– Разумеется, – заверила Кэролайн. – Не могу обещать, что все получится, но попытаюсь.

– Сегодня он ужинает в клубе, так что мы останемся вдвоем, – сказала Дилайла.

Кэролайн подавила прилив разочарования и положила руку на живот.

– После всех этих угощений я ни крошки не проглочу. Ты не очень обидишься, если я пропущу ужин и пораньше пойду спать?

Ей нужно было время, чтобы разобраться в своих мыслях относительно колонки. Собрать воедино все кусочки головоломки.

– Разумеется, нет, – ответила Дилайла. – Я поступлю так же. Кто знает? Возможно, завтра мы обе найдем нужные ответы. – Она махнула в сторону пачки газет на бюро. – Хочешь взять их с собой?

– Если ты не будешь возражать.

Стоит еще раз их просмотреть свежим взглядом.

– Мне все равно больше некому их показывать, – тепло сказала Дилайла.

– Благодарю. – Она притянула к себе Дилайлу и обняла. – За все.

Кэролайн собрала газеты и направилась в свою комнату, раздумывая, в котором часу будет прилично надеть ночную сорочку. Но стоило ей переступить через порог, как она застыла в изумлении.

На сундуке в изножье кровати лежала аккуратно сложенная одежда и стояли мужские сапоги. С замиранием сердца она взяла лежащую сверху рубашку и прижала к груди изношенную ткань.

Ее одежда. Та самая, в которой она была, когда потеряла память. Помимо сумки эти вещи составляли единственную осязаемую частичку ее настоящей жизни.

С колотящимся сердцем она закрыла дверь и расстегнула платье. Может, стоит натянуть эту маскировку и память вернется, она вспомнит, кем была и кем остается где-то глубоко внутри.

Нэш поужинал в клубе и вернулся поздно. Ему нужно было побыть вдали от дома и связанных с ним печальных воспоминаний.

Вчера он говорил об Эмили дольше, чем за все пять лет с тех пор, как… она покинула его. Само ее имя причиняло боль, как будто нож, вонзенный в открытую рану.

Конечно, он не открыл всю правду об Эмили и отце. Не рассказал Кэролайн, какую роль сам сыграл в этой трагедии. Виноват только он, и ему носить этот крест, ему за все расплачиваться. Сбросив этот груз с плеч, он только отягчил бы свой грех.

Но все же он произнес имя Эмили, и земля не разверзлась под ногами. И разговор о ней, пусть и короткий, облегчил боль и гнев. Так гейзер выпускает пар, чтобы не раскололась земля.

И за это кратковременное облегчение боли нужно благодарить Кэролайн. Нэш целый день не мог выкинуть ее из головы. Ветер в парке шелестел листвой – такой же зеленой, как ее глаза. Солнце сверкало на речной воде – такое же золотистое, как ее платье. Как же можно о ней не думать?

Тем более после того поцелуя, который всколыхнул глубоко внутри нечто, из-за чего Нэш потерял так тщательно взлелеянный самоконтроль.

Зато ему пришло в голову, каким образом можно найти семью Кэролайн. Он собирался поговорить с ней об этом за завтраком, рассчитывая, что, если рядом будет пить чай Дилайла, а в окно струиться солнечный свет, они с Кэролайн устоят перед искушением и не окажутся друг у друга в объятиях.

Он шел в свою спальню, и все остальные комнаты в доме были тихими и темными, не считая комнаты Кэролайн. Из-под двери лился мягкий свет.

Нэш велел себе идти дальше, но ноги не желали двигаться. Он не мог упустить шанс увидеть ее хотя бы на несколько минут. Убедиться, что поцелуй значил для нее так же много.

Он тихонько постучал в дверь.

По ту сторону раздался шорох, а потом она спросила, слегка запыхавшаяся:

– Кто там?

– Нэш, – ответил он, прижавшись щекой к двери. – Я помешал?

Дверь приоткрылась на щелочку, за ней появилась узкая полоска лица Кэролайн – один зеленый глаз, изгиб скулы и темный локон у подбородка.

– Вы хотите поговорить?

– Да, – пылко ответил Нэш. – Но могу подождать и до утра. Мне не следовало приходить так поздно.

