– Для общего дела судари я вам и свои заручные ружья отдал бы коли надо!  – действительно после последних сражений по причине убыли людей дефицита оружия, как прежде уже не было, и полковник печально взохнув продолжил,  – Берите себе и наши недавние трофеи, патронов ведь к ним много насобирали. А что до стрельбы то это дело нехитрое, научаться ваши канониры быстро, мои егеря им завсегда помогут.

 – Так и сделаем,  – коротко отрезал Ермолов и чуть погодя добавил,  – А со своими "писателями", я сам разберусь, когда время будет…

Совершенно случайно егеря и артиллеристы нашли общий язык и постепенно отчужденность была преодолена, но тут как назло 13-егерский забрали из артбригады и опять вернули Дохтурову. Штабы они такие, когда другим внизу хорошо, им вверху сразу становится плохо. Позднее и Ермолов быд вынужден отступить с занимаемых холмов, обстановка изменилась и его пушки потребовались в другом месте.

Наступило на пару недель временное затишье, противники зализывают раны и подтягивают резервы. Пехота и пушки почти не видны, но активизировалась легкая кавалерия – обе стороны ведут интенсивную разведку, пытаясь "осветить", как тогда говорили театр военных действий. Небольшие "летучие" отряды, время от времени сталкиваются и тогда неизбежно происходят быстротечные и нередко кровавые схватки.

 – Tiens… le Russe,  – шумит размахивая саблей французский офицер, в чине полковника, не менее.  – Poltron, tu ne t"aviseras jamais de me combattre tête-à-tête; viens voir la route de Paris,  – продолжал он, указывая на на противника саблей.

Обычно старшие офицеры в таких "лихих разведках" участие не принимаюn, но раз на раз не приходится. Cтолкнулись волей случая примерно два равных по численности отряда кавалерии: тех взвод и этих взвод. Но одну группу возглавляет чуть ли не генерал, а вторую – поручик, пусть и и числящийся колонновожатым Свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части. И уступать никто никому не намерен.

 – Attendez, general,  – раздается в ответ, понятно и без переводчика, что идет обмен "любезностями"  – ne vaudrait-il pas mieux nous arranger a nous deux; approchez-vous et tirez-moi votre coup, je vous repondrai!

 – C"est bon,  – остановив жестом окружавших его солдат, и подъехав к противнику на 30-ть шагов француз достает из седельной кобуры красивый пистолет с орлиными головками на рукоятке, тщательно прицеливается… хлоп… Кремень ударил по огниву, выбив серию искр, но выстрела не последовало, видимо отверстие затравное засорилось. Осечка… бывает… типичная проблема оружия с кремневым ударным замком.

 – Сеlа ne vaut rien,  – кричит ему поручик и в свою очередь вскидывает кавалерийский карабин,  – recommencez! Il me semble que vos pistolets n"ont encore jamais vu le feu!

И у этого – фальстарт, ружейный замок еле-еле щелкает, но ни одна искра от этого сотрясения не появляется, ослабла или даже сломалась пружина.

 – A mon tour! Poltrou… fuyard, je m"en vais t"assommer de la crosse de mon fusil. -кто орет в это раз сказать трудно, в любом случае странное желание для кавалериста, какой еще приклад, ведь сабли же у них для этого имеются? Или это изощренная разновидность оскорбления? Вроде как "застрелю тебя из поганого ружья"?

И тут наступает неожиданная развязка, откуда-то издалека раздается негромкий "бах" ружейного выстрела. В 300-х или даже более шагах от "дуэлянтов" расположился за кустами небольшой пикет армейских егерей, на который обе противоборствующие стороны никакого внимания не обратили – пехота ведь, куда ей до "благородного" рода войск, да и далеко они. Судя по поднявшемуся к небу куцему, едва заметному облачку порхового дыма стреляли как раз оттуда…

Обладатель генеральского мундира картинно ронят свое оружие, солнечный зайчик успевает отразится от золоченых накладок на ложе пистолета, и бессильно ничком валится на шею лошади – убит, или тяжело ранен. Секундное замешательство, обе стороны так и не поняли, что же произошло, но кто-то опомнится первым?

