Местные дожди – это какое-то стихийное бедствие, без всякого преувеличения, в средней полосе такие эпические потопы большая редкость, здесь так и говорят горожане "снова казнь египетская на нашу голову". Когда он миновал Почтамтский мост и Фонарный переулок, вдруг разверзлись "хляби небесные" и ударил ливень, за шиворот мундира вода потекла ручьями, сыро и неприятно однако. Александру тут же и расхотелось далее изучать город и неудержимо потянуло как-то сразу назад, в уютную казарму военных топографов, где сейчас пыхтит, как маневровый паровоз двухведерный "артельный" самовар и запекается до состояния сухариков на печке нарезанный на мелкие кубики ржаной хлеб, распостраняя по всему помещению просто убойно-восхитительный дух. Но куда деваться, пришлось срочно забежать под какую-то арку в одном из питерких "дворов-колодцев" и там пережидать непогоду. Намокнешь и потом придется приводить в порядок мундир, а это еще то развлечение, особенно с учетом примитивной бытовой техники начала 19-го века, где сковородка с углями служит вместо утюга. За сводчатым проездом внутри двора виднелась площадка перед каретным сараем, рядом – хлипкий "в одну жердочку" навес с мешками, на которых безмятежно дремал весьма побитый жизнью бомж-оборванец, завернувшись с головой в старую дерюгу, привычному человеку и питерская сырость нипочем. Вот из глубины двора выскочила босоногая молодая баба с ведром, покрытая от дождя лишь задранной на голову верхней юбкой. Ловко огибая раскисшие от воды кучки навоза она перебежала к водосточной трубе у стены дома, поставила под нее свою кадушку и, тут же, по-спринтерски рванула прочь.

Солдатский кивер представляет собой образец совершенно дебильного головного убора, рожденного нездоровым воображением свихнувшегося на почве бантиков, кантиков и прочих выпушек униформоложца-мазохиста. Его и в "сухую" погоду носить нижнему чину неудобно, а в дождь и совсем начинается "китайская пытка": кап, кап… и прямо на темя попадает, вода постепенно просачивается через неплотную ткань верха и причиняет массу неприятностей. Нашить сверху кожу для гидроизоляции, как сделано в "офицерском" варианте, привыкшая всю дорогу экономнить на спичках "казна" конечно же не захотела, для "серой скотинки" сойдет и так.

Сняв с головы "трубу", Сашка энергично встряхнул ее и брызги полетели веером во все стороны, надевать обратно "эту хрень" не хотелось но и держать в руках крайне неудобно. Едва он напялил на себя столь ненавистный ему элемент обмундирования, как в подворотню заскочила бедно одетая девочка лет девяти-десяти с беленьким узелком на локте. Став в полутьме напротив унтер-офицера, она замерла, мельком взглянув на него с явным выраженным испугом во всех чертах бледного круглого личика. Потом оглянуляделась по сторонам, как бы прикидывая, куда дальше рвануть, а не убежишь – двор "глухой", здесь только один вход и выход, как раз через арку.

Зная, что нижние чины многим детям, особенно в крестьянско-мешанской среде, кажутся страшными, особенно такие относительно высокие, как он, Сашка, чтобы не пугать лишний раз девочку, стал смотреть во улицу. Там ничего не происходило, лишь дождь исправно поддерживал должный уровень воды в огромных лужах. Российская императорская армия никогда любовью даже у чисто русского населения не пользовалась, поскольку то и дело ее солдат привлекали в качестве карателей для различного рода "подавлений", да и в полиции служили точно такие же нижние чины из рекрутов по набору. "За пожарный скорый суд нас "поротями" зовут!"  – опять из какого-то советского мультфильма, но по сути верно, в чем Александр имел возможность неоднократно убедится на собственном опыте. Им еще повезло, у них в губернии начальство все же было не столь "отмороженное" как у соседей, где по слухам, за отказ выйти на барщину, одну деревеньку вместе с жителями просто "раскатали" прямой наводкой из пушек.

