— Признайся, князь, ваши купцы, кто промышляет зверя в лесах, в тайге, не платят тебе пошлины. Разве что подарят иной раз куниц... а наши всегда дают десятину! Но и того мало! Ты не хочешь дать нам права?

— Я? Почему я?

— Ну не ты, князь киевский. Согласись, это несправедливо! Ведь земли таёжные ещё никем не покорены. Ни защитить купцов, ни прогнать разбойные ватаги вы не в силах! Разве не проще дать купцам право? Своей властью?

Разговаривали долго. Владимир со многим соглашался, всё время повторяя, что не в его власти навести порядок, пока в Киеве Глеб.

— А как быть с данью? — решился спросить он под конец беседы, приметив, что хакан выглядит усталым.

— Дань — выдумка простолюдинов. Каганат стоит на рубеже Востока и Запада, вам, славянам, неведомы силы иранцев, Хорезма и многих народов. Всё принимаем мы. Трещит наша шкура! Разве не проще помогать соседу отогнать разбойников? Разве потеряешь меньше, когда нашу державу разрушат враги и придут к вам? К слову... я слыхал, княгиней Ольгой заведено собирать дань зимой, свершая большой круг? Верно?

— Да. Так поступают каждый год.

— Значит, тебе нужно спешить, Владимир. Ты должен взять Киев, пока Глеб сбирает дань. Пока лежит снег...

— Киев? — удивился Владимир. Он не мог поверить, что его мечта близка к осуществлению. — Но войско? Как взять город без дружины? А Олег? Ярополк?

— У нас есть тысячи русских воинов. Если успеешь, как задумано, хватит! Или опасаешься? А Олег погиб. Странно, когда молодой гибнет на охоте. Приехал дядя, вместе охотились, и вот несчастье. Шепчутся, неспроста погиб... А Ярополк прижился в Константинополе. Что ему Русь? Нет дела. Если после смерти Святослава не вернулся — значит, не хочет. Значит, ты вправе владеть Киевом...

Обсудили вопросы, казавшиеся Владимиру второстепенными, потом он подписал бумаги, обещая вернуть долги в случае успеха, ведь поход принесёт расходы! Дешёвых войн не бывает. А добычи здесь не предвидится.

Когда возвращались, уже стемнело. Ким, пользуясь тем, что друзья отстали, выслушивая Улгара, укорил Владимира:

— Поспешил подписать договоры, поспешил, князь. Разве можно торопиться в важном?

Но Владимир плохо понимал, о чём речь. Он охмелел, предвкушение новой жизни захватило его.

— Да ладно, не ворчи. Всё складывается наилучшим образом!

Ким покачал головой и не стал препираться при Улгаре. Да Владимир и не слышал его упрёков. Воображение рисовало картины увлекательные, ничем не связанные. Новость о смерти Олега прошла вскользь и не принесла скорби, а вот обещание отряда радовало. Войти в Киев с малой дружиной, пока князь Глеб занят сбором податей, весьма заманчиво.

К гостиному дому вернулись в потёмках и долго не могли понять, отчего так тихо в просторном здании. Отчего не видно слуг, никто не принимает лошадей, не выглянет с огнём во двор.

Справились, припнули лошадок, оббили снег с сапог, вошли и остановились у дверей.

Глаза не верили открывшемуся.

У самого входа, у порога, лежал убитый хозяин. Безобидный толстячок с поседевшей бородой, с крупными чертами лица и такими же крупными глазами, с чёрными женскими ресницами, какие бывают, наверное, лишь у евреев. Лежал в тишине, и ветер уже успел остудить руки, пальцы сжимали совершенно нелепое оружие, кухонный нож с кривым стёртым лезвием.

Далее в хозяйской половине, обычно скрытой от постояльцев, видны были тела жены и дочери — взрослой девушки, ещё не знавшей мужа. В комнатах разгром. Раскрыты все сундуки, всё, что могло лежать в кладовых, на полках, в приспособленных закутках, — свалено под ноги, брошено за ненадобностью. Мука осела на тряпки, на платье девицы, на перевёрнутую посуду. Зачем злодеи разбили горшки, трудно понять. Искали ценное? Но кто прячет ценное на кухне?

