— Со светофором ни в чем не повинным тоже понимала, когда распатронила? Как все-таки было дело? Расстройство чувств, да?
Елена Евгеньевна судорожно, после слез, вздохнула, сложила на коленях кулачки.
— Понимаешь, я все звонила, звонила, а его нет. И этот телевизор… Сколько мы всего наделали. Я наделала…
— Мы, старуха, мы. Я с себя ответственности ни за что не снимаю. Но хочу тебя обрадовать, и наделанного немного. Ни одной человеческой жертвы, выбитые зубы и синяки не в счет. А в деньгах родная Отчизна только от ворья каждый день в сто раз больше теряет. Можешь спать спокойно.
Андрей Львович отодвинул стульчик, поднялся к окну. Она подумала, что оттого-то он и не пошел в гостиную: там окна выходили во двор.
— Как ты его все-таки? — Андрей Львович расправил складки занавеси, отодвигать не стал, смотрел сквозь. — В котором это часу? Ах да, в четверть пятого. Хорошо хоть народу никого не подвернулось, да и убрали быстро.
— Да, убрали быстро, — подтвердила Елена Евгеньевна, вновь запереживав. — Я, Андрюшенька, и сама не знаю, что на меня нашло такое. Тоска, злость, вредность какая-то ненужная. Мне почему-то кажется, что такого со мной больше никогда не повторится. Ох, и вспоминать не хочется.
— А вот это зря, — сказал Андрей Львович. Строго постучал согнутым пальцем по столу. — Вспомнить придется. Ты сегодня, когда я уйду, сядешь и все в подробностях мне опишешь. Сразу сядь, не тяни. Обстоятельства, настроение, ощущения свои — это главное. Короче, в форме обычного отчета, как мы с тобой в начале делали, по установочным испытаниям. Только объект будет не заданный, а произвольный. И почему именно его, укажи.
— Да не знаю я почему. Никогда он мне не нравился, вот и все.
— Так и напиши, значит. — Андрей Львович хитро подмигнул. — Кто еще не нравится на этом свете, старуха? На кого зуб имеешь? Может, на меня? Виноват, исправлюсь, пожалейте, гражданин начальник!
Андрей всегда умел разрядить обстановку. Вот и сейчас, Елена Евгеньевна бессознательно ждала какой-нибудь возможности окончательно прекратить неприятный разговор. Закрыть тему и перевернуть страницу.
С Михаилом она решит сама. В конце концов он — только личное, а тут у нее — работа. Величайшая ответственность. Вот так.
Елена Евгеньевна возвращалась в рамки установленной ею самой себе жесткой дисциплины.
— Давай сюда чашку, — сказала она-вторая, — я вылью эти помои. И сходи в гостиную, там на столике приличный коньяк стоит, принеси. Я хочу выпить по-человечески.
— Нормально, старуха, жизнь идет и берет свое чередом!
В эту минуту Андрей Львович напомнил ей озорного вихрастого студента, который учился с Еленой Евгеньевной, тогда просто Лелькой, на параллельном курсе. Тоже был очкарик. Она улыбнулась воспоминанию.
— Кстати, о твоем Михаиле, — небрежно сказал Андрей Львович, вернувшись с бутылкой и тонкими рюмками.
Всю легкость Елены Евгеньевны как рукой сняло. Сердечко трепыхнулось и замерло покорно.
— Можешь не терзать себя, он не занят изменами тебе с красотками легкомысленного поведения.
— Я сама легкомысленнее некуда, — угрюмо сказала она. Ох, этот Андрей!
— Просто его нет сейчас в городе. Поехал навестить своего давнего приятеля. Друга детства.
Она пожала плечом. Уехал так уехал. Не бежать же ей за ним. Да и куда?
— Вот как, — сказала она. — И что же, далеко? «Ну кто тебя за язык тянет, голуба! — подумала в ту же секунду. — Какое тебе дело, далеко он от тебя или близко. Ты когда-нибудь научишься себя правильно вести?»
— Не буду тебя мучить, далеко, но не слишком. Да и вернется не сегодня-завтра.
— Вернется — позвонит, никуда не денется. Мы будем сегодня пить или нет?
— Ты что же, и телефон ему свой дала? — вкрадчиво спросил Андрей Львович, наполняя с узкой талией рюмки.
— Не давала я ему никакого телефона. Ну, я ему позвоню. Если захочу. Какая разница, Андрей!
— Не надо так волноваться, прелесть моя. Позвонишь, если захочешь. На том и остановимся.
