Наконец ее посетила статная женщина с гордой осанкой. Они находились в большом помещении, где горело несколько факелов. Оконца были крохотные и мало помогали в освещении комнат.

Женщина заговорила, подкрепляя слова жестами. Ася напряглась, впившись в нее глазами. Женщине под этим взглядом стало не по себе, она заерзала, начала говорить резко, раздраженно, часто отворачивая голову. Ася с радостью заметила неуверенность госпожи и продолжала смотреть на нее. Она почти не понимала слов, но смысл их уловила хорошо.

Женщина сообщала, что через неделю состоится ее свадьба с вождем рода. Асия, как звали ее на местный лад, и как она сама себя теперь называла, должна готовиться к этому событию. Как именно надо готовиться, Асия уже не слушала, погрузившись в тоскливые мысли о том, как бы помешать этой проклятой свадьбе. Она боялась здешних мужчин и не представляла себе свою будущую жизнь в роли жены ненавистного человека.

Потянулись дни, заполненные какими-то обрядами, в смысл которых Асие не хотелось вникать. Она не сопротивлялась, уговаривала себя сохранять спокойствие и выдержку. Что она могла поделать во враждебном мире, одна, без защиты?

А женщины наряжали ее, украшали шею и голову монистами, ожерельями, подвесками, прикидывали куски шелка и муслина, цепляли на пальцы кольца, на руки браслеты. Все эти знаки богатства и красоты ее не трогали. Она вспоминала Андрея, и он уже являлся перед ее затуманенным взором в сиянии нимба, божественно красивым. Но черты лица расплывались, и ей никак не удавалось разглядеть их.

Однако и образ Андрея вскоре превратился в нечто нереальное и такое непонятное, что сама Ася не могла понять, что же именно ей мерещится иногда. Постепенно этот образ отошел куда-то и вскоре исчез вовсе.

Ею завладела навязчивая мысль пронестись на коне по тропам, взлететь высоко и с тех высот увидеть истинный путь, куда она и направит полет своего быстроногого скакуна. А кони здесь попадались на редкость хорошие. Только уж очень тощие и тонконогие. Но Асия удивлялась, как долго и быстро они могли скакать по трудным горным дорогам, сохраняя свежесть и бодрость. Она мечтала о своем коне и свободе. Беспредельной, как то море, через которое она плыла. Море часто снилось ей, качало, убаюкивало. Становилось радостно и привольно на мягких волнах. Соленость чувствовалась на губах, Асия просыпалась и вытирала слезы со щек.

— Увижу ли я еще хоть разок те просторы? — шептала она в темноте и сожалела, что сон прервался и неизвестно еще, придется ли его досмотреть.

Однако день свадьбы приближался. Прибывали гости, тянулись на заклание гурты овец и быков, готовилось пиршество на несколько сот человек.

В день свадьбы она находилась в полусознательном состоянии. Все происходило как во сне. Люди, дома, кони, собаки — все вертелось в непрерывной круговерти. Асия даже и не пыталась вывести себя из полузабытья. Так легче было совладать с мыслями и чувствами, которые могли довести ее до непоправимого.

Селение наполняли голоса, скачка коней, выстрелы, вопли, и наконец появился жених. Асия вздрогнула. Неясные воспоминания мелькнули в голове. Да, именно на горной дороге она уже видела этого гордого, статного мужчину с черной бородой и с сильными, что было видно даже сквозь одежду, руками. Асие стало жалко себя, на минуту ее сознание выхватило все окружающее, но затем оно потонуло в сумерках заслезившихся глаз и под опущенной фатой. Ее подхватили, вскинули на седло, и кто-то помчал девушку на скачущем коне. Но эта скачка была не похожа на ту, когда ее выкрали. Теперь она сидела впереди всадника, и тот крепко придерживал ее остолбеневшее тело. Страха не было. В ушах девушки посвистывал ветер, он охлаждал пылавшие щеки, было приятно вот так неудержимо скакать на сильном коне. На мгновение Асия забыла все и отдалась восхитительному чувству скорости и ветра. Но затем рыдания обрушились на нее, сотрясая тело судорогами отчаяния и горя.

