— Бен, ты ведь мог ограничиться предупреждением.

Голоса металлически звенят. Искусственные, принадлежат солдатам.

— Этот идиот не понимал предупреждений. Это было последним. Идём.

Хелен резко отталкивает руку Алекса от своего рта и зажимает нос. Но успевает сделать это лишь наполовину: пальцы стискивают обе ноздри, а чих, пусть и как у маленького зверька — едва слышно — вырывается на свободу. Пыль. Эта пыль повсюду, и она забивается везде.

— Стой… — раздается холодный голос. — Ты слышал?

Ответа не следует, но Алекс понимает всё быстрее Хелен. Хватает её за руку и, лихорадочно оглядевшись, уводит за собой в переулок между зданием, за которым они прячутся. «Чёрт!»

Тупик. Кирпичная стена и только одна дверь. Рядом висит мутное прямоугольное окошко, за которым с внешней стороны ничего не видно. Не отпуская Меган, солдат подбегает к двери и дёргает за ручку. Заперто! Чёрт, чёрт, чёрт!

Или же нет! С обратной стороны щёлкает замок, и ещё одна рука тянется навстречу, утягивая Алекса за собой. Поддаётся и Хелен. С трудом подавив вскрик, девушка падает на гору мешков. Как хорошо. Дверь закрывается. Хелен, собравшись, оборачивается и упирается ладонями в пол, согнувшись в коленях. На неё смотрят два тёмно-карих глаза. Сухие серые волосы собраны в хвост, на голове капюшон, а сама женщина одета в подобие серого плаща с длинными рукавами, укутывающего её до пят. Она приставляет палец к губам и мотает головой, указывая подбородком вперёд. Быстро-быстро кивает, этим движением подгоняя Хелен с Алексом, и тихо велит подниматься. Те еле дышат. Хелен, по крайней мере.

— Быстрее. Сейчас они найдут эту дверь. Нам лучше скрыться, — у неё такой же серый, севший голос, как и внешность. Она проходит вперёд и, даже и не думая убеждаться, идут ли за ней два незнакомца, ведёт их мимо гор мешков дальше по длинному коридору. В помещении пахнет чем-то тухлым, и нет ни одного окна, кроме того, что осталось позади. Освещением служат часто мигающие лампы, которые находятся на последних мгновениях своей жизни. Баланс не снабжает электричеством эту часть города, а значит, есть тут иные источники энергии, о которых правительству пока не известно. И женщину, по-видимому, совершенно не смущает факт, что один из солдат, один из тех, кто находится ближе многих других к Центру по иерархии, шагает за ней по пятам. Коридор уходит всё ниже и ниже, а потом и вовсе превращается в лестницу. Хелен подавляет желание чихнуть снова — столько здесь пыли, грязи. Спёртый воздух. Девушка закрывает нос ладонью, но уже через секунду отнимает руку. Ничего себе, неженка. Её только что спасли от верной гибели, а она смеет морщиться. Сглотнув, Хелен отгоняет от себя дурные мысли, а заодно и старается отвлечься от запахов.

На нижнем этаже коридор продолжается, но теперь по бокам от него отходят тёмно-синие двери с решётками, а наверху также идут две линии дверей и неширокие дорожки Посередине на втором этаже пола нет. Увидев в одной из маленьких комнат нары и туалет, Хелен догадывается, что находятся они сейчас нигде иначе как в тюрьме. Неужели здесь им предстоит провести всё то время, пока солдаты не уйдут? Впрочем… если они сюда не доберутся, тесная комнатка станет настоящим спасением для неё и Алекса.

— Куда вы нас ведёте? — негромко, но настойчиво спрашивает солдат, опережая Хелен.

— В безопасное место. Там мы и поговорим, а пока, прошу, сохраняйте молчание.

Плащ почти стелется по полу, невысокая, но довольно крупная фигура женщины уводит их всё дальше и дальше мимо камер, пока, наконец, коридор вновь не переходит в лестницу, ведущую вверх. И на втором уровне их снова ожидают двери и камеры. Идя по левой стороне, женщина отсчитывает определённое число дверей и вскоре толкает одну из них, на что та реагирует скрипом несмазанных петель. Зайдя в комнату и пропустив путников, женщина сразу закрывается изнутри.

