Странно, удивительно, необъяснимо – но моментально подействовало, юнец-офицерик почти без размышлений бросил свою длинную саблю и поднял руки к небу. Не то французу показалось, что не так позорно сдаваться в плен относительно "цивилизованному" противнику, не то он всерьез опасался, что грязные "оборванцы" в ошметках мундиров сожрут чего доброго его такого чистенького и холеного. Так, по слухам, черногорцы поступили с генералом Дельгоргом… Какие соображения двигали им понять очень трудно, французы народ весьма странный с тараканами в голове, впрочем тоже самое можно сказать и о соотечественниках нашего героя. Нижние чины сразу же уволокли пленного офицера прочь – "под знамя полка", подгоняя тычками и пинками – не то что бы злые сильно были на него за сопротивления, а для лишь "скорости". Сашка собрался было идти следом за ними вместе с Федором к назначенному месту сбора, там уже надрывались изо всех сил попеременно горнист с барабанщиком, но задержался еще на минуту, чтобы наклонится и подобрать с травы трофейный клинок. Сталь на вид очень старая, кое-где видны чуть различимые зарубки – можно нашупать лишь кончиком пальца, но эфес и рукоятка новые. Клеймо – небольшая стилизованная голова волка или пса, на современных саблях и шпагах ничего подобного нет.

 – Ловко ен вертел саблей, ровно наш Иван Федорыч,  – заметил скривившись от боли приятель Александра, и в самом деле ухитрился французик сдержать на время пятерых. Но чудес не бывает, продержался бы офицер еще несколько минут, пока кто-нибудь из егерей не догадался зарядить свое ружье и тогда – финита ля комедия.

Действительно, этот парнишка кое-что умел по части "верчения саблей", хотя до хорошего фехтовальщика, каковым слыл штабс-капитан, никак не дотягивал. Пожалуй не зря Сашка прихватил с собой трофейный клинок, отдаст потом Денисову, пусть заценит находку – может вещь стоящая и пригодится еще. Обычно массовые заводские сабли, шпаги и палаши у французов дрянь, равно как и большинство дешевых российских фабрикуемых в Туле и Сестрорецке. Как только там началось там фабрично-мануфактурное производство оружия, так о качестве можно смело забыть. Петра Первого ведь не зря упрекают в разрушении русской национальной оружейной школы – все сгубил вал… для вооружения армии требовалось огромное количество ружей. Мастеров превратили в рабочих, заставили заняться поточным производством грубых гартмановских фузей, к веку 19-му ситуация в лучшую сторону изменилась не сильно в том числе и по оружию холодному.

Забегая вперед можно добавить, что трофей действительно оказался ценным – таким, что у штабс-капитана Денисова "глаза на лоб полезли". У него в коллекции были уже различные редкие волчки, гурды, крестовики, дамасски, но с изделием знаменитого генуэзского мастера 17-го века Феррари он столкнулся впервые. Сколько такая игрушка стоит в серебряных рублях штабс-капитан не смог определить, видимо не меньше чем болид Формулы-1 от той же фирмы в том мире из которого прибыл к ним в прошлое Сашка. Не поймешь этих фанатиков-коллекционеров, лезут о такой простой вещи на стенку, на вид железка-железкой, только старая очень. Была бы эта винтовка, так унтер-офицер обязательно оценил и то лишь после отстрела по контрольной мишени и с разных дистанций, начиная от 50-ти метров. Там все понятно и наглядно, или кучность боя выйдет такая что "пуля в пулю" или паршивая. В первом случае оружие можно пристрелять и отъюстировать прицел, во втором – на стенку как украшение повесить, или подарить кому-нибудь.

После войны дорогое антикварное оружие вернулось к владельцу, Денисов поступил как настоящий рыцарь былых времен. Он после заключения мира отыскал в Тильзите того самого лейтенанта и вернул ему шпагу.

 – Не хочу грабить человека, пусть это и враг наш. Может быть это последний клинок остался в Европе такой, давно они уже не встречаются! Их не продают, француз получил его по наследству от предка.  – так он объяснил Александру и остальным сослуживцам мотивы своего необычного поступка.

