Хмарин шевельнул пальцами, наблюдая, как выкатываются из орбит глаза его жертвы.

— Из-за тебя и таких, как ты, я не успел научиться почти ничему из того, что умел старик!

— Ты не рассказывал, что этот псих тебя чему-то учил! — прохрипел Владимир, в ужасе царапая ногтями дорогую обивку кресла. Отчетливо трещали под чудовищным давлением ребра. Каждый, самый микроскопический вдох давался все тяжелее.

— И правильно делал! Согласись, я чувствую себя гораздо лучше, чем те, кто имел глупость откровенничать! — расхохотался ученик колдуна. — Я знаю, что карпатский старец не единственный. Были и другие. Он сам говорил мне об этом. И девчонка, скорее всего, ученица одного из таких. Я хочу, чтобы она привела меня к своему учителю.

— А если девка не захочет? Если она сильнее тебя, заставить ее ты не сможешь!

— Тогда придется ее ликвидировать, — опустив руки, признал ФСБешник, и Владимир почувствовал, что снова может нормально дышать. — Вот поэтому ты до сих пор жив, урод. Мне не протащить решение о ликвидации через наших дубовых генералов. А ты протащишь. Ты ведь поможешь своему крестничку, Володя?

— По… помогу, — заикаясь выдавил из себя мужчина, растирая грудь.

— Вот и славно, — Хмарин улыбнулся, снова становясь похожим на доброго повара-толстячка из детской сказки. — Хороший у тебя коньяк, Володя. Откуда привозишь?

— Не помню…

— Жаль, — полковник одним глотком опустошил бокал и шагнул к двери. — Я буду работать с Полозковой так, как сам считаю нужным, — добавил он, уже взявшись за ручку, — не вздумай мне мешать.

Едва хлопнула входная дверь квартиры, как хозяин кабинета сполз с кресла на дорогой персидский ковер. С трудом дотянувшись до початой бутылки коньяка, мужчина буквально вылил половину себе в глотку. Закашлявшись, он с опаской посмотрел на дверь и прошептал: «Надо было пащенков еще тогда в расход пустить. Ничего. Никогда не поздно. И девку эту странную на всякий случай туда же…»

Генерал-майор ФСБ Владимир Сторков с трудом поднялся с пола и, не выпуская из рук пузатую бутылку, подошел к столу. Сдвинув неприметный рычажок на корпусе обычного с виду телефонного аппарата, он набрал несколько цифр.

— Реактор Б-7 пошел в разнос. Рекомендую запустить систему самоликвидации, — сказал мужчина, услышав донёсшийся из мембраны сухой щелчок. — Сырье из контейнера Б-7а уничтожить вместе с объектом.

Старомодная пластиковая трубка легла на рычаги, и Владимир медленно опустился в стоявшее за его спиной кресло. Большой глоток коньяка, призванный успокоить расшатанные нервы, заставил генерала снова раскашляться. Сквозь навернувшиеся на глаза слезы он взглянул на настольный календарь. «Неделя, — подумал Владимир, непроизвольно скрипнув зубами. — Неделя, и я тебя больше не увижу, выродок. Ни тебя, ни твоих выкормышей. Я тебе покажу, что значит Контора…»

Середина сентября. Суббота

Назойливая трель мобильного телефона вырвала майора Реброва из дебрей запутанного кошмара. Кровожадные собаки, бесконечные коридоры, запертые двери… И над всем этим висел мерный стук колес. Поезда в поле зрения не попадали, но незримо присутствовали где-то за спиной, заставляя нервно оглядываться. Сообразив, что он уже проснулся, а сумасшедшие паровозы продолжают стучать по невидимым рельсам, майор завертел головой. Сразу все встало на свои места: в окно, подхваченные сильным северным ветром, били крупные капли проливного дождя.

Макс оттолкнул ногой сползшее на пол одеяло и встал с дивана. Перед глазами поплыло, и он судорожно схватился за спинку кресла, подвернувшегося под руку. «Как же я умудрился вчера так напиться?»— подумал майор, сглотнув горькую, вязкую слюну.

Переждав приступ головокружения, Макс потащился в душ, попутно вспоминая вчерашний день.

