Внезапно песня прервалась, сменившись напряжённым голосом диктора — грузинского Рин даже близко не понимала, но по торопливой интонации было ясно, что-то произошло. Водитель прибавил громкость — салон заполнила лившаяся из динамиков тревожная речь. Все прислушались.

По лицам Актёра и Вахи стало понятно, что вся их операция отныне сильно усложнилась, водитель с выражением выругался.

— Никак ведь не успокоятся! Только жизнь налаживаться начала… — посетовал он, в сердцах хлопнув морщинистой ладонью по рулю. — Лишь бы до нас не докатилось… нет, это война, точно война. Нельзя так… соседи мирно должны жить, а это что, это не жизнь….

— Вы ведь тут не замешаны, это только их дело, — как бы между прочим заметил Рыжий и повернулся к ним — на лице его было спокойное, даже равнодушное выражение, но именно с таким равнодушием люди говорят о самых страшных вещах.

— Что случилось-то, отец? — Актёр повернулся вперёд, придерживая ногой стоявший на полу рюкзак.

— Война! — гаркнул тот и, приоткрыв окно, яростно сплюнул. — Опять война!

— Турецкие самолеты и беспилотники нанесли удары по нескольким аэродромам Армении, по заставам на границе, по базе ударили… плюс атака крылатыми ракетами по стратегическим объектам, электростанции и объектам ПВО… — скучающим голосом произнес Рыжий. Только вот Рин ощутила, как за этой напускной скукой явно читалась тревога.

Сонливость как рукой сняло, она закусила губу и прислушалась к разговору. Турки ударили! По базе! Её же туда везут! Генерал же говорил, что у них есть в запасе ещё пара дней, почему же так быстро? По телу прошла дрожь — но ведь это значит, что и Вега будет там! И у неё остается не два дня, а считанные часы!

Внутри всё похолодело. Губы запрыгали, её затрясла мелкая, противная дрожь. Сжав челюсти до боли, она зажмурилась — по щеке скатилась одинокая слезинка. Держись, держись… не смей разреветься… Уже ничего не изменить, так что хоть держись достойно.

— Ладно, отец, ты может, прибавишь? А то ещё границу перекроют, — невозмутимо сказал Актёр и опустил ладонь на колено девушки — от прикосновения она едва не вскочила.

— Какой теперь вам Севан? — возмутился тот. — Оставайтесь в Грузии. На той стороне границы вам теперь делать нечего! Турки на этот раз не остановятся, и русские не помогут, не успеют. Раз говорят, базу разбомбили, то всё. Я хорошо помню, как в прошлую войну, ещё когда русских много было, турки пошли — и ведь до Еревана дошли! А сейчас их и остановить-то некому.

— А ты не спеши с выводами, прибавь-ка газу, — от насмешливого тона бойца становилось не по себе. Водитель, что-то бормоча под нос, всё же поехал быстрее.

Рин посмотрела на Актёра — широко распахнутые перепуганные глаза встретились с его хладнокровным взглядом. Она коротко помотала головой, дрожащие губы беззвучно прошептали.

— Я не готова!..

Мимо пронёсся, ревя мощным мотором, высокий бронетранспортёр в зелёном камуфляже, следом за ним — ещё один, и ещё. Водитель притормозил и прижался к обочине, пропуская военную колонну — один за другим тяжёлые броневики мчались вперёд, сигналя и обдавая клубами сизого дыма замершие у края дороги машины. Рин проследила взглядом за колонной — машин двадцать, не меньше, и следом грузовики с людьми. Насколько же всё было серьёзно…

— Мы же только от Тбилиси отъехали… — негромко произнес седой водитель и снова схватился за магнитолу — поискав волну, он включил очередной новостной выпуск. И снова — незнакомая речь.

— Без объявления войны турецкие войска напали на пограничные посты и объекты республики Армения… — взяв на себя роль переводчика, забубнил Рыжий. — Информация поступает скудная, но уже известно, что есть погибшие и пострадавшие среди мирных жителей. Аэропорт Гюмри под обстрелом, все вылеты отменены… парламент Грузии рассматривает вопрос перекрытия границы, чтобы избежать потока беженцев. Вот тебе и соседи, твою же…

— Никто не хочет стать следующим, — тяжело вздохнул Ваха.

