– Давай, вон того завали! – целеуказание принято и стрелок-охотник работает, винтовка ни разу не подвела.
Иногда офицер егерей у застрельщиков, а туда по очереди отряжались поручики от всех рот полка для практики, и сам вел огонь по французскому "конкуренту", а равно и по другим важным целям заодно. При этом в ход шла одна из двух винтовок заведенных в части еще в мирное время "домашними средствами". В концы войны, когда 13-й действовал в арьергарде, против него враг уже не высылал своих стрелков в цепи, отличали французы "нехороший" полк от других подобных ему, и не желали "тратить" зря ценные офицерские кадры.
Несколько раз им довелось воевать "в стрелках" впереди развернутых в боевые порядки гренадерских и мушкетерских полков. По новой моде в подражание французам "линейные" полки сами должны были выставлять стрелков в цепь. Но фридландская "победа" многое изменила, возник дефицит по части пушечного мяса, оказалось, что мужика в России не так уж и много. Вот тогда и командование было вынуждено поневоле вспомнить кое-какие старые наработки, оставшиеся еще со времен Суворова, или даже Миниха. Взаимодействие в обороне вышло вполне удачное, заслужили они и благодарность от самого командующего, после того случая, когда удалось огнем сильно "размягчить" французов. Еще немного и те бы наверняка побежали, в ходе затянувшейся перестрелки вражеский полк, на который насел 13-й, потерял командира, всех штаб и часть обер-офицеров… Под градом пуль "супостаты" стали прямо на глазах пятиться назад, сержанты их сдержать не могли, а ответный огонь залпами из шеренг оказался на таком расстоянии неэффективен. Штабс-капитан Денисов торжествовал, вроде и получилось, как он предполагал, однако развить успех не удалось по ряду причин. Стоявшие позади гренадеры не поддержали 13-й, просто не поверили, что "так можно" и потому его командир не решился бросить людей в штыковую атаку. Тем временем противник оперативно перебросил к этому участку свежие силы и заткнул образовавшуюся было "дыру".
…………………………………………………………………………………….
– О-о-о… твою мать! – наконец Александр на ногах, удалось с третьей попытки, проще на Эверест влезть с разбега, чем встать после вчерашней "веселой" прогулки. Он ведь всего на час и сомкнул глаза, "отбился" самым последним из нижних чинов. Только и удалось закусить наспех маленьким кусочком холодного и твердого как подошва вареного мяса – спасибо Грише, для старого друга отложил с обеда. Проглотил он "подошву" практически не разжевывая и рухнул без сил на траву. И на тебе – поднимают по тревоге на заре. В такие минуты какая только дикая "хрень" в голову не приходит, порой и жалеешь – почему же тебя солдат не убили вчера вместо того, как его… фамилия вертится на языке, а вспомнить никак не удается. Тому нижнему чину хорошо, он лежит и никакие грозные команды его уже в вертикальное положение не поставят. Идиотизм военного бытия, но порой и такие странные мысли проникают в сознание, а вроде к суициду он склонности за собой не замечал.
Александр осматривается по сторонам, вертит головой как кот, пытаясь прогнать остатки сна, а бивак вокруг постепенно оживает. Обычно так всегда необычайно тяжело подниматься, по пройдет минут двадцать и тогда "солдат всегда здоров, солдат на все готов", а там придет черед и пыль из прусских дорог выбивать в очередной раз. Рядом кое-как выползают по очереди на четвереньках из шалаша его сослуживцы, слышна приглушенная беззлобная ругань и проклятия, новый "славный и боевой" день начался. Он сам всегда старался спать летом на улице, на свежем воздухе: шинель идет вниз на подстилку, поверх в качестве одеяла трофейный офицерский плащ, винтовка в чехле под боком, а сапоги и вещмешок под головой в качестве подушки. Не то что бы унтер-офицер чурался общества товарищей, вот только основа солдатской пищи – ржаной хлеб или сухари из него очень уж хорошо способствуют пищеварению и поэтому и в любом бараке и даже в походной палатке под утро стоит на редкость устойчивый запах сероводорода. Естественная вентиляция не спасет от такой отравленной атмосферы, и есть хороший стимул проводить ночи на свежем воздухе.
