Вдали послышались чьи-то крики — и с десяток коротких хлопков, похожих на то, как трещит ломающийся деревянный шест. Рин вздрогнула, оборачиваясь на звук — выстрелы! Бойцы прижались к ней, заслоняя от наблюдения. — Тихо! Тихо сиди, спокойно.

Издали снова послышались крики и лай собак, слышались мужские и женские голоса, и снова — несколько коротких очередей.

Всё внутри сжалось — там сейчас стреляют! А что, если это противник? Наверняка это он. Увидели Рыжего и раскрыли? Или убивают местных жителей? Просто так? В груди задрожали страх и гнев, Рин ощутила, как похолодели и стали непослушными ноги и пальцы на руках, дыхание спёрло.

Враг уже был здесь. Этого не должно было быть, ещё слишком рано, они не должны были начать так рано! Какого чёрта они пошли сейчас?.. А как же Вега? Как же битва между ретрансляторами? Разве не они должны решать исход любой схватки? Разве не они определяют теперь судьбы стран и народов? Зачем было идти в сёла и расстреливать тех, кто вообще был ни при чем?

Зачем вообще была нужна эта война?..

Она стиснула челюсти, не замечая, как по щекам скатились горячие капельки. Её страх, её боль и гнев смешивались в одно страшное, доселе неизведанное чувство. Столь сильное и невыносимое, что жгло её изнутри, призывая к действию. Но — пока она была сильнее. Пока она сидела и ждала, вслушиваясь в шум и тревожные голоса людей, не зная, как ей поступать.

— Рыжий идет! — жарко зашептал Ваха и кивнул в сторону поля за деревней — возле обочины, мелькая между низеньких кустиков, виднелась его серо-зелёная куртка. Актер кивнул. — Пошли, прикрывай!

Крепкая рука схватила её ладонь, мужчина потащил Рин за собой. Перепрыгивая через мусор и камни, они побежали к бойцу, замершему в зарослях. Каждую секунду, пригибаясь к земле во время бега, она боялась, что сейчас сзади раздастся очередная короткая очередь, и на этот раз пули вонзятся в её тело. Невидимая угроза, что оставалась сзади, как чёрная тень, преследовала их, шла по пятам, заставляя бежать быстрее и прижиматься ближе к земле.

Наконец, их короткий бросок закончился — они дождались оставшегося позади Ваху и без промедления двинулись дальше. Рин обернулась, бросая последний взгляд на село — в том месте, где они прятались еще пять минут назад, показались люди. На таком расстоянии она не разглядела лиц и формы, но что-то ей подсказывало — задержись они чуть дольше, их участь была бы незавидна. Сглотнув, девушка ускорила шаг.

***

Пуговицы на кителе поддавались не с первого раза. Дрожащие, тонкие пальчики Рин долго теребили каждую пуговицу, расстегивая одну за другой. Она старательно отводила взгляд, но снова и снова смотрела в её застывшие карие глаза.

Неживые глаза.

Это было неправильно. Жестоко, глупо, неверно. Так не должно было быть. Еще недавно, может полчаса назад, эта девушка улыбалась, смеялась, строила планы. Она жила. Дышала. Чувствовала. Была живой.

На покрытом копотью и грязью лице застыло немое выражение обиды и непонимания. Словно она вопрошала — за что?..

— Давай быстрее, хватит там возиться, и штаны взять не забудь, — недовольно буркнул Актёр, заглянув внутрь бронетранспортёра. На нём была форма ещё одного убитого — хороший, добротный камуфляж с нашивками армянской армии и широким ремнем. Рин шмыгнула носом.

— Да… Сейчас…

Сквозь дырку к броне задувал ветер — граната пробила борт и влетела прямо в боевое отделение. Взрывом сорвало рацию, выбило лобовые бронестёкла и сорвало трос задней аппарели. Весь десант погиб мгновенно — семь человек и водитель. Восемь покрытых копотью, изогнувшихся в страшных позах тел, с застывшими лицами. Шесть мужчин, две девушки — маленькая страна для выживания использовала все возможные ресурсы.

Расстегнув на убитой одежду, Рин дрожащими руками повернула обмякшее тело — ещё тёплое, не начавшее коченеть, — и принялась стягивать с неё одежду.

Было страшно касаться холодеющей, словно набитой ватой кожи. С отвращением дёргая за края рукавов, она неумело стянула с тела тёмно-зелёный, с аккуратными светлыми пятнами, китель. Рядом лежал жилет-разгрузка и снятый ранее шлем с лёгким бронежилетом.

