Вздохнула, прижимаясь к нему. Ничего не хотелось говорить, только быть с ним, всегда, постоянно. Он понял все без слов. Прижал к себе, поцеловал в макушку и сказал:

— Иларианэль, мне нужно вернуться. — Я вздрогнула, вцепившись в него. Он погладил меня по голове, плечам, спине. — Нужно отменить свадьбу с Аманис. Говорить о нашем супружестве пока не могу, но понимаю, что Иссиль и ты станете неотъемлемой частью моей жизни.

Слезы ручьем потекли из моих глаз. Его слова принесли и облегчение, и новую боль. Получается, что он по-прежнему не рассматривает меня в качестве моей жены? Подавив рыдания, глухо сказала:

— Зачем я тебе? — Анарэль удивленно посмотрел на меня, но потом догадался, лаская и успокаивая меня, как ребенка, ответил:

— Глупая, я же сказал, что ты станешь частью моей жизни, только пока, понимаешь, пока не могу оформить наши отношения. Мне нужно обратиться за помощью к брату и матери. Уверен, что они мне не откажут и помогут, мы непременно поженимся. — Улыбнулся. — У меня весомый аргумент — Иссилиэль. А ты думала, что я собираюсь держать тебя в качестве прислуги и любовницы? — Я согласно качнула головой. Он вздохнул. — Я бы никогда себе это не позволил, никогда…

Договорить он не смог, зашла Иссиль. Она сонно моргала глазенками, потирая их, зевала и сладко потягивалась. Мы переглянулись. Я соскочила, поправив короткую ночнушку, которую успела надеть, когда вставала ночью, подхватила ребенка на руки и понесла в комнату. Переодела ее, оделась сама и обе вышли в горницу. Да, все так неожиданно, но замужество так и не предложил. В каком-то необозримом будущем. Только когда именно?

Анарэль стоял у окна полностью одетый, и обернулся, когда услышал шаги. Посмотрел на меня и сказал:

— Может, нормально познакомишь нас? — Подняла на руки дочь, поцеловала, показывая на Анарэля, сказала:

— Солнышко, папа приехал, соскучился по нас. — Девочка, положив пальчик в рот, стала рассматривать эльфа. Я спросила, — Иссиль, ты к папе хочешь на ручки? — Малышка отрицательно мотнула головой, отвернулась и прижалась ко мне. Я сделала извиняющий жест, подковырнув эльфа:

— Теперь, дорогой, сам налаживай контакты с дочерью. Ты же не зря учился на дипломата. Вот и примени сейчас свои знания.

Анарэль подошел и просто обнял, целуя и меня, и дочь, стискивая все сильнее и сильнее, а потом поднял глаза, его синие звезды пошли поволокой, такой счастливой дымкой, что радостно забилось сердце:

— Я люблю вас, обеих, — и уткнулся носом в маленькую. Вот же синеглазый подхалим. Чуть отстранился и спросил у девочки:

— Иссиль, можно я возьму тебя на руки, пока мама будет готовить завтрак? Я тебе расскажу о Дубовом Лесе, где живут твои дедушка, бабушка, дядя, я и другие эльфы. — Девочка подумала и кивнула, потянув ручки к мужчине. Анарэль всегда думал, что только любимая женщина может так сладко и нежно пахнуть, что только этот запах вызывает дрожь в сердце. Но сейчас, беря из ее рук своего ребенка, он понял, что нет ничего лучше собственного ребенка, и радости большей, чем любоваться на него.

— Пообщайся, — и отдала дочь. Он осторожно взял ее и, наклонившись, глубоко вдохнул ее запах. Он прижал ее, точно как я несколько минут назад, стал рассказывать про Лес, про эльфов, про свою семью. Я быстро накрывала на стол, улыбалась, но принц улыбался в ответ. Потом она захватила его косу и стала ее рассматривать, потом стала рассматривать лицо и вдруг сказала:

— Целуй сюда и сюда — показала на обе щеки. Я опешила, а Анарэль счастливо рассмеялся и стал расцеловывать дочь, которая тоже весело смеялась звонким колокольчиком. Пока накрыла на стол, они полностью подружились.

Завтрак прошел весело. Пока я ходила управляться с лошадьми, Анарэль занимался с дочкой. У них было полнейшее взаимопонимание, меня даже кольнула ревность. Он учил ее немного эльфийскому, потом рассказывал сказки и истории. После обеда сам укачал ее на руках. Я лишь счастливо улыбалась, видя радость на любимых лицах. Когда Иссиль уснула, Анарэль позвал меня. Он поцеловал, крепко обнимая:

— Я счастлив с тобой и Иссилиэль. Мне нужно уехать, уладить формальности. Нужно предупредить об этом родителей и рассказать о ребенке, — я окаменела, мгновенно слезы набрались в глазах, но он крепче сжал меня в своих объятиях, вновь и вновь целуя. — Я клянусь, что никогда не оставлю тебя и Иссилиэль. Но это нужно сделать обязательно. Мне надо будет около двух месяцев на все это. Ты должна быть готова к тому, что переедешь в Дубовый Лес. За мое отсутствие ты должна уладить свои дела. Дочь помогла мне сделать выбор, на который я бы без нее не решился. — Непонимающе посмотрела на него. — Родичи, скорее всего, не поймут, назовут это неприемлемым мезальянсом, но я готов.

