Вот оно. Меган, наконец, подлавливает его. Левая бровь вопросительно изгибается, тело само подаётся чуть вперёд, показывая — страх может ненадолго отступить. В груди растёт решимость.

— Но?

Она никогда не чувствовала в себе столько уверенности и неуверенности одновременно. В ближайшем прошлом уж точно.

Марк осекается не вовремя, очень не вовремя для себя, но отнюдь не для Меган. Она хватается за спасительную соломинку в виде его растерянности. И по глазам её он тоже читает: она сложила пазл воедино.

— Так, значит, я не из Баланса?

Она крепко стискивает зубы, и Марк спешит её предупредить:

— Расслабься. Часы не могут прослушать твой разговор, но они чувствуют, если разговор для человека является слишком напряжённым. Они улавливают твой голос, могут уловить интонацию, а также считывают пульс, когда он растёт. Если ты, например, повышаешь голос и твой пульс тем временем растёт, это может означать, что ты нарушаешь общественный покой своими словами, криками. А если ты просто разговариваешь с кем-то очень тесно, обсуждаешь темы, которые тебя волнуют, или, того хуже, контактируешь с предметом своей страсти, частота сердечных сокращений тоже не заставит тебя ждать. И если часы уловят и твой голос, и изменения пульса, это может означать: ты имеешь дело со своим потенциальным семейным партнером без разрешения Центра.

— Но при чём тогда разговоры с Аишей?

— Увы, часы ещё не научились распознавать пол объекта, поэтому закон о разговорах касается всех без исключения. Не нарушай. И слушай, не перебивая. Я не закончил, — Марк недовольно кривит губы. — И… ты действительно не из Баланса, Меган. Ты из Хаоса.

Эта новая мысль проносится через всё сознание девушки. Она понимает, что не зря весь этот ворох беспокойных ощущений преследовал её всё это время. Будто что-то было не на своём месте. Сама Меган была не на своём месте. Чужая.

И вроде бы ей стоит удивиться, вскрикнуть, в порыве снести к чёрту всё комнату и Баланс вместе с ней. Но происходит всё ровным счётом наоборот. Наконец, осознание вылезает из-под самого дна, где оно покоилось, бережно охраняемое Меган от остальных. Она чувствовала, что было что-то не так во всём происходящем. И вот, наконец, девушка выдернула затычку из ванной, позволяя воде исчезнуть, а на её месте показаться прятавшуюся правду.

— Расскажете, что произошло на самом деле?

— Нет.

— Так я и думала.

Меган смотрит себе под ноги и пока, как может, контролирует пульс глубоким дыханием, спокойным голосом. Она говорит:

— И как же вы тут вообще живёте?

«Вы. Не я. Потому что это не мой дом».

— Что с вами не так? На чём держится ваше так называемое государство? — Меган вскидывает подбородок и зло смотрит на Марка. За то, что обманывал. За то, что и сейчас терялся, не сумев рассказать правду сразу. Ему точно нельзя было доверять ни одной своей мысли. И спрашивать лишнее тоже было бесполезно.

Марк соединяет ладони и подставляет их себе под нос, задумчиво глядя на девушку.

«Не сболтать бы лишнего» — будто читается в его глазах. Но в действительности он на короткое время задумывается, чтобы еле слышно произнести:

— Лучше я покажу.

Его крупная рука снова тянется к запястью Меган, словно это место священное, и каждый стремится до него дотронуться. Часы. Как всегда. Лучше бы Баланс прозвали не Балансом, а «Часовая мастерская».

Затем Марк тянет к руке девушке и свою руку с часами. Когда циферблаты касаются друг друга боковой частью, они оба издают противный, резкий писк.

— 56 процентов. Вероятен риск возникновения заболеваний, — читает мужчина, обратив взор на их с Меган циферблаты. Сказав это, он отпускает руку девушки.

— Что это значит?

— То и значит. Будь у нас дети, велика вероятность, они были бы не здоровы. Синдром Дауна, гемофилия, фенилкетонурия и прочее. Любое, даже самое малейшее отклонение от нормы. И как раз по этой причине Центр ограничивает людские контакты, пока само это население не согласует всё с Центром лично и не получит разрешение на продолжение потомства. Балансу нужно здоровое население. Абсолютно. Тебе это ясно? — с нажимом спрашивает он.

