Даша! (это слово поразило Володю и объяснило ему всё) Слышишь, это любовь. Мне уже не в радость даже жить, когда тебя нет рядом. Без тебя я уже ни в силах что-либо совершить, искренне порадоваться. Я люблю безумно, и любить буду всегда.

Я не хочу жить вот так… А знаешь, какой для меня вариант идеален? Я почти мечтаю о том, чтобы спасти тебе жизнь и, делая это, умереть самому. Нет, это не мысли о самоубийстве, это просто благороднейшая и желанная смерть. Лучше уж смерть, чем жизнь без твоей любви.

Моё отношение к тебе не такое как ко всем, я боготворю тебя, начинаю парить в небесах, если появляется только намёк на то, что я тебе небезразличен… Но это не так. Ты для меня — смысл жизни, главный человек на этой земле, моя любовь…

Мне сладко произносить твоё имя, и я ещё раз его напишу: "Даша". Как оно ласкает слух, так же, как и ты моё сердце.

Я не хочу сейчас перечислять те сотни различай между моей жизнью до тебя и после тебя, на это не хватит и десяти часов непрерывных рассказов, я просто ещё раз скажу, что те наши минуты, проведённые вместе, не забыты мной. Может быть, ты их и забыла…

А теперь прощай, но если ты когда-нибудь окажешься на дне этой жизни, тебе понадобится поддержка, или ты просто вспомнишь меня — знай, моя любовь к тебе на веке, она не знает границ, моё сердце принадлежит тебе!

Прощай".

Некоторое время Володя молчал. Затем он письмо перечитал. Теперь ему более-менее становилась ясна картина. Он обернулся к остальным. Все трое стояли возле сундука. Обе девушки ничего не понимали, а лишь вопросительно смотрели на него. Виктор стоял с умным лицом и в его взгляде читалось ожидание…

Володя подошёл к ним.

Ему было и очень жалко Ивана, и радостно за него, ведь он помнил, как Дарья заявила о своей любви к его другу. Ваня для Вовы уже стал не просто другом, а почти братом.

Виктор взял у Володи письмо и взглянул на девушек.

— И? — сказала Катя. — Мы можем его прочитать? Можем, пап?

— Сначала Дарья, — изъявил Виктор.

— Почему?

Ответа не последовало. Виктор протянул принцессе лист. Она взяла его, тоже отошла и отвернулась.

— А почему сначала она? — спросила дочь отца.

— Так нужно, — почти хором сказали и Виктор, и Володя.

Отец был не уверен, что хочет, чтобы дочь читала это.

Катя посмотрела на Вову:

— Что же там такое?

— Смотри, — тихо сказал Володя Виктору. — Сейчас как засияет, — и указал на принцессу. — По всему дому прыгать будет!

Виктор жалобно взглянул на Володю. И тот всё понял и взглянул на Катю.

— Что? — недоумевала она.

А Даша в это время читала письмо. Прочитав его один раз, она даже не всё поняла. Она перечитывала его снова и снова. «Неужели, — думала она. — Неужели из-за меня! А я даже не подразумевала, что он так сильно меня любил…» Она словно излучала счастье, из её глаз даже просочились две слезинки. Даша вытерла их и пошла к Виктору. Она начала трясти перед ним письмом, не способная сдержать улыбку.

— Это… — вымолвила она, махая листом. — Это правда?

Володя усмехнулся.

— Ну, это он мне дал, — сказал Виктор. — Дай Вове, он знает Ванин почерк хорошо.

«Я тоже», — обидчиво промелькнуло в голове у Кати.

— Да, это его, — смеясь, сказал Вова.

— Всё, с меня хватит! — воскликнула Катя и вырвала из рук Даши письмо. Ей надоело чувствовать себя дурой.

Остальные отошли.

— Не надо сейчас ничего делать, — сказал Виктор. — Бедная дочь.

— Может, — размышлял вслух Владимир, — отберём у неё письмо и не будем ей показывать, пока не поздно?

— Нет, — заявил отец. — Я не стану больше от Кати что-то скрывать.

Даша в это время чуть ли не прыгала от счастья. Она кружилась на одном месте, затем благодарно взглянула на Виктора. Она не помнила, когда её сердце последний раз так пело. Что происходило вокруг, она не замечала.

