– Б…!!! Попал!  – раздается общий восторженный выкрик сзади-слева. Кажется это "сам" – цесаревич, или кто-то из его свиты,  – Не может быть господа, подстрелил ведь его мерзавец!!!

На дальнем, австрийском берегу Ниды обладатель фальшивых алмазных перстней валится согнувшись на землю, кровь заливает вышитый кунтуш, расшитая кантом конфедератка укатилась далеко в сторону подпрыгивая по склону холма вплоть до самой воды. Александр уже не раз и не два видел подобную картину на войне, и может оценить с достаточной точностью, что этот человек больше не встанет. Неказистая с виду винтовка, изделие неизвестного гения, отработала в этот раз на славу, унтер-офицер ей только помог немного, самую малость, точно наведя оружие на цель. Дорого обошлись пану "пулковнику" дешевые, но такие эффектные "понты"… ну какой же поляк без гонора – это все равно, что русский, не любящий быстрой езды, таких не бывает в природе.

После выстрела унтер-офицер вскочил на ноги и принялся быстро перезаряжать оружие, предполагая, что сейчас прикажут "снять" кого-нибудь еще из окружения Лангевича, но тут случилось нечто необычное… Одни очевидцы утверждали, что поляков тогда охватил приступ массового героизма, другие полагали – это было массовое помешательство, в любом случае исход один. Без всякой команды в едином порыве они как стояли, так и кинулись скопом на российский берег, разбираться и наказывать коварного врага за столь "нечестное", по их мнению, и не спортивное поведение. Так называемому "корпусу" погибшего пана "пулковника" окончательно пришел конец, Нида – речка невеликая, но переправляться через нее кавалеристам пришлось под сильным ружейным и картечным огнем развернутых на берегу двух российских батальонов и 8-и орудийной артиллерийской роты. Многие из "корпуса Лангевича" тогда даже и не смогли выбраться на российский берег, картечь и пули сами нашли цели в плотной массе людей и лошадей. Тех, кто сумел проскочить через простреливаемую зону, встретили на берегу и опрокинули штыками, саблями и пиками. Казаки подсуетились, вовремя отрезали поляков от австрийской границы, к ним на помощь подоспели драгуны, и затем началось форменное избиение уцелевших мятежников. Не прошло и часа, как все закончилось: остатки самой крупной шайки повстанцев, наводившей ранее ужас на всю приграничную округу – их называли то "жандармами Лангевича", то "вешателями", сдались российским войскам. Отдельным счастливцам удалось вырваться из оцепления и проскочить за границу, но почти все они были арестованы австрийским патрулем и впоследствии выданы России. Александр в этом бою особо деятельного участия не принимал, пока они с полковником и поручиком Яковлевым добирались до своего полка, все уже решилось – егеря успели отстрелятся и взяв ружья "на руку" вместе с другими подоспевшими пехотинцами успешно отбивали беспорядочные наскоки отдельных польских кавалеристов, которых уже начали крошить зашедшие с тыла драгуны, а с флангов жестоко давили казаки. Стычка на ограниченном с одной стороны рекой, с другой подлеском пространстве продолжалась не более двадцати минут, Сашка успел свалить еще двоих попавшихся на глаза панов, затем вести прицельный огонь стало невозможно, слишком велик был риск случайно попасть по своим. Смешались в кучу кони, люди – на берегу Ниды царил настоящий хаос, кавалерийский бой часто со стороны вблизи так и выглядит. Да если сказать честно, и не было уже нужды тратить драгоценные патроны – казаки и драгуны опрокинули противника пиками и теперь грамотно "с тактом, чувством и расстановкой" рубили уцелевших, загоняя их на ощетинившуюся штыками пехоту. Егеря стреляли только по тем врагам, кто пытался прорваться сквозь их шеренги. Вот размахивая саблей молодой поляк в богатом красном кунтуше направил своего скакуна на "презренное быдло" в зеленых мундирах, намереваясь проскочить и уйти от неминуемой гибели, но его в упор встретили залпом три десятка ружейных стволов. Всадник мертвым вылетел из седла на землю, с такой дистанции промахнутся по столь крупной цели невозможно, даже если захочешь. Другому повезло больше, удалось проскочить сквозь цепь и егеря не смогли угнаться за ним, но пуля из драгунского пистолета одного из преследователей догнала и этого поляка. Вошедшие в азарт солдаты сами кидались в схватку, норовя достать противников штыками, унтерам и офицерам стоило большего труда удержать нижних чинов в строю, сегодня работает кавалерия, не надо ей мешать…