– Ничего страшного, – заверила она. – Я просто… не одета.

– Мне все равно, если вы будете в ночной сорочке и пеньюаре. Разве только вам не все равно.

Она прикусила губу.

– Я не в пеньюаре. И не в ночной сорочке.

– Ох, – ошарашенно выдохнул он.

При мысли о том, что Кэролайн раздета, у него вскипела кровь.

Прежде чем он успел произнести что-либо членораздельное, Кэролайн схватила его за руку, втащила в комнату и закрыла дверь. Кэролайн развернулась и отступила, ее глаза радостно сверкнули, и она уперла руки в бедра.

– Я примеряла старую одежду, – сказала она.

У Нэша пересохло в горле. На ногах у нее были кожаные сапоги, мужские панталоны обтягивали бедра, а на груди колыхалась белая рубашка. Густые локоны рассыпались по худым плечам и спине до самой талии. Она стояла так гордо и уверенно, что у него перехватило дух.

– Зачем? – наконец спросил он. – Не то чтобы я возражал против выбора такого наряда. Совсем наоборот. Но зачем вы надели его сегодня?

Она рассеянно прижала пальцы к виску.

– Пыталась вспомнить.

– И вам удалось?

– Нет, – с горечью призналась она.

– Наверное, это все равно что сражаться с морским прибоем. Эта борьба доводит до изнеможения. Но если удастся отплыть подальше, то в конце концов будете двигаться в нужном направлении, – улыбнулся он. – Конечно, мне легко философствовать. Я ведь не потерпел кораблекрушения.

– Да. – Кэролайн обняла себя руками, словно пыталась подавить дрожь, и Нэш сдержал порыв притянуть ее к груди и утешить. – Вы сказали, что хотели поговорить. Я тоже надеялась поговорить с вами.

– Может быть, начнете первой? – предложил он, не сумев сдержать любопытства.

Она кивнула, села на край постели и похлопала по ней рукой, приглашая его сесть рядом с собой.

– Прошу, садитесь.

Нэш сел, гадая, знает ли она, как на него действует ее присутствие. Как подскочил его пульс от того, что она так близко.

– Я хотела кое-что спросить, – начала она. – О Дилайле.

При упоминании сестры Нэш слегка напрягся, но кивнул.

– Я слушаю.

– Сегодня она сказала, что увлечена одним джентльменом, а вы его не одобряете.

– Брондейл, – фыркнул Нэш. – Он не джентльмен, и я не подпущу его к сестре и на пушечный выстрел.

– Почему? – наклонила голову Кэролайн.

– На то есть причины.

Первая заключалась в том, что Брондейл был одним из полудюжины молодых щеголей, которые заключили в клубе отвратительное пари на немалые деньги. Выиграет спор тот, кто первым принесет доказательство, что лишил барышню девственности.

– А вы не думаете, что стоит рассказать об этих причинах Дилайле?

– Нет, – твердо ответил Нэш. Он и представить не мог подобного разговора с сестрой.

– Она не ребенок, Нэш. – Глаза Кэролайн загорелись ярким пламенем. – Она умна. И вполне способна принимать собственные решения.

– Я знаю, – медленно вздохнул он. – Она каждый день мне об этом напоминает.

– Так поговорите с ней, – напирала Кэролайн. – Поделитесь своими тревогами и, поверьте, она к вам прислушается.

– Я пытаюсь. Но и она должна мне доверять. Когда умер отец, ей было всего тринадцать, и с тех пор я стал ей не просто старшим братом. Мне приходится быть ее отцом и попечителем. Я хочу, чтобы она была счастлива, в самом деле хочу, но все инстинкты велят оберегать ее от мерзавцев, которые готовы воспользоваться ее добротой.

Под влиянием порыва Кэролайн потянулась к его руке, и от прикосновения по коже побежали мурашки.

– Так тяжело смотреть, когда те, кто нам дорог, совершают ошибки. Но каждый имеет на них право. Именно так мы учимся жизни.

В горле у Нэша встал комок.

– Рассудком я с вами согласен. Но сердце упрямится.

Кэролайн нежно улыбнулась. Может быть, даже с любовью.