– Нужно принести жертву, – сказал Ной, почёсываясь, – мы явно должны принести жертву.

– За что?! – воскликнула его жена, почёсываясь. – За всё это?!

– Бать, а бать, – сказал Хам, почёсываясь, – а давай блох в жертву принесём. Будет хорошо…

– Нет, – сказал Ной твёрдо, – в жертву мы принесём по одному кошерному животному и по одной чистой птице.

Сыновья Ноя переглянулись, покрутили пальцами у виска и зачесались ещё энергичнее.

– А теперь я сооружу жертвенник, – сказал он, спрыгивая с трапа и по колено проваливаясь в жидкую грязь, – а вы возьмите тарантулов и выпустите их вон там. – Он махнул рукой в сторону далёкой долины. – А ещё лучше, ещё подальше.

– Может, я их просто придавлю?… – спросил Сим жалобно.

– Не надо, – сказал Ной, вытаскивая из грязи потёртую сандалию, – отнеси и выпусти.

Через два часа он соорудил жертвенник. Там были камни, жёсткие пучки сухой соломы, гниловатые доски, но в основном он состоял из жидкой грязи.

Семья Ноя развела огромный костёр. Сим отвёл Ноя в сторонку, а Хам и Иафет осторожно отвязали жертвенных животных и подменили их на передохший скот, аккуратно перерезав тушам глотки.

Над всей землёй стоял запах сырого белья, сладковатый запах гниения и тяжёлый, как прокисшее молоко, туман. Над Араратом заодно стоял запах несвежего тела Ноя.

И обонял Господь приятное благоухание, и сказал Господь в сердце своём: «Это что, они каждый раз такой смердёж разводить собираются?! Не буду больше проклинать землю за человека…»