовать и умереть — это разные вещи, не находишь? Главное здесь — захотеть. Но в тот момент… — воспоминание о занесенном над Эриком кинжале заставило передёрнуться. -… я не думала ни о чём. Как-то всё само собой получилось. К тому же, моя кровь всё-таки пролилась.
Эрик сердито нахмурился и издал какой-то звук, отдалённо напоминающий «гр-р».
— Кто разберёт эти путаные проклятья? Но я от испуга за тебя начал даже Сердцу Леса угрожать.
— Что ты ему сказал? — мне захотелось рассмеяться, и я прижала пальцы к губам.
— Что порублю его на мелкие кусочки. Кстати, где мой меч? — спохватился Эрик.
Меч обнаружился неподалёку. А я, вдруг вспомнив кое-что важное, разгребла снег и приложила обе ладони к земле. Из самой её глубины донеслась еле ощутимая вибрация — она растеклась по венам, отозвалась благодарным теплом.
— Я чувствую его — Сердце живо, — произнесла шёпотом, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.
Эрик подошёл и опустился рядом на одно колено. Устроил свою ладонь рядом с моей.
Какие у него большие руки!
А в голове, совершенно неуместный, запищал внутренний голосок: "Это чтобы крепче обнять тебя, деточка".
Надеюсь, мой друг не замечает, как я краснею от стыда?
— Проход в Запретный Мир крепко запечатан. Лес будет жить, — сказал Эрик уверенно, а потом подхватил меня под локоть и поставил на ноги. — И в этом твоя заслуга, Рози. Если бы не твоя самоотверженность и решимость, случилась бы беда. Ты всех нас спасла. И, если бы в один прекрасный день я тебя не повстречал, то моя жизнь закончилась бы очень печально...
Я смотрела на него, подмечая каждую чёрточку — родинку над бровью, старый шрам на подбородке — посветлевший и едва заметный. И невольно вспоминала волчью тоску во взгляде, взъерошенную холку, злой оскал.
Сейчас не было ни намёка на ту боль и тот ужас, что пришлось пережить Эрику. Он был полон внутреннего света, смотрел на лес, на небо, на меня так, будто увидел впервые и был восхищён открывшимся заново миром. А мне просто хотелось погреться в его лучах.
— Ты так молчалива, я тебя не узнаю, — Эрик разгладил складки плаща на моих плечах и прочесал пальцами опушку воротника.
А я следила за ним, затаив дыхание и не смея шелохнуться.
— Раньше ведь болтала без умолку, хотя собеседник из меня был так себе, — он улыбнулся тепло и открыто, а я вдруг подумала, что готова пойти за этой улыбкой хоть на край света.
— Понимаешь, Эрик, — начала я несмело. — Мне немного непривычно видеть тебя в человеческом облике. Вот и смущаюсь.
Нет, ну что я несу?! Сейчас сквозь землю провалюсь от стыда.
— Конечно, в облике волка я был более харизматичен, понимаю, — согласился он, а потом добавил: — Но сейчас на мне хотя бы нет блох — и это весомое преимущество!
Не выдержав, я рассмеялась, представив его сосредоточенно чешущим шевелюру.
— Кстати, я ещё не простил тебе «меховую шапку» и «волчье высочество», — он много значительно взглянул на меня и произнёс низко: — Пирожками придётся расплачиваться. С мясом. И с капустой.
— Ой, совсем забыла! У меня как раз есть пирожки, — слишком поспешно воскликнула я и зашарила в сумке, что до сих пор сиротливо болталась у бедра.
Я была несказанно рада сменить тему — вдруг припомнит ещё что-то из моей легкомысленной болтовни?
И, надеюсь, он забыл тот неловкий поцелуй в нос?
Уже через минуту мы с аппетитом жевали, сидя на расчищенном от снега валуне. Казалось, что с каждой минутой становится всё светлей и светлей — мутная серость уходила, уступая место первому утру нового года.