Можно было пожалуй засчитать эту короткую стычку за очередную "славную победу", поскольку было взято много пленных в том числе и офицеров и убит дивизионный генерал, но всю триумфальную картину напрочь испортили соседи из 9-го егерского полка. Командующий российским арьергардом совершил одну существенную, весьма распространённую в то время ошибку – он не назначил приказом старшего в отряде, предназначенном для организации засады. Очевидно, генерал от инфантерии Багратион предполагал, что согласно уставу бразды правления возьмет в свои руки командир 13-го егерского полка, по старшинству чинопроизводства так и должно было получиться. Вот только кроме уставного порядка в российской армии всегда существовал еще и неписанный, но не менее свято соблюдаемый всеми. Во внимание принималось не время производства в чин, а заслуги и связи его обладателя перед сильными мира сего. Поэтому в определенный момент полковник, командовавший 9-м егерским полком, решил "порулить" самостоятельно и вопреки полученным инструкциям вывел своих подчиненных из леса в открытое поле развивать наметившийся первоначальный успех. Попытка воевать "как положено", да еще против превосходящих сил противника, поддерживаемых полевой артиллерией, ни к чему хорошему не привела, разбили их французы вдребезги. Только близость укрытия, да помощь соседей и уберегла "девятку" от окончательной гибели. Результаты же опрометчиво затеянного горе-военачальником "правильного сражения" оказались весьма плачевные, теперь и этот егерский полк сократился до однобатальонного состава, а как все прекрасно начиналось… к сожалению, жизнь подносит сплошь и рядом такие разочарования. Но все равно, даже с учетом этих потерь счет был в пользу российской армии, особенно по "выбитым" и пленным офицерам, а Наполеон обычно только по ним и "отчитывался" в своих бюллетенях.

Все эти мелкие стычки равно и набеги казаков тем не менее позволили выиграть столь драгоценное время для выбора и оборудования позиции перед Прегелем. Особого смысла давать там сражение не было, поскольку ранее все равно было решено отвести войска за Неман и главная битва за Пруссию уже давно проиграна, но видимо главнокомандующему Беннигсену очень хотелось напоследок громко хлопнуть дверью.

В этот раз непосредственное командование было поручено Ермолову, получившему недавно чин генерала, основной "ударной силой" выступала его бригада усиленная дополнительными артиллерийскими ротами собранными из разбитых частей. Для прикрытия были затребованы люди из пехотных полков и 13-егерский выделил по разнарядке сверху полуроту с поручиком Яковлевым в качестве исполняющего обязанности командира. Нечего и говорить, что ГГ в очередной раз "повезло" и он снова попал в число избранных…

 – Ваше благородие разрешите обратится!  – мнется уже знакомый Александру фейерверкер Иванов, пытаясь что-то сказать поручику. За последний год Леонид остепенился и выглядит донельзя солидно, сразу и не подойдешь к такому начальнику.

 – Ну чего тебе братец? Говори не томи.

 – Так велено от вас солдатов получить в прикрытие и для помосчи.

 – Мы в другое место назначены, али не видишь?

 – Так ваш благородие приказали получить с вас! Сам их превосходительство велел.

 – Черт с тобой, бери вон Сашку-унтера и еще человек с дюжину, больше не дам и не проси, у меня и так народу мало, пусть другие полки выставляют!

Вот так Александр оказался снова в компании знакомого артиллериста, разве что пушка у Ивана теперь одна, вторая осталась навсегда за Алле. Вражеское ядро разбило в щепки лафет и положило на месте почти всю прислугу, уцелел только солдатик которому до этого стабильно не везло с ранениями в голову. Эвакуировать подбитое орудие с поля боя фейерверкер не сумел, на себе тяжелую бронзовую трубу не вынесешь. Предназначенные для таких случаев запасные лафеты остались по странному стечению обстоятельств на левом берегу Алле и заполучить их оттуда не представлялось возможным. Построенные ранее для переброски войск понтонные мосты были заблаговременно, до начала генерального сражения, разведены и вывезены в тыл, очередной исполнительный и рачительный дурак позаботился о вверенном ему казенном имуществе. Не получилось бы так и с переправами через Прегель, вылезла из под спуда неприятная мыслишка, но ее тотчас Александр загнал обратно, не время еще думать об этом.