В летние дни Киму не удавалось проповедовать. Городок мал, и многие трудились на полях, поэтому к дому нового учителя сбегалась только ребятня. Это расстраивало все планы волхва, так Кима звали за глаза, но сломать установленные порядки не удавалось. Хлеб всему голова, значит, любая помеха труду воспринимается враждебно.

Удивительно, но вскоре ему понравилось заниматься ерундой, водить детвору к реке, рассказывать о различных растениях и плодах, о египетском иле и плодородных землях Греции, о весёлых дельфинах. С детьми легче. У них нет подозрений. Их не мучают вопросы: зачем пришелец рассказывает о заморских диковинках, с чего это раздобрился и какова его, пришлого шептуна, выгода?

Лето пахло цветочной пыльцой, сладким воском беззаботных пчёл, соком свежего покоса у речной низины. Влажноватая земля нежно обнимает ноги, и блеск тихого потока навевает покой.

— Кто умеет загонять рыбу в ятерь? А? Кто видал сети или плетёные саки?

Дети кричали наперебой, указывая на мальцов, умевших с особой ловкостью добывать рыб, знавших, у кого можно попросить нехитрое снаряжение. А Ким, управляя весёлой гурьбой, неторопливо шагал вдоль реки, показывал удобные для рыбалки места, рассказывал о богатствах морей, о раковинах, содержащих жемчуг, о ныряльщиках, способных проводить в воде долгое время, о страшных чудовищах, которые встречаются в глубине.

— Но всегда человек возвращается домой, — говорил Ким, разводя маленький костёр. Для огня не требовалось дров, хватало сухих веточек, обломков лозы, топляка. Дети охотно помогали учителю, ожидая новых рассказов.

— Потому что каждый любит места, где прошло детство, где был счастлив. Вот поглядите, это что? Ракушки? Обычные речные ракушки, но, если их раскрыть, вы увидите жемчужный блеск. Гляньте, чем не радуга? Так сияет и настоящий жемчуг. Только жемчужины малы, как горох. А эти кусочки мяса, для вас — гадость? Верно. Их никто не ест? Но посмотрите сюда. Сейчас, сейчас... — Ким нанизал крохотные ломтики на острый прутик и пристроил у костра.

— Поджарим, тогда попробуете! В море ракушки мелки и мясо немного иное, но похоже. Похоже на это. Да-а, так вот. О чём я говорил? Всем любо в родном доме. А вот в далёком царстве, званном Вавилон, был богатый царь. Скажу я вам, что жил он в стране, никогда не видевшей снега. Всюду горячая земля, всегда дуют сухие ветры, редко идут дожди. Привёз царь жену из другой страны. У царей так бывает, что они берут жён у соседей, чтоб не воевать народам, не свариться по пустякам. Так и он. Взял в жёны девушку из другой страны, она называлась Мидия. Оттого и вспомнилось, маленькие ракушки в море тоже зовут мидиями, — пояснил Ким, пуская солнечный зайчик половинкой ракушки. Потом передал створку детям. — И хотя она жила во дворце, где много прислуги, ела что пожелает, рыбу или мясо, плоды сладкие или пышные лепёшки с хрустящей корочкой, хотя могла купаться в рукотворных реках с тёплой водой, и служанки отгоняли мух, обмахивая перьями, связанными в пучки, всё равно тосковала по дому. Потому что её родиной были горы, зелёные горы Мидии. Она любила пышные травы, ручьи с холодной водой, деревья и сады. Ей не нравилось в пустыне, где часты пыльные ветры, где зной жарит головы, поэтому все носят шапки, шапки не от мороза, а от жары, да-да, есть такие страны. И царь, видя, как она тоскует по родине, построил для жены чудесный сад. В нём четыре сада нависали, один на другой, в нём над одними деревьями распускали корни другие, и горные ручьи текли вниз, по каменным протокам, увлажняя землю, в которой стояли многочисленные деревья. Деревья свозили из разных стран, поэтому многие говорили, что там пахнет совсем как дома. Говорили, что чудеснейшего сада не было никогда и больше не будет. Даже великий полководец, повелитель мира, Александр Македонский, слыхали о нем, был поражён, увидев сады Семирамиды. Он не мог понять, как возможно такое чудо? Вода по крепким трубам подавалась наверх, на самый верх сада, а высота садов была такова, что редкий лучник мог достать стрелой её вершину.