 – Ура, уланы! За мной! Руби!!!  – поручик одним порывом бросает карабин и выхватив саблю, кидается на врага, а его маленький отряд поспешает следом.

Инициатива потеряна и французские фланкеры вынуждены обратится в бегство, в скоротечной кавалерийской схватке, при прочих равных условиях, всегда выигрывает тот, на чьей стороне скорость и напор и тот, кто уловив момент, ударит на врага первым. Французы пришпоривают коней, и огрызаются редкими пистолетными выстрелами, спеша уйти под прикрытие своей линейной пехоты. Маленькая, но почти ежедневная пьеса под названием "Перестрелка на аванпостах." подошла к концу.

Через два часа придет смена и для пикета егерей, унтер-офицер Сашка вернется на бивуак своего родного полка, и там совершенно неожиданно эта история получит дальнейшее развитие.

Сменившись с наряда Александр первым делом решил поспать немного до обеда, на войне отдых – первое дело. Если выпала такая возможность, то всегда стоит использовать, в противном случае можно и "пролететь". Но едва он сомкнул глаза как разбудили.

 – Слышь Сашка, проснись!  – трясет его Григорий, не давая провалится в пучину сладкого забвения.

 – Чего там еще?

 – Гости к нам пожаловали, кабы не по твою душу заявилися! Поди-ка зря ты энтого енерала утром подстрелил!

 – А мать их…  – остатки сладкого сна мгновенно улетучились, не до того стало.

Гришка не обманул, действительно на линейке топчут речной песочек и храпят уланские кони, а "вечный дежурный по полку", а в штабной палатке Иван Федорович Денисов о чем-то оживленно спорит с незнакомым молодым офицером. Впрочем этого юнца Александр уже видел сегодня утром в пикете, может и в самом деле "их благородию" что-то не понравилось, надо осторожно подойти поближе и послушать о чем там они ругаются…

 – Нет позвольте господин штабс-капитан! Подайте сюда того мерзавца!

 – Не позволю… поручик умерьте свои требования, эк вас далеко занесло. Вы не у себя в усадьбе, а нижние чины не ваши дворовые и не холопы. Они такие же слуги царю и отечеству как и мы с вами.

Унтер-офицер неспешно подобрался к офицерским палаткам, стараясь не привлекать внимания гостей, хоть вроде бы они его и не должны были разглядеть, но осторожность отнюдь не лишняя. Судя по бурным "разборкам" штабного "фазана" он сегодня обломал капитально, унизил и оскорбил в самых лучших чувствах. Тот прямо рвет и мечет, вместо "благородной дуэли", подло из-за куста, нижний чин и на тебе: целого вражеского "генерала" подстрелил… ай-ай… как не хорошо. Что скажет военная общественность, а полковым офицерам, судя по всему, особого дела до происшествия нет, никто скандалом не заинтересовался, нижние чины и тем более. Одним генералом больше, одним меньше – в штабах этого добра хватает, отношения между низовым звеном и "небожителями" всегда были, мягко говоря, напряженными и в мирное время, а уж в военное и подавно. Между тем спор продолжается, настойчивый видно штабной попался, с немалыми амбициями, надо будет узнать кто такой, может личность из "засветившихся" в истории, из тех, что попадут позднее на страницы школьных учебников.

 – Я этого так сударь не оставлю! Велите вызвать сюда негодяя и примерно наказать! Так же действовать не положено. Вам что, разве неведомо, как поступил недавно в подобном случае генерал Багговут, Карл Федорович? Триста палок, властью командира роты, за эдакую пакость в самый раз будет.

 – Поручик, да остыньте вы наконец, похоже никак от петербургских салонов отвыкнуть не можете…  – устало твердит в очередной раз штабс-капитан, но похоже, что тому хоть в лоб, хоть по лбу, как в народе говорят.

 – Но это же неблагородно, супротив освященных веками правил войны!  – поручик вынужден даже расстегнуть воротник своего красивого гвардейского мундира, так уж его проняло, что не до тонкостей "фрунта" и военно-салонной моды стало.