Кира приближалась. Она верила в неё больше всех, и порой была ей как мать, как подруга, как наставница. Она возлагала на неё все свои надежды, в этом Рин была уверена. Она была для майора больше, чем просто объект Ноль Два. Она была для неё надеждой. И даже сейчас в пылающих глазах Киры Вайнер отражалась только она, глупая и неверная Рин Масами, готовая предать их всех ради призрачного шанса вернуться домой.

Она со скрипом стиснула зубы и вытянула навстречу Кире руку. Пять метров, два… ноги сами устремились вперёд, она схватила протянутую палочку и побежала. Сзади послышался голос майора, тонущий в криках с трибун, где-то рядом часто дышали конкуренты, буквально наступая ей на пятки.

Алголь сказал, сила — в решимости, готовности взять на себя ответственность за свою судьбу. Значит, именно сейчас ей пора стать сильной. Ноги, уже привыкшие к варварским истязаниям в стенах института, понесли её вперед словно птицу, оставляя позади опешивших соперников. Им никогда, никогда не догнать её!

Именно сейчас она — сама смелость и решимость! Она отдаст свой долг Кире, Алголю, Майе и Владимиру, всем тем, кто так долго и упорно лепил из бесформенной и глупой Рин ту, которой она стала сейчас. Её последняя благодарность.

Она всё решила. Пробежать и выиграть, сделать это красиво. А потом она подойдет к Альционе, попросит о встрече с Электрой, и будет умолять, если потребуется, принять её обратно на Родину. Вернуть ей дом и семью. Спасти от одиночества на чужой земле. Она попросит прощения у Алголя, Киры, Эстер — у всех, кого знала и кого не знала. Откажется от процита и ретрансляции, от всего, чему научилась, и начнёт новую жизнь среди тех, кто был ей ближе…

От этой мысли стало больно. Отбросив все сомнения, она с разгоном вошла в вираж, и, не чуя ног, буквально проглотила стометровую прямую за считанные секунды. Еще один вираж, а на выходе — финиш.

Он ждал на позиции, не сводя с неё глаз. Взгляд, смотрящий прямо в душу… она могла бы когда-нибудь добиться его признания, подружиться и, — как знать? — может даже влюбиться в него. Конечно, безответно, но разве это так плохо? Будет больно терять их странную и хрупкую связь, но эту цену она была готова заплатить.

Он протянул ей руку. Сильную и крепкую, на которую она всегда могла рассчитывать в трудную минуту. Ту же, что забрасывала её на турник, что прижимала к выщербленной стене возле злосчастной подворотни, что погружалась в волосы, прижимая голову к его лбу. Каждое её прикосновение заставляло сердце биться чаще.

Нужно было сделать это в последний раз.

Она потянулась навстречу ему, в сжатой ладони подрагивала ярко-красная эстафетная палочка.

Пальцы Алголя обхватили протянутую палочку, их взгляды встретились — и время будто замерло. Он смотрел на неё так, будто знал всё! Её тревоги, её выбор, её последние извинения. Её решимость. И её благодарность.

На равнодушном, лишенном всяких эмоций лице появилась тень улыбки. Не той, жуткой и хищной, что ей порой приходилось видеть раньше. А какой-то совсем иной, незнакомой, несвойственной холодному и безразличному ретранслятору. Может ей показалось?

Алголь рванул вперёд под нарастающий гул трибун. Пробежав по инерции несколько метров, Рин упала на землю и закашлялась.

— Ты молодец, Юкино, — подошедшая Кира помогла ей встать: — Но эта дура… она обезумела!

Майор кивнула на несущуюся рядом с Алголем Атрию — её будто преследовал рой разъярённых пчел. Англичанка прошла вираж и на стометровке обогнала ретранслятора, заставляя зрителей срывать голоса. Рыжим метеором она неслась вперед, отрываясь от преследования — остались ещё один вираж и финишная прямая. Заметив её ускорение, Алголь ринулся следом, но было уже поздно.

Миновав вираж, девушка с отчаянием бегущего от смерти преодолела последние метры дистанции и под громогласный рёв сирены и трибун завершила гонку. За ней с отрывом финишировал Алголь и мгновением позже — Альциона. Захлебываясь кашлем, Атрия упала на колени. Её тут же окружили члены команды и врачи, отгораживая от остальных, но между сомкнувшихся спин ретранслятор успел заметить её лицо, покрытое каплями пота. Лицо девушки, осознавшей, что она победила.

