Ужас! Ещё и зарёванная. Выходцева резко отворачивается и идёт на кухню. Желудок неумолимо даёт о себе знать — сводит от голода. Нужно поесть, а то оборотень измучил. Скоро сил ходить не останется.

Включает чайник, плиту. Ставит сковородку. Рев байка прорезает тишину улицы. Звук умолкает, раздаётся звон стекла и грохот в спальне. Варгр!.. Надо же, лестница не для него. Еле сдерживая эмоции, Катя хлопочет по кухне, как ни в чём не бывало — стремительно приближаются тяжёлые шаги.

Неспешно ополаскивает руки и с напущенным спокойствием, вытирая о полотенце, оборачивается. Бъёрн младший застывает в дверном проёме. Ничего не скажешь — копия папаши, один в один. Желваки ходят вверх-вниз, глаза пылают гневом. В два шага пересекает кухню и хватает за плечи — кожу обжигает, словно вместо пальцев раскалённые угли. Трясёт так, что голова едва не отваливается.

— Не делай так больше! — зло рычит и резко отпускает.

Катя морщится. Плечи горят как в огне. С деланным безразличием отворачивается к плите:

— Если будешь завтракать, куртку и обувь снимай, — умолкает — в коридоре раздаётся взволнованное бормотание Фроде, торопливые шаги, хлопанье дверей. О, чёрт! Этого ещё не хватает. — И с Ларстеном реши вопрос. Мне без стекла ночевать не хочется.

За спиной Варгр яростно пыхтит. Кухня пустеет как раз в тот момент, когда в номер стучатся. На миг окутывает тишиной. Успокоение наступать не торопится — адреналин всё ещё на пределе…

***

Бъёрн решает вопрос с Фроде быстро. Надо отдать должное, не рычит, не угрожает. Ссылается на собственную невнимательность, — не заметил, что выйдя на балкон, затворил дверь, — обещает всё устранить сегодня же и даже берёт обязательства по ремонту старого «SAAB» Ларстена. На глазах менеджера договаривается со знакомым, как раз занимающимся окнами и дверями, и вызывает для работы.

Завтрак проходит неспокойно — взгляд дьявольских глаз испепеляет. Кричащее молчание заставляет постоянно нервничать. Волнение не оставляет ни на секунду, из головы вылетают все приемлемые месту и ситуации слова.

Катя берёт грязную посуду и останавливается у мойки. Включив воду, напенивает губку и дрожащими руками намыливает тарелку. По спине бежит холодок, дыхание перехватывает, тело болезненно замирает в предвкушении ласк. Скользящее вверх горячее прикосновение к бедру, прогоняет волну удушливого жара. Над ухом щекочет.

Варгр — гад! Провоцирует… Испытывает терпение — прижавшись к спине, утыкается в затылок и глубоко вдыхает. Выходцева еле стоит на ногах — от интимности наглого поступка оборотня нутро охватывает предательский трепет.

Кожу на шее ошпаривает лёгким поцелуем… Катя выныривает из сладостной эйфории от звука разбившейся тарелки — упала в мойку. Звон смешивается с шелестением воды. Варгр по-хозяйски стискивает бёдра, прижимая к своему возбуждению. Не сдержав стона, Выходцева прогибается вперёд, упираясь руками в тумбу. Оставляя жаркие дорожки — улики страсти, вверх по спине скользит горячая ладонь господина, другая уже оказавшись под майкой, стремится туда, где нестерпимо томно.

Что б он… Бъёрн младший! Его можно ненавидеть уже хотя бы потому, что его влияние неподвластно пониманию.

Голову дёргает назад. Катя, вскрикнув, следует за косой — Варгр грубо сдавливает ягодицы и бесцеремонным жестом, — протискивается коленом между ног, — вынуждая их раздвинуть. «Не посмеет!» — испуганно клокочет внутри. «Ещё как…» — блеет в ужасе разум. Раздается треск, и трусики падают к ступням. Позади шумно-неровно сопит Варгр, в движениях сквозит нетерпением — позвякивает металл, шуршит джинс.

Бъёрн младший с неописуемой простотой толкает в спину, намереваясь уложить на живот.

— Не-е-ет, — гневно шипит Выходцева, но вырваться не получается — Варгр так сильно прижимает к моечной тумбе, что дёрганные движения только подогревают пыл оборотня. Плечи режет короткая боль — Бъёрн младший ступает в сторону, влача за собой точно куклу и наклоняет вперёд — лицом в разделочный стол. Катя задыхается от негодования, стиснув зубы, брыкается, но Варгр лишь давит сильнее, на спину будто пресс ложиться.

