Несчастного штабс-капитана Денисова невежественные придворные "полководцы" в момент довели до белого каления и добавили лишнюю прядь седых волос. Говорят, Петр Первый однажды в шутку издал указ "об освидетельствовании дураков в Сенате", как бы намекая на умственные способности ряда своих высокопоставленных чиновников, пора бы и его потомку провести аттестацию своего генералитета, на предмет исключения со службы явных идиотов. Все собравшиеся на стрельбище в одних легких парадных мундирах, и все отчаянно мерзнут – не греет оказывается золото на эполетах, хоть и глаз радует. Но генералам все же проще – они двигаются, и не стоят на месте, изображая живой столб. Где-то на заднем фоне как тень отца Гамлета маячит вездесущий Аракчеев, у графа есть полезная привычка лишний раз на глаза патрону не лезть, но когда надо – он первый оказывается под рукой. Наконец жестокая пытка холодом закончилась, такое ощущение, что еще немного и унтер-офицер разделил бы судьбу советского генерала Карбышева, превратившись в ледяную глыбу. Звучит долгожданная команда и они с Григорием под надзором штабс-капитана Денисова выходят на огневой рубеж, вот здесь то и подстерегает Сашку самая главная беда, как отнесется царь, ярый до мозга костей поклонник строевого фрунта и прусской шагистики, к дерзкой попытке нижнего чина стрелять не со стойки "смирно", как принято в гвардии, а с удобной прикладки? Но судьба в это раз оказалась благосклонна к Александру, а может быть просто его тезка-помазаник решил, что требовать от мешковатых армейских егерей утонченной выправки "фрунтового балета" гвардейцев не стоит. Генералы из свиты царя, как по команде, холеные морды скривили при таком "непозволительном нарушении", один даже кулак незаметно показал наглецу, но его величество ничего возразить не соизволили… и пришлось этим придворным крысам помалкивать в тряпочку. Денисову после презентации, правда комплиментов как на нижегородско-французском, так и на родимом командно-матерном наговорили сполна, но опальному штабс-капитану на гнев этих "свитских" генералов было глубоко наплевать, наградить или наказать его они не в силах. Лучшим доказательством правоты штабс-капитана служили принесенные с поля простреленные мишени, против такого убойно-убедительного "документа" любые измышления поборников "фрунта и порядка" в генеральских эполетах можно смело отмести, как бесполезный словесный мусор. Сашка из своих личных наблюдений за поведением императора сделал потрясший его вывод, что тот похоже сильно опечален, словно потерял близкого человека. Только что, прямо тут на заснеженном пустыре рухнула в прах прекрасная концепция "рыцарских войн" 17-18-го столетий с их красивыми театральными мундирами и блеском шпаг на полях сражений. Стучится в двери безжалостный 19-й – век пара и машин, вот появились первые винтовки, способные поражать противника на дальнем расстоянии, но это только начало пути. Пройдет совсем немного времени, и нынешние безусые поручики, став седыми генералами увидят первые пулеметы, и точно так же будут негодовать, как эти "свитские" вокруг царя: "это неправильно, не благородно, не честно!"… но это жизнь, ее не остановить. "Блаженная была эпоха для храбрости! Широкое было поприще для надежд честолюбия!"  – скажет позднее один уже знакомый читателю персонаж, которого то и дело приходится цитировать. Александр, нет не тот который первый, а просто унтер Сашка такого взгляда на события не разделял – была эпоха и сплыла, ну и черт с ней… он не сентиментален, ему не понять.

Великолепный захватывающий спектакль, да и только, одни яркие живые и сочные оттенки чего стоят – куда до такого буйства естественных красок убогим декораторам Голливуда и Мосфильма с их дешевой синтетикой, такое зрелище не описать словами ни одному даже самому талантливому автору. Его нужно увидеть, нет скорее прожить и ощутить только лично: уловить холодеющим сознанием сквозь призмы стынущего инея на ресницах, ослепительный блеск фальшивой позолоты мундирных пуговиц, что сливается в дикой какофонии цвета с бьющим по глазам разнообразием султанов, подрагивающих на касках и франтовато-наглыми, прямо опереточными выпушками мундиров. Приказ в морозном воздухе звучит гулко и отчетливо, как приговор осужденному на казнь, шаг влево, шаг вправо, споткнешься или промахнешься и все сгоришь как мотылек на пламени свечи. Но нет, в это раз все обошлось благополучно: ни руки, ни глаз, ни винтовка не подвели Сашку, и даже его маленькие свинцовые "друзья", смешного по меркам начала 19-го века калибра 12мм легли точно в цель, как будто тоже хотели помочь хозяину в трудном деле.

