Простившись с бойцами, она пошла к зоне посадки — пришло время возвращаться домой.

***

Самолет стоял на рулёжной дорожке и с низким гулом прогревал двигатели. Улетали без церемоний и прощаний, и уж тем более без пышных проводов. За последние два дня их и так было слишком много.

Одетая в подаренную одним из местных бизнесменов одежду, она стояла рядом с присланным за ней сопровождающим, чем-то напоминавшим её первого водителя — того самого, что получил пулю в живот в злосчастном кинотеатре. Вещей не было — всё, что было на ней с момента появления в Армении, принадлежало Министерству Обороны. Даже боевое оборудование, её летный костюм, изъяли и увезли отдельным спецрейсом в опечатанном контейнере. Осталась только она, ретранслятор непонятного ранга неизвестного типа, и пока даже без имени.

Сзади подошли несколько человек в сопровождении охраны — судя по всему, какие-то важные шишки. Один из них, невысокий лысеющий мужчина в военной форме и с медалями на груди, — вышел вперёд.

— Рин Масами, верно? — произнес он по-русски, с крепким акцентом. Сопровождающий отступил назад, давая им возможность поговорить. Опешившая девушка коротко кивнула — уже один факт того, что он знал её имя, говорил о многом.

— Я хотел поблагодарить тебя от лица правительства и народа, что помогла нам.

Он подошел почти вплотную и протянул ей руку. Крепкое рукопожатие, во всю силу — будь она обычной девчонкой, скривилась бы от боли. Но она выдержала.

— Мы все видели, как ты помогала нашим жителям в деревнях у границы. Ты спасла много людей, и не думаю, что мы сможем когда-нибудь тебя отблагодарить за это. Была бы возможность, дал бы все медали, какие есть, но…

Он протянул руку назад — один из охранников вложил в пухлую ладонь какой-то свёрток. Перед глазами её показалась сложенная вместе полосатая ткань.

— Это — Флаг Армении, — пояснил мужчина и протянул свёрток Рин. — Наш символ свободы и жизни. Больше мне дать нечего, но его я дарю от чистого сердца. Ты всегда можешь рассчитывать на нашу помощь. Спасибо, что спасла мой народ от истребления.

Она взяла свёрнутый флаг и медленно прижала его к груди. Губы запрыгали, Рин с трудом выдавливала из себя слова.

— Я… я стольких не спасла… не успела… я столько много не сделала…

Увесистая ладонь легла на её худенькое плечо — мужчина приблизился и, заглянув в подёрнутые вспышками разрядов глаза, уверенно кивнул.

— Ты сделала достаточно.

Глава 9. Предел.

Кто мы, незнакомцы из разных миров?

Или, может быть, мы — случайные жертвы

Стихийных порывов?

Знаешь, как это сложно — нажать на курок?

Этот мир так хорош за секунду до взрыва…

Fl ё ur , «Русская Рулетка».

Директор института неторопливо читал доклад, изредка поднимая взгляд подслеповато сощуренных глаз на Киру. Майор, вытянувшись по струнке, замерла перед столом. На душе скребли кошки: не так она представляла себе возвращение в родные стены, совсем не так.

На доклад ушло ровно два дня. Пока Рин в полной неизвестности помогала жителям Армении, она писала отчёты, улаживала вопросы между организациями и подразделениями, — иными словами, занималась рутинной работой. И вылетели они домой почти одновременно, только вот встретиться в аэропорту так и не довелось, рейсы развели по разным воздушным гаваням. А по прилёту — сразу на ковёр, на нижний уровень, в наполненный полумраком просторный кабинет директора.

— Ну и?

Майор отточенным движением вопросительно приподняла бровь.

— Это всё? Больше сказать нечего? — он приподнял папку с докладом и шлепнул ей по столешнице.

— Никак нет, товарищ генерал. Сверх того, что есть в докладе, мне сказать нечего.

— А надо бы…

Рот его растянулся в неприятной ухмылке, на мясистом лице появилось выражение злорадства.

— Вот скажи честно, понравилось управлять аж двумя ретрансляторами? Каково это, ощущать, что в твоих руках сила, способная обращать страны и армии в пепел?

