Макс отвел глаза, не желая видеть, как она вынимает из раны испачканный в крови кристалл, сильно похожий на осколок хрусталя. Тихое шипение заставило мужчину вновь посмотреть на творение магички. Алые разводы пузырились на идеально ровных гранях, окутывая их мутным дымком.

— Первый готов, — сказала магичка, поднимая уже совершенно чистый обоюдоострый кристалл. — Сейчас руки в порядок приведу и второй сделаю.

— Не надо! — воскликнул майор. — Одного хватит!

— Угу. Конечно, — проворчала магичка и, заставив закрыться ранки на руках, растянула между ладонями вторую паутинку.

Теперь уже искристый хоровод не казался Максу красивым. Понимая, что девушка вот-вот снова изуродует свои руки, он отвел взгляд и увидел, как Николай опустил веки. Не только майору не понравился такой живодерский способ творчества.

— Я предупреждала, что зрелище не аппетитное, — магичка заметила их скрытое отвращение. — Но я не хочу, чтобы артефакт развалился в самый неподходящий момент. А так я уверена в результате. Неделю точно продержится. Все. Можете смотреть. Крови, которая нарушила вашу тонкую душевную организацию, больше нет.

На столе перед девушкой лежали два совершенно одинаковых кристалла.

— И как этим пользоваться? — спросил Николай.

— Просто сломать. Неважно, как, — отозвалась Агафья, тяжело опершись локтями о столешницу. — Но только когда я напишу «Пора». Иначе устроим шум на весь мир. Или, что еще хуже, я в момент переноса буду, например, ехать в машине со скоростью километров сто. Поспешившего «летчика» по асфальту тонким слоем размажет. Слышишь, Макс?

— Слышу, слышу, — через силу улыбнулся майор, кое-как отогнав воспоминания о нанизанных на эти чертовы артефакты ладонях девушки. — Не переживай. Не будет никакой самодеятельности. Я же не совсем идиот.

— В общем, так, господа офицеры, — поднялась магичка. — План совместных действий мы обсудили. Думаю, нам всем не помешает отоспаться. Боюсь, что с понедельника события хлынут полноводной рекой.

— Плавали, знаем, — ухмыльнулся капитан, вставая.

Макс тоже выбрался из-за стола, сморщившись от прострелившей поясницу резкой боли.

— Кстати, Агафья, — остановил девушку капитан, заметив перекошенную физиономию друга. — Ты, как, окончательно ухайдакалась, или на маленькое чудо тебя еще хватит?

— Не надо никаких чудес! — вмешался майор, слегка покраснев. Он сразу сообразил, куда клонит Николай, но ему совершенно не хотелось показывать невесте свою слабость.

— Что такое? — насторожилась та.

— Ничего!

— Макс спину застудил, — объяснил Николай одновременно с этим возгласом.

— Что ж сразу-то не сказали? — вздохнула девушка. Она взяла любимого за руку и повела в комнату. — Рубашку снимай и ложись на диван.

Макс, незаметно показав другу кулак, выполнил ее требование. Впрочем, недовольство быстро улеглось. Агафья присела рядом и мягко провела ладонью вдоль позвоночника. Мужчина едва не замурлыкал, как большой кот, под ее касаниями. От нежных рук девушки исходило тепло, горячими каплями впитываясь в кожу, расслабляя скрученные спазмом мышцы, заставляя отступить и утихнуть боль. Глаза закрылись сами собой, и он сам не заметил, как уснул.

— Ну, вот и все, — проговорила магичка, поднимаясь. — Проснется часов через шесть, как новенький.

Она укрыла спящего мужчину пледом, нежно убрала упавшую на глаза прядь волос, и куда более резким движением откинула собственные локоны, прилипшие к взмокшему от напряжения лицу.

— Ты сама-то успеешь прийти в себя? — спросил Николай. Он видел, как тяжело далась магичке эта последняя волшба.

— Успею, — отмахнулась она. — А ты в порядке? Или еще какой-нибудь сюрприз есть? У Макса, кроме больной спины, я обнаружила еще обожжённую ладонь. За что он умудрился схватиться?

— Больше никаких сюрпризов, — невольно улыбнулся капитан, припомнив, за что, а точнее, за кого схватился незадачливый майор. — Можешь отправляться, как вчера, я проветрю.