А совсем рядом, уже за его спиной, едва не упала еще одна героиня забега. Не веря своим глазам, бледнеющая Рин беззвучно пошевелила губами.

— Я проиграла…

***

Альциона в одиночестве шла к Общему Дому от самого стадиона. Будто специально, чувствуя, что предстоит важный разговор. Рин, кое-как отбившись от Киры и товарищей по команде, бежала за ней. Душа сжималась от волнения, а сердце то замирало, то учащённо билось, заставляя спешить.

— Альциона!..

Девушка неспешно повернулась — густые, распущенные чёрные волосы блестящей волной рассыпались по спине. Она сняла с плеча сумку, холодный взгляд спокойно смерил запыхавшуюся, красную Рин.

— Догнала… — не успев перевести дыхания, она приготовилась говорить. Все заранее заготовленные слова, её исповедь — именно сейчас пора было выплеснуть всё. Тяжело сглотнув, девушка заговорила.

— Альциона, я очень прошу тебя… пожалуйста, дай мне увидеться с Электрой! Она стала мне дорога, вы все стали мне так дороги! Прошу, дай мне увидеться с ней!

Она молчала несколько секунд. Мучительно долгих и тяжёлых, как капли жидкого свинца. Наконец, в тишине зазвучал её голос.

— Хорошо.

— Правда?..

— И как же тебя ей представить? — холодный взгляд подёрнутых бледным сиянием глаз упёрся в неё, словно прижимая к стенке: — Как Юкино Жукову…

На лице Плеяды показалась ухмылка — такая же, как порой возникала у Алголя. Её прошиб холодный пот.

— …или как Масами Рин?

Из груди вырвался сдавленный выдох. Голова закружилась, а ниточки холода в животе в одно мгновение превратились в увесистый кусок льда.

Она всё знала!

— Ты подобралась так близко к нам, ты так умело втёрлась в доверие, — Альциона говорила тихо и спокойно, но всеми чувствами она ощущала, как внутри Плеяды клокочет гнев: — И надо же, я ведь почти поверила тебе. Даже стала считать тебя одной из нас. Ты стала мне близка, почти как сестра. Какая я была дура!

— Нет…

— У вашего дипломата, Дмитрия Жукова, ведь правда была дочь, Юкино. Она умерла восемь лет назад. Зачем ты взяла её имя? Отвечай!

— Я не брала… я… — Рин бормотала что-то бессвязное, дрожащие губы никак не хотели ей подчиняться. По щеке скатилась обжигающе горячая слезинка.

— Ты сбежала. Дочь наших лучших учёных, ты бросила свой народ и сбежала в Россию, к нашему врагу! Каково это, предать свою кровь, свои корни, свой родной дом? Тебя искали годами, они нашли замену, но никогда не прекращали твоих поисков. Все до конца верили, что ты будешь сильна и сможешь встать против лучших, бороться с ними наравне. А вместо этого ты трусливо удрала, предав свою Родину! И знаешь, что? Они нашли нас, — слабых, неподходящих, и решили — сойдет, как расходный материал, как временное решение. Семь человек, которыми можно пожертвовать ради восьмидесяти миллионов. И даже так… даже так, ты!..

— Я не хотела!.. — отчаянный крик вырвался из груди, по щекам побежали слёзы: — Я не делала этого!.. Родители, они… они мертвы… а я…

— Ты ведь не просто шпион, да? Ты ведь уже ретранслятор? ДА? — в глазах Плеяды пылала ярость, она стиснула кулаки, едва сдерживая себя: — Ты чёртов ретранслятор?!

Рин упала на колени, сдавленные всхлипы один за другим рвались наружу. Она не могла ответить, она не имела права отвечать ей на это. Дрожащие пальцы отчаянно вцепились в грудь, прямо напротив сердца. Как же больно…

— А знаешь, почему ты молчишь? Ты стала одной из них. Это больше не твой дом, не твоя Родина. Я не знаю, есть ли у тебя она вообще. Ты больше не японка, ты не имеешь право себя так называть! Я просила тебя сорвать с себя их герб и символ, но ты даже не потрудилась. Тебе плевать на верность, на честь, на гордость. Тебе на всё плевать. Ты теперь русская. Там тебе и место.