— Ш-ш-ш, — предостерегающе шелестит над ухом. Бъёрн младший грубовато прикусывает мочку. Жар возбуждения опаляет против воли. Презрение к себе замещается плотским желанием — тело само льнёт к господину, вымаливая ещё хоть чуточку внимания. Рваное пыхтение и нервные движения за спиной перетекают в довольный, протяжный выдох и чуть ослабленный хват. Мысль: надо бы ударить Варгра — испаряется. Катя точно марионетка профессионального кукловода, изгибает по его велению. Бъёрн младший входит резким толчком и, на секунду замерев, бархатно рычит. Выходцева принимает с вскриком, проклиная слабость своего либидо — стыд за унижение выветривается под напором яростных движений оборотня. Варгр с властной беспощадностью доказывает, что «она» принадлежит ему.

Феерические волны накатывают одна за другой. Восторг вытесняет злость и ненависть. Закусив губы, Катя принимает Бъёрна младшего с безумным трепетом. Все ласки, даже если пальцы зверя сжимают до острой боли, а толчки вбивают в стол.

Ягодицы возмущенно горят — их так сминают, что теряешься в ощущениях визжать от боли или стонать от экстаза. Возбуждённые груди едва не царапают деревянное покрытие стола. Ноги не держат — как хорошо, что этого и не нужно, ведь Варгр распластывает по поверхности и втыкается словно обезумевший зверь. Чуть не пронзает тело, врываясь ещё раз… содрогается и прижимается крепче, совсем подминая под себя. Собственный обессиленный вскрик заглушает удовлетворённое рычание оборотня. Мощные руки обхватывают в кольцо, подобно лапам чудовища, чахнущего над аленьким цветочком.

Ужас… Проиграла. Опять сдалась! Катя, отчаянно ненавидя себя, жалко всхлипывает. Бъёрн младший вновь без особого сопротивления повергает жалкие попытки отказать — полный крах… безоговорочный. Что ни говори, его натиск несокрушим.

— Ты моя, — самоуверенный голос будит новый всплеск праведного гнева, но пока рыпаться бесполезно — Варгр пригвождает на место точно пресс-машина. Учащённое дыхание пощекочет ухо, шею: — Чтобы ни делала, куда бы ни ехала. Помни, ты моя. Даже если не хочешь этого признать. Можешь быть сукой, воровкой, дрянью, чужой женой, милой девочкой, мне глубоко всё равно! Ты — моя. Я это понял, как только тебя увидел, вкусив — лишь убедился.

За такую правду и убить можно!

Варгр всё ещё тяжело пыхтя, отстраняется, вот только свобода от его тяжести и жара — ненавистнее принудительного заключения. Катя на миг прикрывает глаза. Нельзя терпеть такие ощущения, нельзя позволять… Твою мать! Это телесное рабство, и её поймали. Не ламии — оборотень. Зачем вернула ему жизнь?..

Чуть отдышавшись, на ослабевших ногах разворачивается и отдёргивает майку. Влажная пелена затмевает обзор, контур оборотня расплывается. Сволочь! Возится пуговицами на джинсах. Выходцева шагает к Варгру. Его глаза меняются с пылающего омута на чёрный — в нём застывает не то ужас, не то сожаление. Катя натягивает милую улыбку и, скользнув пальцами по рукам любовника, проникает в не застёгнутый проём — оборотень затаивается, глубоко глотнув воздуха. Выходцева нежно ласкает слегка смягчившуюся плоть, и как только оборотень немного расслабляется, стискивает кулак. Бъёрн младший дёргается, словно получает разряд жалящего тока, и взвывает скулежом пса, которому отдавливают лапу. Сердце тотчас чуть не останавливается от железной хватки зверя — Варгр подгребает будто рак клешнями. Катя не сдаётся — сжимает сильнее:

— А теперь послушай, кобель, — выплевывает каждое слово, упорно игнорируя боль от хватки Бъёрна младшего. — Меня брать против воли — накладно жить. Я мщу, — чеканит ледяным тоном. — Если не сейчас, то на смертном одре увидишь триумф на моём лице.

Рука немного хрустит, зубы клацают. Варгр прокручивает Катю точно в танце. Доля секунды — и к спине прижимается горячее тело оборотня. «Хомуты» смыкаются кольцом, обездвижив руки по бокам.

— Я никогда не беру против воли, девочка, — яростно бросает интимной хрипотцой. — Если бы твоё тело так маняще и соблазнительно не отзывалось на мои ласки, между нами бы ничего не было. Ты хочешь меня даже сейчас. Чувствую, как прогибаешься навстречу. Жаждешь прикосновений. Рыпайся, не рыпайся, но тебе понравилось. И киса, ведь я не делал больно. Твой зад не тронут, а «там» ты истекала…