— А что случилось потом?

— Да, что случилось с тем чудом?

— А с царевной? С ней что было?

Дети спрашивали наперебой, и Ким долго рассказывал про войны и пожары, про запустения, повлёкшие за собой гибель фундамента, и падение садов. Про счастливую жену царя Навуходоносора и краткость жизни людской. А потом съел кусочек жареной черепашки и похвалил:

— Может, они и не вкусны, но мне напоминают дом, потому и сладки. Так и вы, старайтесь не смеяться над чужаками, которым привычны другие кушанья или другая вера. Ведь все мы помним свои корни, как эти ивы помнят воду. Без воды пропадут!

Когда возвращались к городку, увидели многочисленную рать, что длинной змеёй ползла по дороге. Передние воины уже поблескивают щитами, заклёпками сбруи, приметен даже пот на пыльных лицах, а задние только показались из леса. Такого войска здесь давно не встречали. Может, оттого никто не пытался запирать ворота. Или в город уже вошли дозоры и помешали страже?

Ким отпустил детей и поторопился на площадь, на единственную площадь городка, где несколько раз в год собирались гости-купцы на торжище. Сейчас она ждала старшин чужого войска. Жители не успели скрыться, не успели подготовиться к встрече и надеялись на милость. По толпе уже прошёл гомон, в погост въехал Ярополк с византийцами. Как всегда, в войске довольно славян, есть проводники, есть наёмники, есть обозная прислуга, они-то и шепнули горожанам, что Ярополк не творит худа. Идёт на Киев.

Князь спешился у торговых столов, под навесом из дранки, с ним несколько старших воевод.

Жители стояли молча. В первых рядах мужики, хозяева города, в прошлом также ратники, наделённые за исправную службу землёй, поместьем. Жёны и бабки теснились за их спинами, детвору разогнали, и лишь самые отчаянные выглядывали из-за заборов, тулились к щелям! Добра от постояльцев, пришедших в город на одну ночь, не ждали. Девок на выданье как корова языком слизала, нет ни одного румяного личика. И не зря. Если чужаки не тронут, то уж родные за любопытство приласкают от души, не пожалеют хворостины!

— Что не встречаете, люди русские? — Ярополк выступил вперёд и заговорил громко, чтоб слыхали собравшиеся. — Или опасаетесь разорения? Я Ярополк, а для вас князь киевский, меня бояться не надобно, мы одной крови и одной веры. Ведь есть здесь христиане?

Христиане были. Но встречать старшину должен голова города, и взгляды многих метнулись к нему. Статный муж, в доброй рубахе, подпоясанный, придерживая меч, выступил из толпы, поклонился и ответил:

— Мы русские, это верно. Есть у нас и христиане, есть... а встречать не могли, ибо не ждали, князь. Никто загодя не уведомил.

Он кивнул, и народ отозвался репликами одобрения, дружно подхватывая слова о нежданном приходе князя, словно порыв ветра прокатился, унося вдаль шелест листвы. Городской голова не прост, он умел и мечом доказать своё право, и хитрить, когда жизнь заставит, а заставляла часто, ибо маленькие городки — лакомый кусок для всякой шайки, собравшей более полусотни разбойников.

— Да ведь есть князь киевский — Владимир, — вдруг ясно прозвучало из задних рядов.

Ярополк оглянулся и привстал на цыпочки, стараясь разглядеть молвившего. Тот не скрывался, вышел вперёд, безоружный, босой. Перед ним расступались, словно признавая право на смелое слово.

— Не серчай, князь, — вступился за Кима старший, неодобрительно качая головой. Он пытался защитить горожан и спорить с князем не намеревался. Более того, слова о князе Владимире, возмутившие Ярополка, считал неуместными. Какой прок в глупом упрямстве? — Это человек пришлый, блаженный. Говорит, что в голову взбредёт.

По Киму не угадать, кто он, видны мокрые до колена порты, босые ноги припали пылью, рубаха льняная, грубая, лишь лицо и восточный разрез глаз выделяют его из толпы. Безоружен, хотя многие на площади не скрывают мечей, в окраинных городках что ни муж, то воин. В каждом городке на Руси свои дружины, всюду, даже в слободах и сёлах, есть ратники. В дружину князя отпускали не всех. Часто стремились лучших оставить, ведь своя рубаха ближе к телу.