— Я вас уверяю, молодые люди, надо звонить в милицию, пусть вызывают их ОМОН или что у них там имеется, пусть освобождают, пусть действуют как-то, в конце концов!..

— Нам надо посоветоваться с товарищем, — сказал Михаил. — Угощайтесь пока, если хотите, вон там осталось немного вина.

В прихожей Павел сказал:

— Так не делается. Записка — прямая улика. Этот Зиновий — свидетель, каких поискать. Его домашние, твой Алик — то же самое. Так не делается. Я не понимаю.

— Значит, тому, кто все это замешивает, наплевать на свидетелей и на улики, перешагнет — не оглянется. Ты заметил, что записка от Алика — это ксер? Вывод: кому-то нужно было сохранить у себя оригинал.

— Бумажка им требовалась для отчетности, — съязвил Павел. — Покойника похерят, а бумажку подошьют. Чушь.

— Может, и не чушь… какого покойника?

— А ты думаешь, паренек твой еще на этом свете? Удивлюсь, если по ею пору его в какой-нибудь другой Мир не переселили. К НЕЙ. Без твоего посредничества Обойдясь.

— Перестань ты скалиться вечно, раздражаешь уже… Что ты там выдумал, говори.

— Тебя, Братка, пока боятся. Не знают, чего от тебя ждать, какой ты есть таинственный супергигант. Скоро узнают, что ничего особенного в тебе нету, так, ловец избранных душ, займутся нами с Гошей. С нас получишь конкретный выход, пользу…

— Пользы с вас, как с рыбы шерсти.

— Не скажи. Лена тебе разве не пример?

— Вот увозят ее куда-нибудь сейчас… в неизвестном направлении, на закрытый объект.

— Закрытое — откроем, а от тебя явно ждут телодвижений, а ты их не делай. Их буду делать я, а ты спи давай, помнишь свою задачу? Для начала съездим с Зиновием к его женщинам, кто там их держит. Надо наказать.

— Ты с ума… Не хватало нам. О себе подумай, нарваться хочешь?

— Надо наказать, — повторил Паша Геракл. — За такое — я наказываю всегда. С тех самых пор. Ты меня понял, Братка? Заодно проверю, насколько прочно на нас уселись. Должны по закону.

— По какому закону?

— По закону Ома. Почему у тебя своей тачки нет, все тебя возят? Или это по другому закону, народной мудрости: хочешь головной боли — женись, хочешь е… — купи себе машину?

— Мой кумир — Аллен Фостер Даллес, создатель и первый директор ЦРУ. Он ездил в подземке или на такси и всегда брал с шофера счет для бухгалтерии.

— Ничего, — сказал Павел, — я тоже умный. Меня хоть с третьего курса института выполнять интернациональный долг выперли, а ты так, верхушек нахватался — и то по необходимости.

— Какого такого института, ты не говорил.

— Рыбного. Или молочно-мясного, сейчас забыл уже. К Зиновию Самуэлевичу вернулись его недавние подозрения. Он сидел, разглядывая разоренные стены, и прикидывал, с какой стороны лучше начать.

Михаил показал ему приписку на втором листке и настоятельно попросил сразу ни в какую милицию не бежать, а сперва добраться домой и поглядеть, как там обстоят дела. Может быть и даже скорее всего, бандиты уже ушли, а женщины освобождены. Так сказал Михаил.

— Одних объяснений, подумайте, сколько вам придется давать. Мне кажется, будет благоразумнее не вмешивать милицию в эту историю. Мы обойдемся своими силами.

Павел рядом многозначительно промычал. Они договорились, что Павел в любом — любом! — случае будет обратно не позднее восемнадцати-ноль-ноль. Что-то он еще задумал, выяснять и переубеждать не было сил. Да и бесполезно.

Проводив, Михаил шлепнулся рядом с храпящим Гошей. Плащ на Гоше совсем промок, потемнел и слипся, но Гоше это не мешало.

Михаил поковырялся на столе, но есть не хотелось, и нечего тут было есть особенно, одни сладости. Пришел Мурзик.

«Чаю поставить еще, что ли?» — Это была последняя отчетливая мысль перед провалом. Огромный день кончился.

Андрей Львович — самое странное, что это было его настоящее имя, — тоже происходил из семьи с традициями.