Кира едва сдержала пробежавшую по телу дрожь. Перед глазами снова встали кадры с поля боя и спутниковые разведданные. Пылающие руины города, уничтоженного Алголем. Разрушенный Гюмри. Десяток превращённых в пепелища деревень.

— Я лишь отдавала им приказы. А управляло ими Верховное Командование.

— Верно, — кивнул тот. — Вот этим ты мне и нравишься, Вайнер. Ты вздорная и себе на уме, но приказы ты выполняешь. Ты ведь хорошо помнишь, почему в свои годы уже получила это звание?

Его взгляд задержался на погонах Киры. Она поёжилась и кивнула.

— Авансом, Кира, авансом… — он снова осклабился, толстые пальцы торопливо пролистали отчёт. Не отвлекаясь от мелкого текста, генерал снова заговорил.

— Ну, так что там с девчонкой?

— Дома. Восстанавливается. Ей положено по правилам три дня на восстановление сил.

— Ага, положено, — кивнул тот. — Лежать в медблоке, под присмотром врачей и учёных. А не шляться где попало, как беспризорница. Хотя почему как…

Кира смолчала, но внутри начинал разгораться настоящий пожар. Слова генерала ранили, но совсем по другой причине.

Еще час назад она неустанно названивала Рин в надежде встретиться и поговорить. И когда, наконец, та взяла трубку, то удостоила её лишь одного ответа.

«Дайте мне время… Я просто хочу побыть одна. Мне нужно побыть одной».

Кира как никто другой знала, что нельзя ей сейчас оставаться в одиночестве. Случившееся не могло не оставить следа на ранимом сердце девушки. А её сердце буквально кричало — ты должна быть рядом! Именно сейчас — будь с ней! Раздели её боль, прими её чувства, смахни её слёзы! Будь с ней рядом, как и следует быть — кому? Подруге? Матери? Товарищу?

Кира даже не знала, кого в ней видит юная воспитанница. Она отчаянно не хотела быть для неё заменой матери. Что угодно, только не это. Подруга? Тоже нет, Рин была совсем не так открыта и откровенна с ней, как это бывает между подругами. Их отношения были странными. И, сколько ни юли, больше всего ей подходило пресное и неудобное определение «куратор».

— Что с Ноль Первым? — настойчивый вопрос генерала вернул её к реальности. Кира тряхнула волосами.

— На восстановлении. Всё, как положено, в медблоке, с ним работают наши специалисты. Если всё будет в порядке, вечером его доставят домой.

— Домой… — фыркнул тот и скривил рот.

— Товарищ генерал, я считаю, что мы можем дать ему персональное устройство, для экстренной связи, в докладе я указала на это. Последние две операции показали, что он был абсолютно управляемым и четко выполнял все приказы…

— Твои приказы, — подчеркнул тот и пролистал доклад до конца. Кира кивнула.

— Да, мои. Я полагаю, он начал мне доверять, и поэтому…

— Полагает она, — взгляд бычьих глазок упёрся в бледное лицо майора. — А я полагаю, это ты начала верить, что он тебе доверяет. И в самый ответственный момент он взорвёт твою башку, как арбуз. Или придушит.

Кира снова поёжилась, втягивая голову в плечи, — после их встречи в казарме на шее всё же расцвели здоровенные синяки, и сколько бы она не замазывала их кремом, внимательный взгляд сразу бы их заметил.

— Чёрт с тобой, поступай, как знаешь, — генерал устало махнул рукой. — Один хрен не послушаешь меня. Телефон разрешаю, заберёшь в техотделе. И это, девчонку-то ты всё же проверь. Как команда себя показывает?

— Великолепно, — Кира позволила себе сдержанно улыбнуться. — Прекрасные специалисты, работают слаженно, дружно. Одно удовольствие работать.

— Ну, ты сильно-то не обольщайся. Там у каждого за плечами такая история… — он нахмурил брови и снова погрузился в документ. Две-три минуты она стояла в тишине, слушая сопение генерала — наконец, тот закончил с отчётом и отложил папку в сторону.

— Ну что ж. Операцию считаю успешной и проведённой на оценку «отлично». Твоя характеристика управляемости объекта Ноль Два даёт нам ясную картину. Если всё это правда, — выдержав паузу, он пристально посмотрел ей в лицо. — Девчонке пока не нужен ограничитель. Когда будет информация о её ранге и типе?