И все же, что этого ребенка так напугало? При первом взгляде он рассмотрел только испуганное ожидание на ее лице, и линялый голубой платочек, охвативший щеки, потертый салопчик, крытый бумажной синей тканью, потрескавшиеся и залатанные туфли простой кожи. Обычная бедная одежонка вроде бы, но и нищенкой не назовешь, попрошаек в Питере было немного, тех полиция регулярно отлавливала и высылала прочь, чтоб столичным глаза аристократам, а равно заезжим иностранцам не мозолили. В российской империи ведь "процветание", если официально, об этом каждый день в газетах пишут.

Однако же пребывать и далее в роли пугала Сашке надоело, может еще час или два придется тут торчать. Ни леденцов, ни сахара у него с собой нет, обычно установлению добрых отношений с маленькими жителями села эти "сладкие" предметы очень даже способствуют. В одном из карманов завалялось только несколько свинцовых шариков калибром 12мм. Откуда "дровишки" и зачем? На войне у него всегда с собой были специальные "ложные" патроны – штук десять, более и не надо, они были снаряженны стандартной круглой пулей. Если бы вдруг да возникла реальная угроза попасть в плен, то он намеревался выбросить, или иным образом уничтожить настоящие заряды – и "длинные" и "с Минье", которыми вел стрельбу из винтовки, заменив их подделками. Со временем нужда в таком трюке отпала, поляки-мятежники солдат российской армии в плен не брали, бумага и порох куда утилизировались, а шарики-пули так и остались невостребованными.

Два шарика в руках один в воздухе, затем уже два в полете, один в руках… жонглер из унтер-офицера не бог весть какой, но все же пока получается. Единственная зрительница в полном восторге, видимо такими зрелищами даже в столице дети не избалованы, а ведь вроде бы и цирк у них в Питере есть? Была она так испуганна, да еще как мокрая мышка, а теперь – улыбается, в лукавых глазках даже огонек зажегся, и когда Александр все "сплоховал" уронил, не сумев в очередной раз поймать пальцами, одну пулю – девочка кинулась ее подбирать.

 – Ой дяденька солдат, совсем укатилась, в щелку меж камнями упала и теперя не достать.

 – Брось, не пачкайся в грязи. У меня еще найдутся.  – остановил ее Сашка.

 – Ой и в самом деле не достать вашу пульку… жалко.

 – А чего ты так испугалась, если не секрет, я вроде на полицейского не похож, у них совсем другая форма?  – попытался "разговорить" девчонку Сашка, все равно еще долго тут сидеть, так хоть поболтать теперь хоть будет с кем.

 – Я вас, дяденька солдат, нисколько не боюсь,  – зазвенел в ответ звонкий как колокольчик голосок.  – Старик за мной гнался, барин эдакий с крестиком как у тебя, тока у него не беленький был, а с зеленой каемочкой.

Александр выглянул на улицу, высынувшись из под прикрытия арки, там никого не было, проливной дождь всех пешеходов загнал в различные укрытия.

 – Никого нет, если и был твой "крестик с каймой" то потопом его смыло,  – пошутил он.

 – Нет, они до дождя от самой Невы не отставали. Сзади близко идут, гостинцы разные сулят, говорят всяко-разно. А на канале, как от дождя в подворотню впервой забежала, они за мной, стали за руки ловить, куда-то вести силком хотели!

 – Что хоть барин говорил, что тебе сулил?  – чисто из спортивного интереса спросил Сашка, хотя и так было понятно.

Рассказывали ему как-то сослуживцы про одного такого помещика, что "специализировался" чуть ли не на пятилетних, мужики его по сговору прибили, троих отправили за такое преступление на пожизненую каторгу.

 – Он это… я не поняла дяденька солдат, а еще за коленки меня хватал, юбки вот мне задирал.

 – Ладно, ладно не бойся, нет тут нигде твоего барина с крестиком.

Не зови черта, он обязательно придет – старая восточная мудрость, не успел Александр и рта закрыть, как пожалуйста к ним заявился и "барин с крестиком", собственной персоной.