Его дед, также Андрей Львович, очень юным начал работать в первой секретной лаборатории Спецотдела ВЧК-ОГПУ. От начальника Спецотдела Глеба Бокия в прошлое тянулись длинные корни. Один из них, ветвясь, проходил через масонскую ложу мартинистов, обосновавшихся в России с 1888 года. Николаю Второму был представлен в Париже президент Верховного совета мартинистов, генеральный делегат Каббалистического Ордена Розы и Креста господин Папюс. Николай вывез в Санкт-Петербург члена Ордена мартинистов медиума Филиппа. Лионец Филипп и основал ложу в тогдашней российской столице.

Мартинисты занимались прежде всего различными мистическими и оккультными учениями и науками, а также тем, что в наше время назовут паранормальными сторонами человеческой психики и природных явлений. Художник Николай Рерих, владелец редчайшего знака — креста с берилловыми лучами, — занимал особое место в иерархии Ордена.

Орден живо интересовался и более приземленными вещами — войнами и политикой, начиная еще с Филиппа, который советовал Николаю во время русско-японской войны. Или, скажем, Хаян Хирва, монгольский путешественник и полиглот, был своевременно привлечен Орденом, а впоследствии при той же незримой могущественной поддержке сделался ни больше ни меньше как начальником Внутренней Охраны Монголии, ее тайной полиции.

Так и будущего чекиста и марксиста Глеба Бокия еще в 1909 году рекомендовали для вступления в Орден. Одним из одобривших был Александр Васильевич Барченко, будущий начальник первой спецлаборатории, где предстояло работать Андрею Львовичу-деду.

Андрей Львович-внук переложил пожелтевшие листы на своем рабочем столе. Папка, обычно хранившаяся на дне самого нижнего ящика, сегодня была извлечена на свет.

В лабораторию Барченко деда направил сам Бокий после принципиального решения о ее создании в начале 1925 года. Цель была поставлена сугубо практическая, но и в духе тех веселых времен: ни много ни мало, а научиться телепатически читать мысли противника на расстоянии, уметь «снимать» информацию непосредственно с мозга одним лишь взглядом, без применения каких-либо приборов.

Сперва лаборатория функционировала на базе Политехнического музея, потом — Московского энергетического института, потом — Института экспериментальной медицины. Именно в лаборатории, где работал дед, начинались первые исследования биоэлектрических явлений в клетке, в мозге, живом организме в целом — вся нынешняя терминология идет оттуда.

Разумеется, из идеи «прямого считывания» тогда ничего не вышло. Зато, совмещая лабораторные исследования с должностью личного эксперта Бокия по парапсихологии, Барченко разработал и внедрил методику выявления лиц, особо склонных к криптографической работе и расшифровке кодов. Полвека спустя и КГБ и ГРУ набирали лучших шифровальщиков по тестам, в основе которых лежали установки руководителя первой спецлаборатории, мистика и оккультиста.

Тогда же сотрудником 5-го отделения ОГПУ Гусевым, подвергавшимся в лаборатории испытаниям и внушениям, был, например, создан знаменитый «Русский код», объединивший восемьдесят два отечественных шифра. В особо сложных случаях дешифровки применялись даже сеансы связи с ноосферой, и, как рассказывает в своих записках дед, опыты были удачными.

Еще одной стороной деятельности лаборатории, само существование которой стало одним из высших государственных секретов, была работа со всевозможными знахарями, шаманами, медиумами и гипнотизерами — теперь бы мы сказали, экстрасенсами, — которых активно начали привлекать к работе еще с конца 20-х годов.

Для проверки была оборудована таинственная «черная комната», которую почти никто не видел, в самом здании ОГПУ по Фуркасовскому, 1. Дед тоже к ней допущен не был, но знал, что просуществовала она много дольше своего создателя.

Андрей Львович переложил еще несколько страниц и отпил остывшего чаю из стакана в серебряном подстаканнике.

Июнь 37-го, арест Барченко, арест практически всех сотрудников «нейроэнергетической лаборатории». Рассказы Барченко на допросах о его исследованиях таинственного явления «эмерик» на Ловозере в 21-м году — современные исследования сравнивают его с эффектом зомби; о беседах с поверенным Далай-Ламы, давшим санкцию на установление контактов с большевиками и разрешение открыть им часть «древней науки»… Здесь дед, по мнению Андрея Львовича, чересчур увлекался. Двенадцать лет постоянного пребывания в среде, пропитанной необъяснимыми явлениями, запороговыми проблемами и знаниями, не прошли даром.