— Ясно, — чуть ли не шепчет девушка, но при этом не теряет прежнего огня во взгляде. — А теперь можно мне побыть одной?

Марк словно этого и дожидается. Хлопает себя обеими руками по коленям, поднимается с места и перед тем, как скрыться с глаз, вручает девушке яркую брошюру.

— Вот, почитай это, чтобы понять до конца и не донимать меня вопросами.

Голос его холоден. Раздражение обнаруживается в каждом слове. Он ощущает себя не Тенью, а нянькой, приставленной к маленькой девочке. И чем быстрее он ответит на всю череду её глупых вопросов, тем ему будет легче. Как видно, пока она не узнаёт всё, что хочет, она не успокоится.

Меган принимает брошюру и даже не смотрит на выходящего из комнаты Марка. Глаза её бегают по строчкам, останавливаются на разноцветных картинках.

«Баланс. Какое чудесное место!

Мы живём в замечательном городе. Хотите, называйте это сказкой. У нас нет преступности. Мы подбираем лучшие сочетания генов для того, чтобы город процветал и жизнь наших людей вместе с ним.

Любой вид насилия под запретом!

Мусоришь? Не сходи с ума. Мы не должны засорять окружающий мир.

Мы живём в современном мире. Высокие технологии — это про нас. У каждого жителя есть своя профессия. Мы не держим паразитов.

Мы создаем идеальные погодные условия, чтобы жизнь была комфортной. По мере возможного мы отказываемся от естественного в пользу искусственного, дабы упростить всё, облегчить и наслаждаться каждым днём.

Ничто не мешает нам жить идеально. Помни это, житель. Помни и радуйся!»

Да, наверное, теперь она знает всё, что нужно. Пробежав глазами по тексту ещё раз, посмотрев на картинки счастливых людей, Меган чувствует пустоту, которая растёт в груди. Эта пустота пугает. Вроде люди улыбаются и приветливо машут руками, а в глазах Келли застывает непонимание: чему они рады? И почему я не ощущаю того же?

Меган падает на диван спиной, сжимая в руке смятую брошюрку. Есть законы. Есть власть. Есть Баланс. И есть Меган, которая никак не может привыкнуть к миру вокруг. Кажется, именно в эту минуту демоны начинают пожирать девушку изнутри. Хорошо, что день скоро подойдёт к концу. Пусть это будет просто сон — молится Меган, с каждым часом всё больше уверяясь в том, что ей это не снится. В конце концов, ночью голова её касается подушки, и она верит, что с утра встанет с кровати другим человеком другого мира, который будет знать ответы на все вопросы без исключения.

Но и с восходом солнца ничего не меняется. Меган встаёт, как заведённая кукла, собирается на работу. Как раз тогда дверь бесшумно отъезжает в сторону, и знакомый до рези в зубах голос не может оставить в покое даже сейчас:

— Забыл вчера сказать, чтобы ты проверила свой шкаф.

— И вам доброе утро, — девушка растягивает слова, не оборачиваясь, когда понимает, что к ней пожаловал именно Марк. В этот раз подобное появление её ничуть не трогает. Эмоции приобретают серый оттенок. И пока Меган не найдёт решение, так тому и быть.

Она заправляет постель и не сразу понимает, что дверь снова закрылась. Марк только просунул голову, чтобы сказать, что хотел, и тут же потянулся обратно. Меган доходит до шкафа, открывает дверцу и берёт в руки небольшой прямоугольный серебристый аппарат.

«Телефон» — слово проскальзывает в мыслях. А за ним тут же следуют воспоминания, теперь уже точно они: то, как она бережно хранит этот кусок из стекла и металла. Вместе с телефоном идёт и записка на бумаге, прикреплённая к задней панели.

«Это было с тобой. Это телефон. Здесь мы звоним по часам, так что не думаю, что этот предмет декора сильно тебе понадобится или помешает. Я уговорил Создателей оставить его тебе».

Что-то в самой Меган щёлкает, и она моментально проводит пальцем по экрану, минуя блокировку. Заряда мало. Она, кажется, помнит, что аккумуляторы — редкая вещь. Телефон хранила, как зеницу ока. И лишь изредка получала подзарядку откуда-то со стороны. Откуда? Не помнит. Но это пока не так и важно. Меган знает, что делать. Она обегает глазами каждую папку, каждый уголок устройства. Хранит в себе последнюю надежду, но та разбивается довольно быстро. Вся информация стёрта.