«Напишите письмо…» Напишите письмо. Десять строчек, не боле. Опишите, прошу, как на майской заре Зацветает кандык на оттаявшем поле, И гуляют грачи на седом пустыре. Расскажите, как пахнет листвой молодою, Как ребята копают саранки в лугу, Как тревожно кричат кулики над водою — От чего я отвык, Без чего не могу. Чтоб я снова душой в те края устремился, Понимая, что нету обратных дорог, Чтоб я грудью на стол тяжело навалился И от грусти и боли очнуться не мог. «Подворотни и арки…» Подворотни и арки, Снег пушист и летуч. Месяц выгнутый яркий Выползал из-за туч. Трепетала афиша — Чей-то прошлый успех. Снег ложился на крыши. Снег ложился на всех. Шел и шел, не кончался, Укрывал, заносил, Белой шубой качался, Белой тканью скользил… Так без боли, без крика, В снег входя, словно в дым, Город плавно и тихо Становился седым. На разъезде В июле, в середине лета, У звездной ночи на краю Составы шли в потоках света, Не понимая боль мою. А я мотался вдоль перрона, Из теплой фляжки воду пил, Мечтал о духоте вагона И жадно время торопил. Мне было, край, на север нужно! Ни в гости и ни из гостей… Составы грузно шли, натужно, Не понижая скоростей. Составы шли с каким-то стоном И исчезали в черной мгле… Дежурный согнутый и сонный С флажками в кирзовом чехле С неряшливо-небрежным видом Ходил, не видел никого, А я молчал и ненавидел Разъезд обшарпанный его… «Растворяюсь всё больше в житейских заботах…» Растворяюсь всё больше в житейских заботах, На дела не хватает огромного дня, Не тону, в камышами заросших болотах, Комаров не кормлю. Как они – без меня? Кто там донором бродит средь окликов птичьих, Провожает закаты, встречает зарю! Всё ушло, только я каждый день по привычке Просыпаюсь до света и в окна смотрю. Жду рассвет, будто в нем принимаю участье. Сколько раз приходилось встречать, сколько раз! Если б в юности не было этого счастья, Как бы в зрелости плохо мне было сейчас! Мне бы выпало в жизни какое наследство? Я прошел это всё не в мечтах – наяву. Мне досталось, как чудо, прекрасное детство — Заревое, голодное… Тем и живу. «…Рюкзак и бродни…»
…Рюкзак и бродни, Лодка и весло, Звезды удар о галечник прибрежный, И тусклый свет далеких побережий, И сонное родимое село. Высоких елей утренний разбег, Игра лещей над жмыховой привадой, И шар земной с единственною правдой, Что это не окончится вовек… «Нет, ты воротишься ко мне…» Нет, ты воротишься ко мне, В мой тихий дом, В мои печали, И жизнь начнется как вначале, Как в той далекой тишине, Где мир был полн, И мы, любя, Шли, озаряясь дивным светом, Мечтали, верили приметам… Где я боготворил тебя. «Свет фонаря смешался с январем…» Свет фонаря смешался с январем. Чужая тень в летящих искрах снега Пригнулась как на старте для забега… Как странно – свет и тень под фонарем! Как странно – свет, и тень, и легкий снег… Как будто некто вышел на мгновенье Под этот свет и замер без движенья. Тень видима – невидим человек. Тень видима, а человека нет… Но тень жива, пульсирует и дышит. Так молятся, но кто молитву слышит? Ушел хозяин, забусило след. Ушел туда, где зябко и темно, Где гроздья звезд висят у изголовья, Где всё объединяется любовью, И ненавистью всё разобщено. Из детства Если тяжек путь, надо с воза слезть, За собой коня в поводу повесть… Осень. Топкая грязь. Правлю парой, как князь, К трехаршинным лесинам спиной прислонясь. Еду словно во сне, И не весело мне Наблюдать, как ступают грачи по стерне. Где-то дом далеко, Пахнет в нем молоком И горбушкой, натертою злым чесноком. Как хочу я домой, Где уют и покой, Где Есенин раскрыт на странице восьмой. У печи близ огня Он заждался меня, Но кнутом не ударю по крупу коня, Просто с воза сойду И с наказом в ладу Лошадей за собой поведу в поводу. |