— Никто и не станет. Так, части армянской армии вступили в бой, весь контингент Сто второй базы мобилизован, но связи с базой пока нет… — продолжил Рыжий и нахмурил густые брови. — Бред какой-то. Как это связи нет…

— Тихо ты, слушай. И радио выключи, — Актёр, внезапно вскочив с места, прижал палец к губам и посмотрел на всех. Они замолчали и прислушались.

Пару секунд стояла тишина, разбавляемая лишь гулом мотора да заглушенным шипением радио. А потом послышались отдаленные низкие раскаты грома, будто откуда-то издалека надвигалась гроза. Мужчины переглянулись, Ваха прикрыл глаза и стал беззвучно шевелить губами, будто что-то пересчитывал. Снова донесся тихий, далёкий гул — буум, буум…

— Гони быстрее, — Актер хлопнул по плечу грузина и достал из кармана навигатор с картой. — Меняем маршрут! Пока не перекрыли границу, выходим на Ниноцминда-Ждановка.

«Форд» со страшным скрипом и визгом тормозов остановился у обочины, покосившись на пологом кювете. Водитель резко повернулся к нему.

— Это же дорога на Гюмри! Вы что, с ума сошли? Я не поеду! Там война! Война, понимаете? — широко раздувая ноздри, выпалил грузин. Его крючковатые пальцы подрагивали, намертво вцепившись в руль.

— Послушай, ты!.. — едва не хватая его за грудки, вскрикнул Актёр. — Мы попадем туда с тобой или без тебя! Видишь ту девочку, сзади? Я поклялся на могиле её отца, что верну её матери! Она там, в Гюмри, должна бежать к Севану, к границе!

Испуганно замерший водитель покосился за его плечо, на вжавшуюся в кресло Рин. По бледной щеке девчонки скатилась слезинка и задержалась в дрожащем уголке рта.

Он сглотнул и перевел взгляд на Актёра.

— У нее больше никого нет, кроме нас и матери, — он говорил тихо, но в подрагивающем голосе слышался гнев. — Она сейчас там, где огонь и смерть. Я обещал, что они встретятся. И пока я жив, я сдержу слово. Если надо, умру, чтобы это случилось. Просто довези нас до границы, а дальше — хоть пешком, хоть ползком. Когда её отец погиб, я обещал…

Он вцепился в плечи грузина и потряс его, приближаясь к побледневшему лицу: — Я обещал ему! Поклялся! Понимаешь?..

Тот, помедлив, коротко кивнул.

— Пойми, это — слово мужчины, слово чести. И если ты позволишь, я сдержу его. И мы вернём их обеих из этого ада. Помоги нам спасти её мать.

Ошарашенный его речью, водитель лихорадочно посмотрел на мужчин — и снова на Рин. Несколько секунд держалась напряжённая, гнетущая тишина.

— Х-хорошо… — он плотно сжал губы и кивнул. — Хорошо. До границы. И всё.

— Спасибо, — гримаса на лице Актера сменилась выражением облегчения. — Спасибо, отец. А теперь жми! Время ждать не будет, турки тоже.

Машина, взревев мотором, прошуршала по гальке обочины и вернулась на трассу. Они пустились следом за колонной техники, ещё видневшейся вдали — военные шли к границе. Холодеющая от страха девушка сжала рюкзак, к горлу снова подкатил неприятный комок.

Где-то вдали, за окном, послышались новые раскаты рукотворного грома — и, вторя ему, завыли сирены. Заработала система гражданской обороны, молчавшая со времён Третьей Мировой Войны.

— Держитесь крепче, — вперив взгляд в уходящую вдаль колонну, грузин утопил педаль до упора в пол. — Давай, развалюха, покажем, на что мы годимся…

***

Штаб будущей операции решили разместить в самом уязвимом месте — на диспетчерской вышке военного аэропорта во Владикавказе. Этажей было два — один для гражданских бортов, второй — для военных, а потому об уровне секретности и доступе к информации можно было не переживать. Хотя это волновало майора Вайнер далеко не в первую очередь.

— Связь ещё не наладили? — она строго зыркнула на перешедших в её подчинение офицеров-связистов. Один из них помотал головой. — Никак нет, блокируют.

— Майя, попробуй ты.

Всё вокруг её нервировало: наспех завезённое оборудование, раскиданное по рабочим местам, панорамные табло и голографические экраны, минимум персонала и слишком много охраны. Но больше всего раздражало отсутствие чёткости, связи и приказов. Их закинули на вышку со всем оборудованием и ничего не сказали. Сколько она ни перечитывала приказ, понимание задачи к ней так и не приходило.