Человек, прибитый к большому кресту, немного пошевелился, немного приоткрыл глаза и облизал губы, режущие язык как нож…

Ему было очень больно. Ему было больно шевелиться. Ему было больно дышать. Ему было больно оставаться живым.

Из-под залитых жгущей кровью опухших век он посмотрел на толпу, собравшуюся на склоне Лобной горы, на стоящих, положив руки на живот, римских солдат, на развевающийся штандарт, заслонивший белоснежную громаду Храма.

«Смотри-ка, вроде не помер ещё» – донёс ветер обрывки разговора – «Не сейчас так минутой позжее».

Человек поднял лицо к свинцовому щиту облаков, заслонивших от него небо.

– Ни…чего… – прохрипел он горлом. – Не… Было… Никогда.

Кровь залила его глаза. Человек, прибитый к большому кресту, ослеп.

Он разорвал запекшиеся губы, его высохшая глотка задрожала, как осиное гнездо.

Он закричал на глухое небо:

– Отец, Отец! Зачем Ты меня покинул!

За мгновение до того, как голова человека упала на его грудь, Бог умер.

И была темнота, такая же, какая была до времени, до того, как темнота узнала, что она – темнота.

И было Слово.

И Слово было «ЖИЗНЬ».

– Ну-ну, – проворчал Господь, глядя, прищурившись, на светящихся изумрудным буквы, – ну и что «Жизнь»?

С легким шумом из Света и Тьмы сложились еще несколько слов.

Теперь надпись гласила – «ЖИЗНЬ – НЕ ИГРА».

– Кое-кто мог бы с этим поспорить… – хмыкнул Господь, поглаживая свою короткую бороду.

Появились другие Слова.

«ДЛЯ ПРОДОЛЖЕНИЯ БРОСЬТЕ МОНЕТУ. 30… 29… 28…»

– Начинается… – вздохнул Господь. Свет и Тьма сменяли друг друга дважды в секунду, пока Господь рылся в складках своей разодранной, залитой кровью одежды.

– А… Нашел… – сказал Он, подбрасывая на ладони тяжелый кругляшек.

У монеты были две стороны, одна напротив другой. Одна была обжигающим пламенем, а другая – текущим холодом. Одна сторона её искрилась белым, а другая была бархатно-черной. Одна сторона её стерлась, а вторая ещё не была отчеканена.

Это был слегка поцарапанный грош. Господь поднес ее к глазам, зажав между двумя тонкими пальцами с сорванными ногтями.

– Ну что ж… – вздохнул Он. – Цезарю цезарево, а Богу – богово. Может, раз ничего никогда не было, всё всегда было?…

Цифры мелькали – «9… 8… 7…»

Господь медлил.

– Стоит ли Жизнь одного гроша? – спросил Он Сам у Себя.

И бросил монету.

Она закружилась, сливаясь в тускло-серебряный шар и разбрасывая яркие искры по черному.

– Ну… – вздохнул Господь, – Поехали!

Удар молнии расколол Лобную гору до основания, и Господь унесся ввысь, к сиянию на другом конце молнии.

И жизнь продолжалась.