— Спасибо, — кивнула девушка, уже забыв о своих вопросах.

Она действительно основательно устала. Создание подряд двух артефактов на крови вытянуло из нее почти все силы. «Нет, — решила Агафья, с трудом выплетая кокон малой телепортации, — к артефакторике у меня нет ни малейших способностей…» В следующую секунду тишину раннего утра разорвал громкий хлопок. На месте исчезнувшей магички повис мутный силуэт, быстро расползшийся зловонным желтоватым дымом.

Николай кинул под дверь комнаты, где спал Макс, старый свитер, чтобы туда не затянуло вонючую муть, и распахнул все окна. Поджидая, пока квартира проветрится, он налил себе еще кофе и закурил. «Какая же она все-таки странная. То проницательная до жути, а то не замечает очевидного… Одно слово, пришлая, — подумал оперативник, глядя на улицу, где уже занимался рассвет. — Могу поклясться, девчонке и в голову не пришло, что ей действительно могут помочь с собаководами! Не понимаю, откуда в ней эта убеждённость, что она обязана все делать в одиночку? И ведь это не взвешенное решение, а… привычка. Все у них там так работают, что ли? Командную игру не признают? А что засранка с Максом творит… У мужика скоро крышу сорвет от ее выкрутасов. Но ведь она его любит. Это сразу видно. И в то же время как будто не понимает, что он живой, а не говорящая кукла, что ему больно, он переживает за нее, ревнует, в конце концов. Может, и правда, не понимает?»

Капитан тряхнул головой, отгоняя бесполезные размышления, и пошел закрывать окна. Противный серный дым уже выветрился. На улице моросил мелкий холодный дождь. А вот отопление еще не включили, и промозглое утро не располагало к принятию воздушных ванн.

Николай быстро принял душ и, прихватив с собой зачарованную магичкой бумагу, отправился спать. «Листок для откровений» он положил на тумбочку в изголовье, на всякий случай придавив дедовским будильником. Не хватало еще, чтоб Маркиз, вспомнив детство, порвал бумажку в клочья.

Середина сентября. Понедельник

«Понедельник — день тяжелый», — думал Николай, поднимаясь за начальником по лестницам родной конторы.

Большую часть воскресенья, да и по дороге на работу, капитан Корбов пытался сообразить, как доложить о создавшейся ситуации полковнику. Основная загвоздка состояла в том, чтобы сохранить при этом голову на плечах. Николай ни секунды не сомневался, что нарушение прямого приказа мало обрадует Бурундука. Но судьба решила все за него — с начальником капитан столкнулся, едва пройдя через проходную. Полковник Бурун смерил подчиненного тяжелым взглядом:

— Пойдем-ка.

Оперативник обреченно опустил глаза: докладывать придется гораздо раньше, чем он ожидал.

— Остальные где? — мимоходом спросил Бурундук, открывая дверь своего кабинета.

— Работают, товарищ полковник.

— Понятно, — Дмитрий Константинович плотно прикрыл створку, и подошел к окну. — Что молчишь, Коля? Докладывай, куда ваша троица опять влезла. Доказательства не знаете, как к делу присобачить, потому что, если рассказать, как они к вам попали, то вас самих впору на нары сажать?

— Нет, товарищ полковник, — невольно улыбнулся Николай. — Мы чтим уголовно-процессуальный кодекс…

— Знаю я, как вы его чтите, — перебил начальник. — Докладывай! Только не вздумай опять врать, что оба дела у вас буксуют, версий нет, доказательств нет, подозреваемых тоже… Не поверю.

Капитан глубоко, как перед прыжком в воду, вздохнул:

— С делом Лакса-Серова пока действительно затык. Нам бы кое-какие материалы из архивов КГБ достать. Возможно, они помогут сдвинуться с мертвой точки.

— Губа не дура, — хмыкнул Бурундук. — А корона Российской империи из Алмазного фонда вам не требуется?

— Нет, корону не надо. А вот папочку на Серова было бы неплохо, — принял шутливый тон Николай и подробно рассказал, что им с Максом удалось выяснить в Павловске.

— Дело давнее. Примерно семьдесят первый или семьдесят второй год… — закончил он.