А вспомнить было что. После того, как полковник Бурун сообщил им с Николаем о странном поведении прокуратуры и ФСБешников, друзья поехали к Агафье. Но девушку в палате они не застали. Мало того, ее вообще не оказалось в госпитале. Хмурый задерганный врач сказал, что лейтенанта Полозкову перевели по какой-то благотворительной программе в частную клинику, и наотрез отказался уточнять, куда именно. Мол, подобную информацию могут получить только близкие родственники или непосредственное начальство с соответствующими официальными бумагами.

Не солоно хлебавши оперативники вновь оказались на улице. Единственное, что несколько примирило их с действительностью, это перекошенная физиономия полковника Хмарина. Он явился в госпиталь почти сразу за ними и выскочил обратно через десять минут, беззвучно ругаясь.

— Значит, даже корочки ФСБ не всесильны, — усмехнулся Николай, проводив глазами раздосадованного гебиста.

— Поехали, Коля, — позвал Макс. Пытаясь дозвониться до Агафьи, он едва обратил внимание на пронесшегося мимо недруга.

— Куда? — удивился капитан. — Домой?

— Нет, — мотнул головой майор, бросив смартфон на приборную панель. — В больницу к Агафье. Пусть объяснит, почему не соизволила сообщить о переводе. И, заодно, какого черта она так и не включила телефон.

— И где эта больница?

— За КАДом. Господин Красинский, новый друг моей невесты, пластический хирург и владелец соответствующей клиники. Я уверен, что Агафья там.

— С чего ты так решил? — начал было Николай, но его прервал звонок. — Слушаю… А, ну, здравствуй, пропажа!.. Ах, вот оно что… Хорошо. Минут через сорок подъедем… В смысле, какая машина?.. Прям тюремные какие-то порядки у твоего друга. На реношке подъедем.

Капитан убрал мобильник в карман и искоса глянул на друга:

— Ты был прав. Она в клинике у Влада.

— Кто бы сомневался, — скривился Макс. — Поехали.

За все время, пока они, в буквальном смысле, пробивались через городские пробки, майор не проронил ни слова, хмуро глядя на убегающую под колеса дорогу. Молчал он, и когда машина остановилась перед большими массивными воротами клиники. Появившийся, как чертик из коробочки, охранник проверил документы и, указав на предназначенное им парковочное место, снова скрылся в стеклянном аквариуме проходной.

Пройдя единственной аллеей, друзья оказались перед небольшим белым особняком, в котором опознать медицинское учреждение было невозможно. На пороге их встретил сам хозяин, так же мало похожий на врача, как и здание клиники на больницу: вместо белого халата — черные кожаные штаны и жилетка, с футболки скалилась волчья морда, а пальцы украшали три или четыре массивных перстня.

— Добро пожаловать, — в радушной улыбке сверкнули белые зубы. — Прошу за мной.

И, не ожидая от слегка оторопевших мужчин ответа, Красинский пошел к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Несколько минут спустя друзья попали в большую светлую комнату, обставленную итальянской мебелью. Агафья поднялась им навстречу из глубокого кресла, где сидела, с видимой скукой перелистывая какой-то журнал.

— Привет, — тепло улыбнулась она, целуя Макса и кивнув Николаю.

Красинский быстро вклинился между ними:

— Дорогая, присядь, пожалуйста. Тебе еще не стоит слишком много времени проводить на ногах.

Девушка чуть насмешливо, как показалось майору, взглянула на новоявленного заботника, но послушно села обратно. Владимир улыбнулся и подмигнул ей. Этот обмен взглядами так не понравился Максу, что он гораздо более резко, чем собирался, спросил:

— И к чему эти пертурбации? Чем тебя не устраивал ведомственный, между прочим, отличный, госпиталь?

— Всем! — моментально ощетинилась девушка, почувствовав его неодобрение. — Во-первых, это не клиника, а проходной двор, во-вторых…

— Не горячись, дорогая. А вы садитесь. В ногах правды нет, — перебил Красинский. Сам он уже занял второе и последнее кресло, вальяжно закинув ногу на ногу. Друзьям ничего не оставалось, кроме как опустится на узкий диван в противоположном конце этой комнаты-палаты. Владимир качнул тяжелым рокерским ботинком и продолжил. — Смена клиники — это моя идея. Совершенно бесплатная в данном случае, разумеется. Все оформлено, как благотворительность. У меня здесь инновационные методики и технологии. Минимум неприятных ощущений. Никаких побочных эффектов. А, главное, полное отсутствие послеоперационных рубцов. Согласитесь, шрамы совершенно не нужны такой красавице!