Шумный пир с пальбой из ружей и пистолетов, сверкание сабель, звон посуды, голоса веселившихся людей — все слилось в однообразный шум и гвалт, пока сильные руки не подхватили Асю на руки и понесли куда-то.

Она догадывалась куда. Сопротивляться было бесполезно. Асия стиснула зубы и решила вытерпеть все до конца. И лишь потом она отомстит за себя и найдет путь к свободе. Она верила в это. И на протяжении ночи эта мысль поддерживала ее, пока грубый муж, не получая ответных ласк, не обрушил на нее свои увесистые кулаки и плетку. После чего Асия получила возможность спокойно отдохнуть, вжавшись в стену, подальше от похрапывающего мужа.

Сон не шел к ней. Гадливое отвращение к мужчине и самой себе наполнило ее тоской и вылилось в тихое прерывистое рыдание, которое она старалась заглушить и сдержать, боясь вызвать гнев своего повелителя и господина. «Господи, что ждет меня в этом мире?» — спрашивала она Всевышнего.

Асия долго прислушивалась к тишине и своим чувствам, но ничего не услышала. Лишь сопение мужа и тяжелый дух помещения заполняли все кругом. Она вздохнула и горестно подумала: «Наверное, нет дела Господу до падшей рабы его».

До конца ночи она так и не смогла заснуть и утром находилась в подавленном и удрученном состоянии. Муж проснулся злым и недовольным. Он снова пожелал получить порцию ласки, но Асия не могла заставить себя сделать это, и муж в гневе вышел, зло глянув на молодую жену.

С первых же дней замужества Асия поняла, что пришлась не ко двору. Три старшие жены вождя, которого звали Ибрагим, сразу же встретили новую жену презрительным молчанием и завалили работой. Старшая была армянка по имени Назэни, и хоть ее красота уже поблекла, а суровая жизнь избороздила лицо морщинами, но она по-прежнему верховодила, командовала остальными и теперь не собиралась отдавать свои привилегии.

Две остальные жены, Аминат и Диба, в свою очередь стремились подмять под себя новую, к тому же ничего не понимающую в здешней жизни, да и говорить не научившуюся до сих пор.

А Асия к этому и не стремилась. Она безразлично вслушивалась в говор, но запоминать слова желания не было. Все заслонила жажда свободы, ненависть ко всему здешнему и чувство своего превосходства над остальными. И это она продемонстрировала в первые же дни жизни на женской половине дома.

Асия сразу же приняла гордый и независимый вид, пронзительно глядела на своих притеснительниц, и ее зеленые, потемневшие от напряжения глаза сильно беспокоили женщин, которые с руганью отворачивались. Асия почти без ошибок догадывалась об их бесхитростных мыслях, направленных на ее унижение и порабощение. В ответ на попытки навязать свою волю Ася тут же хватала миски, подушки, кувшины и швыряла их в женщин. Вой, стоны и проклятия неслись ей в спину, но ответных действий почему-то не следовало. Асия торжествовала и все больше забирала власть. Толстеющая Назэни однажды за свой крик получила удар кулаком в нос, залилась кровью и слезами. На крики о помощи сбежались остальные жены вместе с соседками, но Асия смерила их таким взглядом, что те с молитвами и проклятиями покинули ее.

Асия ожесточилась. Муж продолжал требовать ласк, а она отвергала его домогательства. Ибрагим грубо овладевал ею, но тепла в их отношениях не наступало. Он бил ее плетью, но Ася переставала плакать, пронзительно, с откровенным презрением глядела на него, и он спешил удалиться, простирая руки к небу и взывая к помощи аллаха.

Муллу она просто отлупила палкой, после чего он перестал заходить. Ибрагим тоже все реже появлялся. Он часто стал отлучаться в набеги на караваны купцов, притаскивал вороха добра, на которое кидались его старшие жены. Асия оставалась равнодушной к богатству и отшвыривала предлагаемые Ибрагимом украшения и тряпки. Тот замахивался плетью, но останавливался, ругался и спешил в компанию джигитов-аскеров. Там он отводил душу, стал попивать вино, рассорился с муллою и все больше озлоблялся.