— Перевязать надо.

— То так, вскользь. С ним-то что делать? До берега не довезем.

— Не надо его трогать… пока, — через силу сказал Михаил.

Он огляделся. Похоже, вот-вот их заметят, если уже не заметили. Спасателей только не хватало.

— Где его драндулет, на чем он…

— Вон болтается, сейчас потонет. Они в него на подходе из всех стволов лупили.

Овальный, похожий на огромную мыльницу, водный мотоцикл доживал последние минуты. Он уже погрузился до подножки, яркий, малиновый. Тяжело булькнув, завалился на спину и затонул.

— Помоги очистить лодку.

Вдвоем с тезкой-Мишкой они брали тела под ноги и плечи, переваливали через борт. Мишка, прежде чем свалить, проходился быстрой рукой по карманам мертвецов.

— Не морщитесь, шеф, меня не ихние бабки интересуют.

— А что?

— А вам не интересно, откуда они? Чьи? Может, хоть документ какой.

— Ну и как?

— Чисто. Как в разведку за линию фронта шли — все сдали.

Залитого кровью Павла положили на решетчатый пол, накрыли куском сыскавшегося брезента. — Ишь, здоровый мужик какой, — сказал тезка-Мишка, садясь к мотору. — Дышит еще. Может, и довезем, а, шеф? Куда править?

Мишка перебил сам себя и присвистнул:

— Гляньте-ка!

Далекий берег уже достаточно осветился из просвета в тучах встающим солнцем, а на восточном, куда они с самого начала держали курс, мало что было различимо. В одном месте замигала-засемафорила двойная звезда. Она загоралась и вспыхивала чуть выше уровня воды, источник находился не на самом срезе.

Две расположенные рядом ослепительные точки гасли и загорались. Лучи от них были узкие, они лежали на воде, видимые даже при свете, и добивали до сцепившихся моторки и опрокинутого «голландца».

— Я знаю, кто это, — сказал Михаил. Мишка тоже догадался:

— Точно! Это те, наши «хвосты». Фарами своими светят, помните, какие у них? Это нам, шеф, двигаем! Он дернул заводной шнур, мотор рявкнул, заревел. Едва моторка отвалила от опрокинутой яхты, направилась в сторону двух огней, те сейчас же погасли.

— Ориентир держи какой-нибудь, — велел Михаил. Он встал на колени рядом с Павлом, омыл ему лицо пригоршней воды. Веки дрогнули, сложилась та улыбка

Павла, которая чуть-чуть пугала.

— Погоди чуток, Братка, — прошептали губы. — Дай минуток несколько. Досталось мне все же до воли.

— Ничего, Батя, ты лежи, время у нас есть еще.

— Вы, шеф, чего? Вы с ним разговариваете? — заспрашивал со своего места тезка-Мишка. — Он чего, он в сознание пришел? Да?

— Курс держи, не виляй, — отозвался Михаил.

— То-то Соколову сегодня будет дел, — шепнул Павел, — то-то повертится.

— Кто это?

— Над этой стороной озера мент главный. Сволочь, понятно. Меня мурыжил, как хотел, пока я ему последними баксами пасть не заткнул. Все они…

— Ты бы помолчал лучше, быстрее в норму придешь. А то нас опять ждут.

— Те же?

— Да нет, эти вроде пока за нас. Лучше, чтоб они не знали… о твоих талантах. Спокойней, когда лишнего не спрашивают.

— Вон ты что. Опасаешься за Батю своего. А паренек твой, он как, не засмущаю я его?

Михаил посмотрел. Тезка-Мишка и не думал смущаться. Он изо всех сил вытягивал шею, чтобы увидеть, как шеф разговаривает с заведомым покойником.

Метров за триста стали видны две фигурки на светлой полосе песка под невысоким обрывчиком.

— Прямо на них переть незачем. Вдоль иди. И вот что. Мишка, ты того, ты не удивляйся громко, ладно?

— Чему не удивляться?