Она с замиранием сердца выискивала на стройном, крепком теле следы крови, раны или что-нибудь ещё, но ничего не было. Было бы проще, будь на теле хоть что-то, что доказывало — она мертва, с такой раной не живут. Но нет — неизвестная девушка словно заснула, забыв закрыть мутные глаза. Будь на ней хоть капля крови…

Неловко дёрнув за застрявший рукав, Рин упала со снятой одеждой назад — тело убитой по инерции повернулось набок, голова бессильно повисла. Из приоткрывшегося рта потекла тёмно-красная, почти чёрная струйка.

От одного этого вида все внутренности скрутило, Рин с отвращением отвернулась и согнулась в приступе рвоты. Снаружи снова показался Актёр.

— Твою мать… давай я.

— Нет! Нет, — утирая рукавом рот, Рин помахала дрожащей ладонью. — Я сама…

— Через пять минут идём дальше, — бросив взгляд на тело погибшей, он ушёл. Девушка снова осталась наедине с трупом, и со своими страхами.

В воздухе витал запах гари, удушливый и тяжелый. Голова кружилась, к горлу снова подкатил дурнотный комок. Закусив губу, она расстегнула на теле пояс и пуговицы с замком-молнией. Рин потянула вниз — штаны нехотя сползли с бёдер.

«Что я делаю?.. Что я творю, Алголь?.. Это омерзительно… ужасно… я ужасна…»

Сняв одежду с погибшей, она разделась сама и, давясь слезами, натянула чужую одежду. От неё шел жуткий запах, она натирала кожу, всё тело её отвергало и самое её существо противилось чему-то столь чуждому. Не должны живые отбирать то, что принадлежит мёртвым… Вытерев мокрые щёки, Рин вышла из тёмного, закопчённого чрева бронетранспортёра.

— Держи, — Ваха протянул ей потёртый пистолет-пулемет со сложенным прикладом. — Тут еще две обоймы, прибери сразу.

— Спасибо…

— Мёртвым уже не надо, — холодно заметил он и поправил висящий на плече автомат. — А живым очень пригодится. Пошли, дай бог, за час доберёмся.

Подтянув слишком свободные штаны, она поспешила за ушедшими дальше бойцами. Впереди в нескольких километрах виднелись окраины города, высокие дома и рекламные щиты. Тут и там виднелись следы обстрела, горели полуразрушенные постройки. Но ничего этого она не видела.

Перед глазами всё ещё стояло лицо мёртвой девушки, остекленевшими глазами смотревшей на неё, живую, и вопрошавшей — за что? Почему ты не пришла раньше?

Как она жила до этого? Какие планы строила? Были ли у неё дети, любимый, семья? Ведь наверняка были. Наверняка она не думала, что вот сейчас всё закончится. Скорее всего, даже и понять не успела, как умерла. Что её лишило жизни. Вспышка, грохот… и темнота. На красивом, загорелом лице, с едва заметными сквозь копоть веснушками, застыла растерянность. А она — та, что шла спасать и защищать их, обокрала её, забрала последнее, что у неё оставалось. Как последний падальщик.

Рин машинально переставляла ноги, не замечая, как слёзы бегут по щекам, и тихо всхлипывала. Сейчас нельзя. Надо дойти, добраться до злосчастной базы… и будь что будет.

— Прибавь шагу, Ноль-два, — Актёр несильно шлепнул её по спине.

План его состоял в том, что они проберутся в город под видом бойцов армянской армии, и беспрепятственно проникнут на базу. По крайней мере, теперь по ним будет стрелять только одна сторона — попасть под перекрёстный огонь армян и турок, бегая по улицам в ярких оранжево-зелёных горных костюмах, было бы верхом глупости. Сверившись с картой, мужчина махнул спутникам рукой — "следуйте за мной". Каждый проверил оружие — в бронетранспортёре им удалось достать три автомата с патронами, несколько гранат, пистолет-пулемёт и армянское обмундирование, что было очень кстати. Оставалась самая малость — выжить и довести девчонку до базы.

***

Весь город пылал. Чем дальше заходил отряд, тем сильнее в воздухе пахло гарью и жжёной резиной, тем больше в душе росли тревога и страх. То и дело слышались выстрелы, а с восточной окраины раз за разом доносился грохот взрывов. Где-то неподалёку кружил вертолёт, прячась за домами — летел низко, чтоб не стать лёгкой мишенью.