— Ты о чем?

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. — Не верила своим ушам:

— Ты предлагаешь мне замужество? Серьезно? Хочешь забрать нас и воспитывать Иссиль, как принцессу? Я не ослышалась? — Анарэль тихо рассмеялся:

— Нет, ты не ослышалась, — став на одно колено, он произнес, — Иларианэль, я прошу стать моей женой и разделить мою судьбу. Ты согласна? — Я, глупо улыбаясь сквозь слезы, кивала головой и горячо шептала:

— Да, тысячу раз да. Для меня огромное счастье пройти свой путь рука об руку с тобой, Анарэль, и видят все Боги и Светлые Силы, что лучшей судьбы мне не желать. Но примут ли нас с Иссиль? — Улыбнулся, поднимаясь с колена:

— Иссилиэль — принцесса крови от рождения, в ее происхождении может засомневаться только слепой. А ты, — целуя мое мокрое лицо, — станешь принцессой, как только нас обвенчают жрецы. Истинный брак никто не отменял. Милая, только немного осталось подождать, и мы навсегда будем вместе, — сказал он, прижимая меня к себе. Потом протянул коробочку. — Это тебе. Менеланна сказала, что ты продала свои серьги. На память о встрече.

Эту ночь он провел с нами, сам укладывал дочь спать, даже спел ей колыбельную на эльфийском, а утром уехал, расцеловав много раз меня и Иссиль, которая потребовала, чтобы «папа приехал».

После отъезда Анарэля я, как всегда, принимала страждущих, заботилась о дочке, готовила снадобья. Прошло четыре недели и на душе стало тревожно: беспокоилась ни о чем целый день, а ночью… Ночью приснился мне сон. Будто просыпаюсь я глубокой ночью, а комната в дыму, я бросаюсь к окну, чтобы выбить, что-то невидимое не пускает, беру ребенка, бегу к двери — заперта. Понимаю, что в ловушке. Шанс выжить — подпол. Спускаюсь с Иссиль вниз, предварительно намочив простыни и кое-как опустив бадью с водой. Пожар разгуливается с невероятной силой, я понимаю, что он магический. Укутываю плачущую дочь в сухую простынь, потом в мокрую, даю мокрую тряпку и из последних сил говорю, чтобы дышала только через влажную тряпку, потом теряю сознание и чернота. Прихожу в себя и вижу свое тело, скрюченное в погребе и плачущего ребенка, догорает изба, возле нее собрался народ, тушит. А недалеко стоит фигура, укутанная плащом. Потом спустя время фигура уходит, а я лечу за ней следом. Когда некто садится на коня, падает капюшон, и вижу эльфийку и слышу ее слова: «Тебе никогда не быть принцессой. Анарэль только мой!» Я проснулась в ужасе, задыхаясь и чувствуя запах горелого. Зажгла магическую лампу, обошла дом — все в порядке, тихо, Иссиль сладко спала в своей кроватке. Вышла на улицу. Стоял мороз, снег хрустел под ногами, светил месяц. Обошла дом вокруг — тишина. Вернулась в дом, но так и не смогла уснуть до утра.

Только заалел восток, разбитая от бессонницы, пошла с Иссиль к соседке Паране. Она удивилась раннему визиту, а я рассказала, что собираюсь замуж, что приснился такой сон. Она внимательно выслушала и сказала:

— Ани, что замуж засобиралась, то хорошо, нельзя бабе без мужика, а дитю без папки. Сон плохой, кто-то предупреждает тебя, нельзя тебе в хате-то оставаться. Приютить, мало кто сейчас захочет тебя с дитятей: бабы мужиков взревнуют, девка ты-то видная, а к холостому мужику попросишься, примет, но потом не отпустит, да и жених-то твой не поймет. Ты вот что, оставь мне Иссильку свою да собирайся, езжай в город к Мришке. Может она чего тебе присоветует. За девоньку свою не бойся, она мне как дочка, чуток Веркана младше, никто и не узнает, что она здесь. За ними вон Маритка приглядит. А ты не теряй времени-то, собирайся, скоро Миха выезжает. — Оставив дочь, я наказала ей не шалить, метнулась в дом, собралась, оседлала Велму и, когда Миха вышел из хаты, я стояла у двора.