— Я прошу очень многого, да? — в дрогнувшем голосе послышались нотки вины. — Что тогда, что сейчас. С моей стороны это некрасиво. Ты не обязан это делать. И всё же, если чем-то могу — я готова заплатить за это.

— Кира, почему ты делаешь всё это? Почему ты готова так много сделать ради неё? Почему она так важна?

Она отпустила тёплую ладонь ретранслятора и, развернувшись, опёрлась спиной на перила ограждения.

— Я не знаю, правда. Это сложно описать словами, — взгляд скользнул по стене и безликой двери в пустую квартиру, останавливаясь на пыльном светильнике под самым потолком. — Когда я её впервые увидела, она была такой беззащитной, и мне захотелось её оберегать. Когда она окрепла, стала более уверенной — то стала похожа на маленькое солнышко. Знаешь, я никогда не хотела смешивать работу и личную жизнь, да и на последнее у меня нет ни времени, ни желания. Может, я просто компенсирую её нехватку работой? Просто, когда появилась Рин — она сразу стала для меня какой-то особенной. Я хочу её защищать. Я хочу ей помогать. Хочу, чтобы она была счастлива. Мне ничего не надо взамен, понимаешь?

Он молчал и слушал её, буравя взглядом едва видневшуюся дверь в квартиру под номером 25.

— Я не знаю, как передать всё то, что у меня на душе, — Кира прижала ладонь к груди и повернулась к нему. — Ты ведь можешь читать мысли, так? Коснуться сознания человека, проникнуть в него?

— Если и могу, то что? — Алголь взглянул на неё, недовольно хмуря брови.

— Так загляни в моё, посмотри, и сам всё поймешь. Я хочу, чтобы ты понял, почему я всё это делаю.

— Кира, это может быть больно. Ты просишь пустить чужое сознание в себя. Это может быть хуже, чем просто насилие.

Майор усмехнулась и смерила его оценивающим взглядом, в глубине её глаз снова заблестели задорные огоньки.

— Как ты и говорил, я ведь понимала, чем это всё может кончиться, когда шла сюда. Почему ты думаешь, что я не была к этому готова?

Вместо ответа он коротко кивнул — тёмные, почти черные волосы качнулись, соскальзывая с плеч. Сияние его глаз становилось интенсивнее, словно недрах головы разгоралось бледно-голубое солнце.

— Расслабься и не сопротивляйся, — тихо произнёс он и сделал шаг вперёд, стремительно сокращая дистанцию между ними. Кира сглотнула, сжимая кулак. — Давай. Я готова.

Перед глазами всё поплыло. Два бледно-голубых огонька, размытых в пространстве, пошатнувшаяся сероватая стена и дверь в ней, знакомое строгое лицо, приблизившееся почти вплотную. Она ощутила, как что-то вязкое, тягучее и тяжёлое обволокло её, голова наполнилась плотным и густым туманом. Мир вокруг качнулся и накренился, ускользая, — её веки закрылись, сознание медленно потухло.

Он аккуратно подхватил оседающую на пол Киру и, морщась от боли, взял на руки. Не было никакой нужды читать её мысли — все и так было предельно понятно. Аура майора горела розовым и алым, с красивыми ветвистыми прожилками серо-стального — верность и честь. Таким людям можно было доверить даже жизнь, не опасаясь, что они в самый ответственный момент ударят ножом в спину. Рин была удивительно везучей, раз уж ей довелось встретить на своём пути такого человека.

Погрузив Киру в глубокий сон, он перехватил её поудобнее и понес вниз по ступеням, к дальней двери вдоль по коридору.

Она всегда была сильной, очень сильной. И когда пришла к нему на встречу в пустой лаборатории, и когда вела в бой в шутливом сражении японского фестиваля, и когда в глубокой ночи и полутьме гостиничного номера пыталась поделиться своей заботой. Кира, как могла, затыкала пустоту в своей душе заботой о других людях. Зияющую брешь, пробитую в ней задолго до того, как Рин узнала о том, что такое ретрансляция, а он сам принял процит и навсегда изменился.

Дверь бесшумно открылась, скользя на прекрасно смазанных петлях. В полутьме ночи он аккуратно внес её в прихожую, прошёл через зал — сразу в спальню.