Катя же в это время читала письмо. Каждое слово пронзало ей сердце всё больше и больше. Когда она дошла до имени принцессы, ей захотелось пронзить её мечом, заколдовать, убить любым способом…

Прочитав, она отошла к стенке, начала спускаться по ней, из её руки выпал листок. Из глаз хлынули слёзы. Она не могла остановить их. Было такое ощущение, что в груди что-то защемило и стало нечем дышать. Она схватилась за грудь, в сердце родилась нескончаемая, необъятная боль. Казалось, что пол падал куда-то далеко, всё вокруг удалялось, а она находилась в какой-то необъяснимой бездне. Девушка хотела закричать, но слова застыли у неё в горле.

Отец и Вова подбежали к ней.

— Катя, — сказал Виктор, нагнувшись. — Дочь. Не надо, не плачь.

— Папа, — еле вымолвила она. — Но скажи, он же всё забыл, ты стёр ему память, теперь он больше не мучается из-за неё…

— Дочка, — жалобно прошептал Виктор. — Я должен сказать. Всем. Когда я узнал о том, что Даша любит его, я… я сегодня вечером дал ему зелье. Он сейчас спит и проживает всё заново… Он проснётся и будет всё помнить…

— И он будет снова любить её?

Даша хотела крикнуть: «да», она хотела выбежать отсюда, устроить праздник…

Виктор молчал. Он ничего не мог ответить дочери. Он хотел её обнять, но она отталкивала.

— Почему?.. — плача, говорила Катя. — Ты поэтому говорил, когда уезжал в Аргамию, чтобы я следила за Ваней, чтобы он с принцессой не общался; потому ты спросил вчера, есть ли у меня другая кандидатура на роль жениха?.. Я люблю его! Я никогда, слышишь, никогда не любила никого, кроме Вани… Я… Как больно!

Отец хотел что-то сказать, но тут вскрикнул Володя:

— Смотрите! — Он показал на письмо. — Кровь!

Все четверо обнаружили пятно, которое оставил Иван. Катя нагнулась над письмом, вся заплаканная и расстроенная. Эта засохшая лужица крови ещё сильнее била по сердцу. А вот Даше оно согрело душу.

Катя больше не могла так сидеть. Она не могла ни смотреть, ни находиться в одной комнате с соперницей, Володей, который чуть ли не улыбался, даже с отцом… Она рванула к двери.

— Катенька, ты куда? — взволнованно спросил Виктор.

Она не хотела, чтобы её кто-то преследовал.

— Не волнуйся, пап, — выдавила дочь. — Я просто должна побыть одна, — она пулей вылетела из дома на улице Викингов.

А на красивом чердаке остались три человека в абсолютно разных состояниях. Даша — безумно счастливая, не обращала внимания ни на что, её счастье было настолько же сильным, насколько велика боль Кати. Володя — почему-то очень развеселившийся, пусть и немного притихший после того, как Катя прочитала письмо, ходил по комнате. Но даже кровь на письме вызвала у него смех. Виктор верил, что с дочерью ничего не случится и она не наделает глупостей, но всё равно очень за неё волновался.

— Ну и ну, — наконец произнёс Вова.

— Я пойду, — чуть ли не воскликнув, опомнилась принцесса. — Я завтра приду к Ване и… — она издала какой-то странный радостный вопль. — А во сколько я смогу прийти?

— Где-нибудь, — протянул Виктор, — часов в двенадцать.

— Я приду без пятнадцати. До свидания и счастья вам, — и Дарья практически выбежала с чердака.

Виктор сидел на скамейке, стоявшей посередине. Владимир подсел к нему.

— Расстроились из-за дочери?

— Конечно.

— Ничего, сейчас пойдём к нашему другу. Я думаю, увидев счастливого Ивана, у вас поднимется настроение.

— Да. Он мой почти единственный друг.

— А он правда так любил принцессу?

— Да. Я и сам дивился. А давай, Вова, «на ты», у нас всё-таки один друг.

— Да…

— Теперь мы будем настоящими друзьями, командой. Я думаю, мы должны быть рядом, когда он проснётся.

— Да, а вдруг забудет про то, что его принцесса любит, тогда с ним будет то же, что и с Катей.

— Ладно, пойдём.

— Когда я приехал, было одиннадцать?

— Да.

— А сейчас? У меня что-то огонь в часах барахлит.

Виктор взглянул на свои.

— Да уж! Уже два часа. Я думаю, через несколько часов он проснётся.

И оба ушли с чердака.