Чтобы успокоиться, Елена Евгеньевна подошла к плите, щелкнула зажигалкой под кофейником. Да в нем уж пусто… Вылила гущу прямо в мойку, чего обычно никогда не делала и Бусыгина за это ругала.
— А можно и по-другому, — сказал за спиной Андрей Львович. — Устраиваем тебе с твоим Михаилом легкий отпуск за наш счет. Природа, правда, в пределах средней полосы. Отдельный коттедж. Медовый месяц. Два месяца, три. Командировочку тебе нарисую — комар носа не подточит. Радуйся жизни. Да и для наших занятий тебе выбираться много проще.
— Вот, Андрюшенька, ты и сказал, зачем пришел. — Елена Евгеньевна-вторая очень пристально посмотрела в толстые стекла его очков. — Есть мнение, что меня пора переводить за забор? Слишком опасно оставлять на свободе, могут похитить враги? Сама из доверия вышла? Любовника мне предлагаешь, чтоб скрасить неволю. Ты думаешь, что я дурочка, не понимаю ничего? Ошибаешься, Андрей Львович. Все вы ошибаетесь — и ты, и начальство твое.
Андрей Львович опять выглядел сконфуженным. По всему, Елена Евгеньевна точно разгадала тайные намерения его визита. Она чувствовала гордость за себя, и ей немедленно сделалось его немножечко жалко.
— Я говорил им. — Он, не отрываясь, вырисовывал на скатерти невидимые узоры ложечкой. — Я им сказал, что с тобой нельзя так. Что ты умница и очень ответственная девочка. Они, в общем, прислушались.
Андрей был так смущен и, кажется, немного обижен ее наскоками, что Елена-вторая быстренько шмыгнула в сторону, освободив место Елене-первой. Та села рядом с Андреем Львовичем, заботливо налила ему в чашечку свежего кофе, положила сахару.
— Значит, все в порядке, — сказала она. — Ты уж меня,
Андрюшенька, не выдавай. Ты у меня един — царь, Бог и воинский начальник.
— Не бойся, старуха, не выдам. Я — руководитель проекта, что они мне могут приказать? Ты только меня не подведи.
— Я не буду, — честно сказала Елена-первая.
— С остальным я и сам справлюсь. Друга своего жди, должен скоро вернуться.
— Может, он уже дома? — вырвалось у Елены-первой, и некому было ее укорить за несдержанность.
— Нет, — твердо сказал Андрей Львович, и она поняла, что, как он скажет, так оно и есть. — Сейчас его дома нет. Но если хочешь, мы дадим тебе знать, как только он появится.
«Что я за квашня такая? — подумала, сокрушаясь, Елена Евгеньевна. — Что мне мешает сказать: Андрей, привези его. Ведь так и думала и почти уже решила. Гордость? Перед кем, перед Андреем, который и так про тебя все знает, а что не знал, ты ему сама сейчас рассказала?.. Вот его привезут, а он скажет: девушка, я с вами не знаком».
— Не надо, — сказала она. — Я без посторонней помощи как-нибудь.
В прихожей вновь засвиристело. Такой у Елены Евгеньевны был дверной звонок.
— Кого еще на нашу голову… Андрей Львович посмотрел на часы.
— А это за мной. Я водителя отправлял кое-куда, сказал, чтоб явился к этому часу.
— Обязательно прямо в квартиру?
— Обязательно. Я забывчивый, люблю засиживаться в гостях, надо напоминать. Пойдем-ка со мной.
Недоумевающая Елена Евгеньевна открыла дверь. Вошел чудовищный букет роз. Огромная корзина.
— Благодарю, Василь Василич, поставь сюда и подожди внизу, я буду через пять минут.
Подтянутый, хоть и немолодой мужчина с серьезным лицом и большой плешью наклонил голову и вышел. Кажется, она видела его где-то. Смутно знакомое лицо. На испытания ее отвозили другие.
— Андрей, ты что? Цветы… я ведь пошутила… И как ты успел?
Андрей Львович подхватил корзину, увлек Елену Евгеньевну в гостиную.
— Лена, — сказал он. — Эти два часа я провел у своей любовницы. Так думают все. Не все, кроме моих коллег и твоих… самых близких друзей, а вообще — все. Только мы с тобой знаем, что это не так. Ты поняла меня?
До Елены Евгеньевны медленно доходил смысл.
— А он? — показала на закрывшуюся дверь.
— Мой Василь Василич — это другое дело. Ему можно. Кстати, не признала ты его?