В этом помещении их ожидает почти полное отсутствие предметов мебели. Вместо нар и туалета обнаруживается лишь кресло, похожее на родильное, но явно не предназначенное для этой цели. В окружении потрескавшихся стен и слетевшей на пол штукатурки оно точно перестаёт быть на него похожим. Из решетчатого окна пробивается слабый сумеречный свет. Хелен чувствует, как по телу расползаются гадкие мурашки от одного только представления, для чего это кресло могло предназначаться и что на нём могли делать. Под ногами, на плитке, разбросаны бурые пятна краски или чего-то ещё. Но внимание девушки довольно быстро переключается на женский голос. Ничуть того не смущаясь, незнакомка опирается спиной о сиденье и говорит:

— Я видела вас. В этот и прошлый раз. Вам не повезло попасться на солдат, ведь обычно они не такие частые гости.

Голос её начинает скрипеть, как петли той самой двери. На лице женщины пробиваются морщины, хоть Хелен и не может дать незнакомке больше пятидесяти лет. У той довольно подтянутое лицо и горящий взгляд. Горящий будто бы неясным безумием. Она смотрит широко раскрытыми глазами и часто моргает. И Хелен на секунду понимает, что перед ними может вполне оказаться сумасшедшая, решившая запереть их с Алексом здесь, пока не кончится воздух. Если она живёт здесь, в этом забытом всеми месте, вдали от цивилизации, одна, и не такое может произойти. Как она умудряется прятаться каждый раз? Как она умудряется не скатиться с катушек?

— Но я сразу поняла, что вам есть, что скрывать. Ты ведь не обычный солдат, не правда ли? Если был бы, убил меня сразу, как увидел, — женщина хмыкает и утирает губы рукавом плаща.

— Да, в данной ситуации я не заодно с теми, кого мы видели на улице, — сухо отвечает Алекс. — Почему вы решили помочь нам? И как мы поймём, что солдаты ушли и мы тоже можем? — он явно дожидается чётких инструкций, вместо того, чтобы поблагодарить, пока:

— Спасибо, что помогли, — несмело улыбается Хелен. Слегка нахмурившиеся густые брови женщины, единственно сохранившие свой тёмно-каштановый цвет, разглаживаются. Она тоже мягко улыбается и кивает. Какие-то мгновения взгляд её зацепляется за лицо Хелен, и незнакомка молчит. Лишь переведя глаза на Алекса, она продолжает, отвечая на его вопросы:

— Это уже неважно: как и почему. Раз вы не заодно с теми солдатами, значит, вы мои союзники, а союзников бросать в беде нельзя. Я не собираюсь узнавать, что вы задумали, потому что это не моё дело, но предупрежу: будьте осторожными. Случилось чудо, что я сумела вас заметить и вы постучались именно в ту дверь.

Она замолкает и по очереди оглядывает парня и девушку.

— Как вы узнаете, что солдаты ушли? — она поднимает брови, переспросив будто только что заданный вопрос, который на деле прозвучал минутой ранее.

Алекс поддакивает. Женщина отвечает:

— О! Никак.

Сердце Хелен пропускает удар.

— Как это? Но как мы выберемся?.. — в горле оказывается ком, лёгкие будто уменьшаются в объёме.

Незнакомка расправляет складки на плаще и тяжело вздыхает:

— Я бы не помогла вам просто для того, чтобы оставить здесь. Дожидаться ухода солдат мы не будем, но я выведу вас из этого здания через чёрный ход, о котором те двое точно не знают, — после сказанного она вновь поднимает карие глаза. В них отражается усталость и тоска. Хелен не может представить, по какой причине эта женщина помогает им, когда девушку гложет чувство, будто незнакомке это не нужно. Неужели виновата доброта? Неужели в этом потерянном месте на краю Баланса, где не существует официальной статистики жителей, есть такие, как она — в серых плащах, с усталыми глазами и тягой помочь незнакомцам?

На несколько секунд Хелен внимательнее вглядывается в лицо женщины.

Оцепенение проходит в тот момент, когда незнакомка, словно смутившись столь внимательного взгляда, произносит, посмотрев на Алекса:

— Пойдёмте. Времени мало.

Алекс и Хелен молчат. Это похоже на сговор, когда ни один из них не решается произнести ни слова. Слышатся только шаги трёх людей, спускающихся по лестнице. Внизу женщина толкает ещё одну дверь, уводя путников в более узкий коридор, и в этот раз почти тёмный. Лишь лампочка над дальней дверью жужжит и отбрасывает слабый свет. Здесь вряд ли ходит много людей. Этот путь известен этой женщине и, возможно: