Зима вступила в свои права, открылся санный путь. У меня до родов осталось около двух недель. От Мриши поступил большой заказ, который отличался срочностью и большими деньгами. Пришлось готовить в сжатые сроки. А потом самой везти заказ Мрише. Выехала еще до света с Михой. Дорога санная мягкая, полозья приятно скрипят по снегу, мягкий морозец кусает щеки. Дышится легко, радостно на душе.

Восток начал белеть, точно разливалось молоко, звезды меркли, полная луна целовалась с небосводом, прощаясь до вечера. Вот показался край солнца, а потом оно все выкатилось на небосклон, когда мы уже прибыли в Вирнос. Миха меня довез до Мриши и велел сильно не задерживаться и больше отдыхать. Улыбнулась. Командует. Давно за младшую сестру считает. Приятно, что хоть кто-то за меня переживает. Согласно качнула головой и пошла к травнице. Он тоже занес товар, но сразу вышел и уехал.

Мриша давно меня не видела и, увидев меня на сносях, хмыкнула, утянула в дом, а на дверях оставила табличку «Прием товара». Заперла изнутри. Поставила чайник, пока приготовила на стол, чайник закипел, заварила отвар, налила и поставила на стол, потом уселась и сказала:

— Давай, рассказывай, где так угораздило-то? А то ко мне слухи доходили, но я им не верила. — Я пожала плечами, вздохнула:

— А что рассказывать? Полюбила, а он занятый. Он и не знает, что я, — тут сглотнула от спазма, — что я беременная, не говорила ему. Если бы любил, нашел бы, а так … Да и что говорить, мое дите и все…

— А где твоя голова была, что с женатым связывалась?

— Он не женат был, только у него там какой-то политический брак намечался, — вздохнула. — Из богатых он, Мришка, из знатных. Я с ним по работе ездила и вот так получилось. — Подруга покачала головой. — Мришка, мне нужна будет помощь, а роды вот-вот.

Мриша всплеснула руками, встала и стала ходить, размахивая руками, пытаясь, очевидно, достучаться до меня:

— Что ж я тебе повитуха, что ли? Анна, нужна нормальная бабка, которая сможет тебе помочь. — Я опустила глаза. Не могла я свою тайну доверить чужим, только близким. Проглотила слюну, чтобы смочить горло:

— Нельзя, Мришка, чужого, никак нельзя.

— Эт еще почему? — она подозрительно всматривалась в меня. Я вздохнула уже, наверное, в сотый раз:

— Отец моего ребенка — высокий лорд из эльфов Дубового Леса.

Мриша села на табурет, открыв рот и выпучив глаза, смотрела, переводя взгляд с моего лица на мой живот и обратно. Потом растерянно протянула:

— Эк же тебя так угораздило! Так ведь ж от эльфа и человека детей не могет быть, Анна! — Я горько улыбнулась:

— Может, Мриша, может. Только принцу ничего я не говорила. — Последним предложением я ее окончательно добила. Она сидела пришибленная, хватая ртом воздух. Когда смогла говорить, то тихо прошептала, указывая мне на живот:

— Так ты королевское дитя ушастых носишь? — Я качнула головой.

— Понимаешь, почему роды придется принимать тебе? — Теперь она качала головой как китайский болванчик. — Мриша, прошу тебя, никому ни слова. Пока ребенок маленький буду ушки прятать, а потом подрастет, объясню, почему опасно оставаться с открытыми ушками, а может Богиня подарит нам простые человеческие ушки, кто знает? (откуда-то донесся иронический хмык. Или показалось?) Она согласно кивнула головой. Попили чай, сдала товар, но деньги оставила ей, чтобы подготовилась и купила что нужно к родам. Потом попрощалась и пошла к рынку, где Миха должен был ждать меня.

Улица была полна народа. Шла осторожно, чтобы не упасть, да и народ расступался, когда беременную видел. Добрела до лавки ювелира, присела отдохнуть на ступени большого крыльца. Ребенок ножкой под дых бил. Положила руки на живот, погладила — что за футболист такой, беспокойный! Встала, придерживаясь за перила, только хотела шагнуть, чтобы перейти ступени на другую сторону и идти дальше, как дверь лавки открылась. Я задержалась, чтобы пропустить посетителей ювелира. Подняла голову и увидела Анарэля. Улыбнулась. Но ту же секунду увидела, как он подает руку какой-то молодой и красивой девушке, которая щебечет как птичка. Он поднес ее руку к губам и поцеловал, поднял на нее глаза и улыбнулся, ответив на ее слова:

— Конечно, дорогая, как Вам будет угодно, так и сделаем. Эта радостная дата должна запомниться всем. — Затем проводил ее к карете, аккуратно подсаживая, не обращая внимание на окружающих. Сердце так резко сжалось, что я задохнулась от боли, а потом стало сильно стучать. Резко хватанула воздух. Ребенок опять ударил. Слезы невольно навернулись на глазах. Натянула платок и капюшон глубже и тихо со стоном произнесла:

— Анарэль, Анарэль, за что ты так со мной?

