«Очень верю, что получится…» Очень верю, что получится. Но на этом берегу Нам еще с тобою мучиться, В этом я тебе не лгу. Нам еще с тобою маяться, Быть самими и не быть, И мосты сжигать, и каяться, Ненавидеть и любить. Удивительное варево! Зла не меньше, чем добра. Полыхает жизни зарево, Прожигает до нутра, Козырными ходит картами, Рвет петельки у рубах И кончается инфарктами С пузырями на губах… «Мне сорок два. Как скверно я живу…» Мне сорок два. Как скверно я живу… Какая это мука – ежедневно Душою понимать, что всё неверно, Что это всё – во мне и наяву. Я руку протяну и прикоснусь, И содрогнусь, от ужаса немея, Всё выпукло и зримо, как камея, И закричу, Но крикнуть не умея, На прошлое поспешно оглянусь. А в прошлом вера и уменье ждать. Не просто вера, а такая вера, Что всё пройдет, придет иная эра, Ведь должен быть предел, должна быть мера… Вот там мы научились побеждать! Я и сейчас сквозь прошлое бегу. Я не обучен нынешнему веку. Мне сорок два… Легко ль с обрыва в реку! Но я ведь ждал. Я прыгаю с разбегу… Ну, как вы здесь, на новом берегу? «Вся страна, обезумев, читает…» Вся страна, обезумев, читает. Ей чего не хватало – хватает! Не до жиру, а так, понемногу. Понемногу – и то, слава Богу! А ведь было… Да ладно про это. Каждый верил в возможность рассвета. Твердо верил. И вот – рассветает! И страна, обезумев, читает. «Прилетела синица…» Прилетела синица, Постучала в окно. Ей, синице, не спится, Ей совсем не темно. Может, с весточкой кто-то, Может, чья-то душа Ищет очень кого-то, Средь потемок кружа? Может, я на примете, Может, это за мной?.. …Шар качнется земной, Захрипит электричка, Поскользнусь, упаду… Что ж ты, малая птичка, Мне пророчишь беду. Вятский Икар Преданье помнил и в Дедала верил. И по ночам, когда уснет село, Задернув шторы и защелкнув двери, Он мастерил из дерева крыло. С женой ругался, враждовал с властями… Пять лет назад (тот подвиг не забыт!..) Свой первый взлет он оплатил костями, Поверил в гипс и в то, что полетит. Он полетит! Вы только дайте время, Да не мешайте воле и уму, А он потом поделится со всеми Тем чудом, что откроется ему… И стружкою дымилась мастерская. И был он весь и светел, и велик. Упрямец! И лицо его сияло, Как у Икара в тот прекрасный миг. «Я этапом не шел сквозь мороз и пургу…» Я этапом не шел сквозь мороз и пургу. Финский снайпер меня не прошил на снегу. Я не падал на дзот, он заглох до меня, Мне от жарких боев не досталось огня, Не достался Афган С серым пепелом камней… Я не знаю, зачем мы вошли в ту страну. Пишут наши газеты про наших парней, Мало правды в газетах про эту войну. Сын подрос у меня. Тень усов над губой. Мне бы с ним на два года махнуться судьбой! Я согласен свой кров поменять на Афган, Если мне сорок два, разве страшен душман? А пацан пусть живет. Пацаны не при чем. Выводи из Афгана войска, Горбачев! Это можно и нужно, И нужно – скорей, И тебе воздадут сотни сот матерей. Смерть любого из нас – боль для нашей страны, Но больней во сто крат, если гибнут сыны… Их увозят из дома в мечтах и мольбах, Их привозят назад в герметичных гробах. Каждый цинковый гроб как бесстрашья пример, И на каждом клеймо – «made in USSR…» Вот покончим с бездарной войною – клянусь! — Все дела отложу, в Божий храм поднимусь, И, гася метроном в воспаленном мозгу, Михаилу Архангелу свечку зажгу. «Мы битый час не можем столковаться…» Мы битый час не можем столковаться: Прощать или карать – возник вопрос Сначала в шутку, а потом – всерьез… Нам было бы спокойней не встречаться. Всё про Христа, всё про его величье… Но есть сомненье, чем не удивлю — Христос, конечно, парень симпатичный, Но кто Иуду затащил в петлю? «Солнце в окна, зуд по коже!..» Солнце в окна, зуд по коже!.. Каждый день одно и то же — Газ, кастрюли… Громко, нервно. Это, друг, еще не скверно, Я скажу тебе верней — Есть места, куда скверней. Не уехать, не умчаться… Сослуживцы. Домочадцы… – Кофе? Чай?.. Да нет, не надо, Мне бы лучше чашку яда. |