— Тут такое дело…

— А ничему, паренек, не удивляйся, — сказал поднявшийся в лодке Павел. Откинув брезент, он сел. — От сильного удивления знаешь чего бывает? В меня вот стрелять стреляли, да не попали, чего тут удивительного?

Лодка вильнула. Михаил дернулся к мотору перехватить управление, если что.

— Спокойней, Братка. Миша наш крепкий паренек. Обознался в горячке, чуть задело меня только. А заживает на мне быстро, вон хоть у шефа своего спроси. Понял, Миша? Обознался ты.

Тезка-Мишка молчал, его потрясывало. Неуверенно кивнул.

— Ты смотри, куда правишь, Миша, делом займись, оно отвлекает. Где нас там ждут-то которые?

Берег совсем приблизился, двое махали руками, подзывая. Моторка сделала круг, другой. Ей что-то кричали с берега. Вспыхнули и погасли еще раз ослепительные фары. «Жигуль» стоял в двух десятках метров выше, в березовой рощице.

Тогда Михаил дал сигнал причаливать. Их ждали Жук и Блондин.

— У вас кутерьма была? — первым делом спросил Жук. — Михаил, вы в порядке, ваши в порядке?

— Уже и знаете меня, — процедил Михаил, выпрыгивая на песок.

— Не только знаем, но и готовы доставить, куда скажете, а лучше — домой. Вас там ждут.

— Догадываюсь.

Он посмотрел, идут ли сзади Павел и тезка-Мишка. Они стояли у воды и смотрели через озеро на Ляшскую стрелку, с которой поднимались клубы дыма. Клубы почти доставали до туч, растянутые ветром.

— Вы? — спросил Жук, указывая туда.

— Скорее — нас, — отозвался Михаил. Надо было подумать о ближайшем будущем. — Нам переодеться надо всем. Я вообще без штанов, как видите. В машине как поместимся?

— Что-нибудь придумаем.

Жук с нескрываемым любопытством разглядывал издырявленную, залитую кровью тельняшку Павла. Тот ухмылялся, как ни в чем не бывало. С Блондином они затопали к «Жигулям», а тезка-Мишка не хотел уходить от лодки, жестами подзывая Михаила.

— Ну что тебе еще?

— Не обознался я, — сказал он тихим отчаянным голосом.

— Чего-чего?

— Не обознался, — повторил упрямо. — Глядите, шеф. Сюда глядите.

В пазах решетки лодочного полика раскатилось с десяток матовых поблескивающих кругляшей. Присмотревшись, Михаил без труда узнал в них пули.

— Он здесь и лежал, — вполголоса сказал Мишка. — А сколько еще навылет прошло. Я же не слепой был, видел.

Михаил невольно бросил взгляд на Жука. Тот стоял поблизости, делал вид, что не прислушивается.

— Ну, и что ты хочешь? Объяснений? Тебе их уже дали. Других не будет. За «Чероки» расплачусь, когда приедем. Устроит?

— Устроит. А объяснения мне ваши липовые на фиг не уперлись. Вот, значит, в какие игры играешь, шеф? Этот… — тезка-Мишка все-таки сглотнул посреди своих разоблачений, пробрало его, — он вроде робот твой, да? Вот ты, значит, откуда? А он — как Терминатор, да?

Тезка-Мишка лихорадочно облизывал пересохшие губы.»

— Фильмов ты нагляделся ненужных. Какой тебе Паша на… робот, я его сто лет знаю, мы с ним… да он говорил. Где ты видел, чтоб из роботов кровь шла, чтоб на них шрамы оставались?

— Всякие бывают, знаем, читали.

— С ума можно сойти, читал он. Как хочешь думай, дело твое, а Пашка — человек, никакой не робот.

«Как все было бы проще», — подумал Михаил. Он потянул тезку-Мишку за собой, а тот вдруг произнес слова, глубоко Михаила поразившие.

— А если он человек, — сказал Мишка, — то и того хуже. Всем хуже, и ему, и нам. Всем.

Михаил не нашелся, что ответить, но слова запомнились.