…………………………………………………………………………

После этого случая у Чернихова, так называемое восстание 1808 года быстро пошло на убыль, гибель популярного предводителя подорвала решимость у всех остальных. Была еще пара-тройка столкновений с мелкими отрядами, но в этот раз поляки уже далеко от спасительной границы не отходили, к осени боевые действия прекратились полностью и окончательно. Австрийское правительство наконец вняло настойчивым требованиям российской стороны и разоружило польских повстанцев из числа своих подданных. Никаких наград и поощрений за свой "золотой выстрел" Александр от "высшего командования" так и не дождался, поощрили и похвалили унтер-офицера только в своем узком полковом кругу. Отчасти это произошло из-за бытовавшей тогда общей недооценки роли прицельной стрельбы, наиболее распространенная награда за удачный выстрел в российской армии начала 19-го века – "рупь на водку". На последней войне 13-егерский вообще награждали крайне неохотно, ордена выделяли только в тех случаях, когда "не дать" было уже никак нельзя. Виною тому видимо необычный отец-командир, которого природа в компенсацию за талант военачальника снабдила редкостной неуживчивостью и неумением ладить с вышестоящим начальством. Другой бы на его месте давно бы уж поднялся до генерала, а этот так и закончит со своим егерским полком. Обычно потомку скандинавов ставили в вину, что ни он ни его подчиненные под обстрелом практически ни разу не стояли и больших потерь в боях не несли, мол за что же их тогда отмечать?

 – И Александр Васильевич, дай бог памяти нижних чинов попусту под картечь не ставил.  – возражал обычно на такие обвинения полковник, ветеран суворовских походов,  – Надобно в таком случае или быстро вперед продвигаться, громить врага и брать пушки или отступать, уходить из под огня!

Вот это сравнение с великим полководцем нынешние никчемные "вожди" армии ему простить и не могли, поскольку на фоне достижений Суворова все так называемые "победы" последних десятилетий выглядели очень бледно. До 1812 года российская армия раз за разом врага "заваливала мясом", редкие исключения не в счет и они достигались, как правило, вопреки воле генералов.

Была у Сашки надежда, что может быть ему что-нибудь перепадет с тех десяти тысяч рублей серебром, что власти пообещали за голову пана Лангевича, но и здесь его жестоко обломали. Оказывается вознаграждение предназначено исключительно для гражданских лиц, видимо потенциальных доносчиков, и нижнему чину нечего разевать рот на чужой каравай. В любом случае эти деньги надо еще суметь истребовать, а это задача не из простых, казна не любит выполнять свои вроде бы щедрые обязательства.

 – Погоди братец, выберемся в Петербург, а там может попробуем походатайствовать и напомнить.  – немного обнадежил его штабс-капитан Денисов. У этого неуемного прожектера наметился наконец впервые за семь лет некий прогресс, император по печальным итогам войны повелел разобраться со стрелковым оружием и Аракчеевым образована специальная рабочая комиссия. В неудовлетворительном, если не сказать грубее – "позорном", состоянии техники и вооружения видели одну из главных причин целого ряда последних поражений, винить главнокомандующих тогда было не принято, но кое-кого все же покарали. Нашли только одного стрелочника – во всем оказался виноват командовавший дивизией у Беннигсена генерал Остен-Сакен. На беднягу всех собак и повесили, отстранили от командования и отдали под суд, хотя по здравому размышлению генерал был виновен ничуть не больше всех остальных.