Что еще было в тот день примечательного, о чем стоило бы вспомнить спустя годы? Да почти ничего… Пулю предложенную штабс-капитаном Денисовым для гладких ружей презентовать его величеству не стали, это изобретение особых затрат, кроме замены ротных и полковых пулелеек не требовало. Поэтому "особливую пулю для гладких ружей" комиссия решила завести в воинских частях рабочим порядком, оформив очередным приказом военного министра за номером такими-то, как шлейфики, трынчики и прочее и прочее.

Потрясенный и заинтригованный увиденным на подмосковном полигоне император дал отмашку и теперь дело внедрения в эксплуатацию нового оружия целиком и полностью перешло в руки Аракчеева. Теперь никаких препятствий нет в принципе. Плевать временщику на всю "военную науку" хоть свою, хоть зарубежную, распоряжение императора получено и дело графа его в точности исполнить, а дальше хоть потоп.

Российская бюрократическая машина, грубо склепанная в прошлом веке "железом и кровью" еще Великим Петром на редкость неповоротлива и громоздка, но тут она сработала на удивление быстро и оперативно, словно отлаженный часовой механизм. Вот, что значит всего один умело нанесенный пинок и надо еще знать, куда следует бить этого неповоротливого тупого монстра, чтоб сонный зверь взревел от дикой боли и наконец начал шевелится в нужном направлении. Граф Алексей Андреевич Аракчеев был большим специалистом, по этой части, что зовется в ХХ-ом веке администрированием. Он хорошо понимал, кому и чего надо ласково посулить, и за ушком почесать, а кого следует и жестоко вздрючить. Затрещали под топорами вековые деревья, забегали как угорелые туда-сюда 20-ть тысяч курьеров, завыла волчицей в глухой деревне баба, у которой неведомо куда угоняли единственного кормильца. Ржавые шестерни государственного механизма российской империи провернулись с душераздирающим скрипом, кое-кого раздавив попутно и не без того. Лед тронулся господа присяжные заседатели, хоть на дворе все еще февраль и ледоход в природе никогда так рано не начинается…

Февраль 1810 года, Санкт-Петербург, холодный порывистый ветер несет мелкую снежную крупу со стороны Адмиралтейской набережной. Не смотря на скверную погоду перед одним, известным всему военному Петербургу зданием песочно-желтого цвета многолюдно, здесь всегда во второй половине дня собирается много народу. Одни приходят по долгу службы, других влечет обычное любопытство. Развод гвардейских караулов в начале века 19-го здорово напоминает театральное представление, чего тут только нет, вплоть до прикладывания обнаженной шпаги острием клинка к груди одного из назначенных в наряд обер-офицеров. Всегда есть на что посмотреть, в провинции такие изыски, зафиксированные к слову в уставе, обычно игнорируют, там больше внимания уделяют всяким скучным, но вполне необходимым вещам. А какие тут формы, какое роскошное обмундирование, жаль солнце сегодня не может играть, отражаясь от начищенных медных касок гренадер – увы зима на дворе. Оборотная сторона всей этой "прелести"  – нижние чины и обер-офицеры вынуждены стоять в неудобных позах несколько часов на холоде в одних мундирах, но красота требует жертв. Все выглядит в точности как на малоизвестной широкой публике акварели российского художника Василия Садовникова "Вид Зимнего дворца со стороны Адмиралтейства. Развод караула". Тускло блестят штыки, радуют глаз сочными цветами красные, синие и зеленые мундиры, а форменные суконные штаны нижних чинов белее питерского снега. Еще бы на пропитку ткани угробили солдатики не один час, и мел покупали отборный, на свои заработанные кровью и потом копейки. Не дай бог ткань во время прохождения маршем в конце развода "запылит"  – можешь смело писать завещание и прощаться с сослуживцами, 10–15 тысяч палок тебе солдат не пережить, такие случаи уже были неоднократно, хоть обычно подобные происшествия и не попадают в толстые книги "полковых историй"…