Ким опомнился первым, зажёг огонь в светильниках, прошёлся по дому, горестно качая головой, прицокивая языком. Следом увязался Улгар, молча впитывая картины преступления.

Но не таков Макар, этому нет дела до подозрений и зреющих догадок, этому требуется ответ, да тотчас же.

— Силы ясные, кто же это натворил? Нет, кто посмел убить хазарина? В столице? Днём?

— Макар! Не стрекочи! — отозвался Владимир.

— Постойте, а не нас ли искали? — догадался Макар.

Он умолк, озирая страшное разграбление, и заключил, решая для себя:

— Ей-богу, нас. По наши души приходили злодеи. Вот вам и столица. В стане кочевников никто пальцем не тронул, а здесь... ведь у нас ничего нет, золота нет, взять нечего... а поди ж ты!

Владимир тихонько, втайне от Улгара, хлопнул друга по спине и поддакнул:

— Взять нечего. Да кто об этом знает? Нашлись кровопийцы. Не пожалели невинных.

Улгар, оглядев помещение, торопливо попрощался и пообещал:

— Сегодня же приведу воинов. Одни не останетесь. Найдём злодеев. Найдём...

Когда он уехал, друзья поглядели на Кима, и тот кивнул, угадав их мысли.

— Да, искали рукописи, золото согдийцев. Только не нашли. Но кто знает, где станут искать завтра. Проще всего взять нас да расспросить, на то есть умелые мучители. Верно, Владимир? И в походе напали не по указу хакана, есть другой властитель, есть!

Владимир присел к столу, пристально оглядев скамью, похоже, опасался испачкаться в крови, спросил:

— Что ж в тех письменах, Ким?

— Старый язык, похоже арамейский, сыщем знатока, прочтём. Сам видишь, письмена важней клада. Хорошо, что догадался, прибрал из дома.

Крутко, молчавший до сей поры, вздохнул, недоверчиво помотал головой и повёл рукой, указывая на погром:

— Хорошо? Всё это — хорошо? Осталось нас зарезать, чтоб стало вовсе ладно?

Глава двенадцатая

ПОЛЮДЬЕ

Сбирать дань — обязанность князя и воеводы, обязанность мытников и наместников; но кроме радости обогащения походы по землям, подвластным Киеву, приносят множество мучений. Глеб вышел из города, ибо желал утвердиться у власти, показать жителям земель, кто хозяин княжества. Всё правильно, всё законно, но как же муторно, как же нудно! Добро хоть северные пределы сами направили обоз в Киев, исхитрились, то на новгородцев похоже. Им всё привычно сладить по-умному, сами отдали немало, но ведь и княжеской дружины не встречали, не кормили, не ублажали. Добрыня присоветовал. Боится, что его сместят, отдадут княжество чужаку, а он верен Владимиру. Хранит удел младшего сына Святослава.

А другие вроде и рады придержать часть должного, плачутся, а того не примечают, что пока с разговорами да спорами князь в городе стоял, вдвое против недостачи отдали. Там воины озоруют, тут гуляли с воеводами — всё то расходы, всё потери.

Ещё в Овруче неладное приключилось. Но уж прошло, чего вспоминать? Погиб князь Олег и погиб, что тут поделаешь? Часть дани потеряна, оставил воеводе да ратникам Олега, чтоб не шибко убивались по Святославичу. Обещал прислать посадника, но время терпит. Успеется. Как бы не закололи сгоряча.

Дело прошлое, но, как ни скрывай, страх остаётся. Глеб ждал погони. Могли сговориться ратники Овруча, могли положить жизнь во имя мести. Мало кто верил в случайную смерть Олега.

На охоте всяко складывается. Но близкие Олегу дружинники слыхали спор с Глебом. Глеб поддевал молодого племенника, уверял, что возраст ему не помеха. Мол, первым подниму кабана на копьё, а тебе ещё учиться, племяш, ещё не стыдно придержать дядьке стремя.

Спорили с шутками.

Глеб подначивал:

— Глядя на пиво, сплясать не диво. Ты по пьяному со мной не спорь, ты делом докажи. Охота — как баня, всех равняет.

Олег за словом в карман не лез:

— Звенят ваши бубны хорошо, да плохо кормят. Ещё поглядим, кто вепря поднимет. Кунь да соболь бежит, а баранья шуба в санях дрожит.