Здесь всё было под стать хозяйке — чисто, аскетично и аккуратно. Маленький прикроватный столик с часами и красивой картинкой в рамке, заправленная постель с мягкой пышной подушкой, пушистый ковёр под ногами. Не так уж и давно он проделал ровно то же самое, неся на руках не Киру, а Рин, — и вот, всё снова повторялось.

Кровать тихонько скрипнула под весом майора — он уложил её голову на подушку и, повозившись со шнурками, стянул с ног тяжёлые ботинки.

На её расслабленном лице не было ни одной морщинки, лишь красивые густые брови то и дело сходились ближе друг к другу, создавая аккуратные складочки. Она видела сон.

Последним делом он расстегнул и осторожно снял с неё куртку, невольно задев бок. Горячее сердце в груди молодой женщины, прикрытой лишь тонким джемпером и рубашкой, билось ровно и спокойно. Он невольно залюбовался ею — правильные черты лица, приоткрытый рот и розовые, нежные губы, подтянутая фигура, выделяющаяся через одежду крепкая грудь. Сейчас Кира выглядела как никогда беззащитной.

Совсем не такой, как несколько минут назад, когда он пошёл на крайность, пытаясь скрыть от неё прячущуюся в квартире Эстер. Сильная, одинокая и отчаявшаяся найти хоть какую-то помощь, готовая принести себя в жертву ему… ещё одна. Похоже, это никогда не закончится.

— Отдохни, майор, — он бережно погладил большим пальцем её щеку. — Я сделаю всё сам.

Ретранслятор беззвучно вышел из комнаты и машинально закрыл за собой дверь в квартиру. Голова, привычно налившаяся тяжестью, наконец-то могла расслабиться. Внезапный ночной визит лишь подтвердил его уверенность — он должен был любой ценой попасть туда. Пока ещё не стало слишком поздно, он должен был остановить Вегу.

***

Утра в привычном понимании не было. Ничего не изменилось с того момента, как она неловко провалилась в сон, с трудом пригревшись в неуютном, необжитом и подрагивающем от порывов ветра спальнике. Вокруг было всё так же темно, неприветливо и сыро, всё так же где-то вдали кричали горные козлы. Разве что дождь прекратился, оставив после себя промозглую сырость да лужи.

— Ноль-два, вставай уже, а то прямо так на землю вытряхну, — уставший трясти её за плечо, Ваха выпрямился и несильно ткнул ботинком в спальник. Удар пришелся на ягодицу, девушка зашипела от боли — но сонливость как рукой сняло. Довольно ухмыляясь, боец добавил. — Через десять минут завтрак, через двадцать выходим.

Она с неохотой поднялась и посмотрела по сторонам — всё то же унылое зрелище и те же люди. Зевая и сонно моргая, они готовили завтрак, на крошечном огоньке разогревателя стояла новая порция консервированных каш с мясом. Сбросив остатки сна, Рин принялась одеваться.

Голова кружилась до тошноты. К ощущению непрекращающегося шторма добавилась сырость от так и не просохших ботинок. Перебарывая себя, она поплелась за пределы лагеря — организм давал явные сигналы к необходимости уединиться.

— Так, я тут немного прошёлся вокруг, — краем глаза следя за уходящей Рин, Актёр показал пальцем на планшет с картой и обвёл небольшой участок. — Тут у нас речка, и ниже по течению есть неплохой брод. Не разглядел в деталях, но по карте вполне себе проходимое место. Метров пятнадцать шириной. После дождя должна была немного шире разлиться, конечно… в общем, переходим — и сразу в лес, вот сюда… до самой границы — хороший, глухой лес. Если успеем до рассвета, о камерах можно не переживать. А дроны на этом участке границы не летают — много живности, путаются. Возражения есть?

Возражений не было, Вахе не терпелось приступить к завтраку. Воткнув ложку в исходящую паром консерву, Актёр посмотрел на часы — запас по времени у них ещё был, хоть и небольшой.

Конечно, переходить границу им следовало часа в три-четыре утра, когда даже самый внимательный часовой начинает дремать на посту, полагая, что самая сложная часть дежурства позади. Но зная о напряжённой обстановке в регионе, наверняка охрану границы усилили. И пусть горный район с откровенно запущенной системой безопасности был самой слабой точкой границы, умный офицер наверняка уделит ему особое внимание. Рассчитывать, что в грузинской пограничной службе работают идиоты, он бы не стал — противника недооценивать нельзя.