Эльф, в это время садившийся в карету, вздрогнул, будто что-то услышал, выглянул, оглядел всех, равнодушно скользнув по толпе, и задержал свой взгляд на мне. Синие глаза смотрели темную вглубь, силясь разглядеть. Но выглянула девушка, что-то стала ему щебетать и утянула его в карету, которая сразу же тронулась.

Было невыносимо больно, что он не узнал меня, что не почувствовал. Боль не только прекратилась, а еще усилилась. Что-то горячее полилось по ногам. Отошли воды. Надо срочно к Мрише. Поковыляла обратно. Схватки болезненные. Скорее всего, придется рожать на сухую, воды отошли, есть только надежда, что не все. Со стуком ввалилась в лавку, откинула капюшон и платок. Мриша удивленно глянула на меня. Потом мое лицо исказили очередные спазмы, и она все поняла. Подхватила под локоть и повела в соседнюю комнату, помогла раздеться, оставив лишь длинную рубашку. Строго глянула:

— Ани, не мне тебе говорить, что нужно, пока можешь, двигаться. Я сейчас закрою лавку, все приготовлю и пошлю соседку за нужным на рынок и в магазин. Двигайся, чтобы разродиться было легче, — с этими словами вышла. А я только вспоминала своего эльфа: его лицо, ласки, ревность, гнев и негодование, несправедливое презрение, сегодняшний равнодушный взгляд. Было больно, и хорошо, что не нужно оправдываться, почему плачу сейчас. Светлые Силы, даже сейчас я не могу возненавидеть его, даже сейчас безумно люблю!

Мриша пришла через полчаса. Тщательно вымыла стол, протерла какой-то настойкой, покрыла чистой белой простыней. Выскочила на стук в двери. Я еле удерживалась от стона, все ходила и ходила. Мриша занесла переданные вещи. Зажгла траву, все окурила — обеззаразила. Разобрала, и еще что-то делала. Так прошло больше двух часов. Потом травница принесла мне настой. Я даже не спросила для чего, выпила. Опять кто-то постучал к Мрише. Она вышла, вернулась через пятнадцать минут:

— Миха приехал, спросил, чего тебя нет. Сказала, что рожаешь. Велела за домом и скотиной приглядеть, пока тебя нет. — Поблагодарила подругу за заботу, хотя и так знаю, что дом без присмотра не будет.

Прошло еще три часа. Схватки усиливались и учащались, а сил все меньше. Я тихо стонала. Мриша уложила меня на приготовленный стол, протерла руки самогоном, смазала мазью какой-то травы, проверила раскрытие шейки:

— Ани, четыре пальца, скоро будешь рожать. — Я кивнула, уже плохо соображая от боли. Она накинула на ноги простынь. Теперь я лежала, ходить сил не было.

***

Анарэль в очередной раз по настоянию отца поехал в ювелирный, чтобы купить подарок невесте. С него все-таки вырвали согласие на брак. Аманис сказала, что видела Иларианэль живой, беременной и с каким-то мужиком, который корзину ей нес и придерживал за локоть, как драгоценность. Не хотелось верить, но Тауренэль проверил слух и сообщил, что точно видел Ани беременной. Как обухом по голове. Больно. Во всем винил себя, свою допотопную, никому не нужную гордость. И чего добился? Его Ани замужем и ждет ребенка, а он кусает локти! Ему стало все равно на ком жениться. А ведь он так верил, что сможет с ней объясниться, когда она приедет на помолвку сестры. Ани отписалась и не приехала. Как его тогда это задело! А сейчас? Сейчас все. Его жизнь кончена. Поэтому махнул рукой и разрешил отцу провести помолвку.

Он пораньше ушел к себе, кое-как отбоярившись от Аманис, которая готова прямо сегодня разделить с ним ложе. Пресветлая! Какая же его невеста дура. С ней невозможно и двух минут выдержать, голова начинает болеть от трескотни и недалекости. Сейчас закрывшись в комнате, лег на кровать. Его мучил взгляд у ювелирной лавки. Кто-то прожигающее смотрел на него, он попытался было рассмотреть, но эта трещетка не дала. А когда ехал обратно, навалилась такая тоска, что готов был выпрыгнуть из кареты и бежать, куда глаза глядят. Зашвырнул в угол подарки Аманис, сняв их с тела. Как будто дали глоток воздуха в передушенное горло.