Поднимаются нижние чины потихоньку, ругаются и временами матом, как без этого… В российской императорской армии упражнение "45 секунд – подъем" не отрабатывают, нет такой насущной необходимости. Нижнему чину не надо вскакивать с койки, наспех натягивать обмундирование, хватать оружие и бежать там куда-то, бомбардировщики и стратегические ракеты ему не угрожают. Наш современник и сам был в первый же день в казарме был сильно шокирован тем фактом, что процедура пробуждения иной раз растягивается на период до получаса, и так практически везде даже в гвардии с ее безумным показным "фрунтом".
Холодок, идущий снизу от травы, вовремя напомнил унтер-офицеру, что пора бы обуться. Он присел на пенек и, морщась от боли, приступил к нехитрой процедуре наматывания портянок… сколько раз он это проделывал в своей жизни и сколько еще придется – не счесть. В сапоги ноги пришлось "вбивать" в прямом смысле этого слова, так они опухли после вчерашнего ускоренного марша.
Все… наконец – "солдат на все готов": сидор с подвязанной к нему шинелью и лопаткой за спиной, зачехленная винтовка в руках, кортик на перевязи под мышкой и патронташ занимает свое законное место. Александр специально укоротил портупею, чтоб ножны не били по боку при быстрой ходьбе, получилось удачно – на вид что-то вроде наплечной кобуры, только для холодного оружия. Умываться уже некогда, разве что, можно протереть лицо листом влажного лопуха, сойдет и так.
Все внимание Сашки в данный момент приковано к офицерским палаткам, там сейчас все и решается. Новых лиц много, хотя нет… на поверку частично старые знакомые – последний суворовский "орел" с утра к ним залетел, нельзя ни с кем спутать генерала от инфантерии. Такая оригинальная треуголка с ярко-красным султаном почти в метр высотой только у него одного, войска узнают "его" с любого расстояния, остальные генералы одеваются скромнее – по заслугам видимо. И с Багратионом, Петром Ивановичем еще какие-то черти пожаловали, по виду вроде артиллеристы. За представителями "бога войны" казачок-офицер виден, вот он воровато выглядывает из-за спины артиллерийского капитана, словно примеряется, что бы еще стянуть. Донцы – первые армейские конокрады, недавно они опять 13-й сильно обидели, как раз на прошлой неделе было ЧП. Вечная беда на войне, хорошие лошади раз за разом куда-то стабильно исчезают, причем не дешевые обозные, а дорогие и предназначенные под седло. Бывает, что пропажа обнаруживается потом у станичников – "она де сама к нам прибилась", все шито-крыто и даже не упрекнешь. В последний раз разъяренные офицеры 13-го егерского даже сгоряча собирались устроить налет на бивак казачков, навешать там всем этих самых "пряников" и объяснить, что у своих воровать нельзя, но командир не дал. Их можно понять, чисто по-человечески, вынуждены ведь покупать лошадей взамен утраченных за свой счет. Вроде бы потом им должны возместить от казны, только когда это еще будет? Обычно возврат затягивается чуть ли не на годы и очень часто защитники отечества остаются в итоге "на бобах".
В другое день визит командующего арьергардом в полк мог бы означать и что-нибудь приятное, например раздачу наград нижним чинам и офицерам, но не сегодня и не в этот момент. Может статься, что героический и непобедимый 13-й егерский уже доживает последние свои часы, и сейчас их отправят умирать. Разговор там среди начальства идет явно на повышенных тонах, жаль только слух у Сашки сильно уступает по остроте зрению и ничего он разобрать не может, если только подойти к ним поближе?
Не хотел, но получилось – угадал он, только дернулся и тут… отец-командир его жестом подзывает и приходиться бежать. Любопытство, говорят, сгубило кошку, будем надеяться, что на высших приматов Homo sapiens эта азбучная истина не распространяется.
