— Ты неуклюжая, как пингвин. Какая из тебя кошка?

— Я не кошка, полу… — всхлипнула, еле сдерживаясь, чтобы не двинуть по наглой физиономии. Сглотнув обиду, вновь ударила его кулаком в грудь: — Ненавижу…

— Помню, — прижал крепче, прервав квелую попытку вырваться.

Катя сдалась на милость победителя, обвила его шею. Как же хорошо! Приятные волны растеклись телу. Мерное покачивание успокаивало — погружало в сладкую и мучительно-приятную негу. Умиротворённое тепло завладело телом и разумом. Звёзды быстро пролетели перед глазами, унося в темноту.

Тряхнуло и сдавило в объятия сильнее. В голове заносчиво гудело. Мысли рассыпались на бессвязные слова. Застонав, Катя приластилась к жару… Грудь Варгра… значит, не сон.

— Девочка, — хриплый голос вернул к реальности, — мне нелегко…

Катя нехотя отстранилась. Лицо оборотня побледневшее, но без капли усталости. Скорее неприязнь. Глаза пылали красными огнями, сжатая полоса рта напомнила о самовольной выходке — дерзком поцелуе.

От стыда даже уши горели.

— Да. Я, наверное, тяжёлая, — запинаясь, отозвалась тихо. — Прости…

— Боже, — отчаяние, прозвучавшее в слове, пробудило от грёз. — Ещё и глупа, как пробка.

— Тогда отпусти, — вспылила.

— Пробовал. Не могу, — Варгр покачал головой. — Хотел сбежать — не получилось. Старался держаться подальше — оказывался рядом. Всё время что-то толкает к тебе. Ты хоть знаешь, как действуешь на меня?

Катя затаилась — он признаётся… И признание даётся с трудом. Сердце едва не выпрыгивало из груди, нежность окутывала, голос ласкал слух. Во что значит, женщины любят ушами.

— Я тоже подходящих слов не нахожу, — прервал молчание Бъёрн младший. — Ты мощнее любой имеющейся в природе зависимости; ведь избавиться от них есть средства — хватит и силы воли. А ты… подавляешь мою. Ты уже растоптала мою гордость, я готов молить тебя остаться. Хотя осознаю, что если уедешь, будет правильнее. Понимаю: нужно тебя отпустить, но ты меня притягиваешь, как никто. Это сильнее жалких попыток не встречаться с тобой. Ты даешь новые, яркие ощущения, которых я никогда не испытывал. Твоя близость… Я ей упиваюсь. Прикасаться же к тебе мучительная и сладкая пытка. Я желаю обладать тобой, как никем и никогда!

Счастье, разочарование переполняли душу. Второе победило…

— А… ты об этом… — прошептала расстроено. — Всё просто, я знаю лекарство…

— Я тоже, — Варгр остановился, точно налетел на стену. Нежность во взгляде поменялась на дерзость. Угольные глаза с вожделением перебирали каждую чёрточку на пылающем лице — оно отзывалось на наглые ласки. Мир крутился против всех законов физики. Пространство раздвинулось, стирая рамки реальности. Есть только «она» и «он»! Поцелуй… один… спасительный… или убийственный…

— Нет, — мотнула головой, сражаясь с желанием прильнуть к чувственным губам. — У меня явно другой рецепт. Нойли… — Сердце разрывалось от боли, но язык ляпнул. Катя ждала опровержения. Пусть соврёт! Она поверит! Почему бы и нет?! Она, как и все, готова проглотить ложь. Брови Варгра съехались к переносице:

— Да, это, и правда, другой рецепт. Но мой куда приятнее.

Гад не отрицал — Нойли между ними. Заноза, что б её…

— Ты до омерзения самонадеян! — шикнула злясь. Откуда взялась сила? Варгр усмехнулся, лицо смягчилось. Поставил на землю и прислонил к дереву. Сам исчез за соседним. Раздался треск, хруст веток, шумное пыхтение. Варгр, проломив кусты, вышел уже в шортах.

— О, — чуть слышно протянула, — у вас тут склад с одеждой?

— Да, есть потайные места, чтобы в город голым не выбегать. Девочка, — ласково протянул с издевательской интонацией, — не расстраивайся так, если хочешь, я обнажусь.

— Ты… — выпалила краснея.

Варгр шагнул навстречу и вновь подхватил на руки:

— Совет — помолчи! А то я за себя не ручаюсь — сам заткну.

Язвительные слова застряли в горле. Зачем будить зверя? Видно же, Бъёрн младший на грани…

Подленький внутренний голос кричал: «Пусть вопьётся поцелуем! Стиснет в объятия, как у себя дома. Покажет как хочет».

Разум шептал: «Молчи, дура». Катя пристыжено закрыла глаза.

— Мы пришли, — огорошил Варгр чуть погодя. — Я не могу тебя отнести в мотель. Хотел бы, да неприлично в таком виде.

— Да, — Катя вынырнула из дрёмы и огляделась: они под балконом гостиницы. На улице тишина, лёгкий ветер освежает. Посторонних запахов нет. — Ты вечно голый…

— А ты потрёпанная или побитая.

— Боишься, что на тебя подумают?

— Нет. Если хочешь, могу отнести — твоя репутация, а не моя.

— Мне, правда, лучше уехать, — больше для себя, чем для Варгра пробормотала, — но нужно байк вернуть. — От смущения уставилась на грудь Бъёрна младшего — пластины будто выкованы из бронзы. Скользя пальцем по смуглой коже, нарисовала круг. — А ещё… м… может, всё-таки поможешь?

Подняла глаза и поймала взгляд оборотня, лицо искажёно болью:

— Ещё раз так сделаешь, за себя не ручаюсь, — прорычал сквозь зубы.

Отдёрнула руку:

— Прости.

— Чем помочь? Добить, чтобы не мучилась?

— Когда ничего другого не останется — обращусь, а пока, меня наверх на балкон всё же доставить, там дверь в номер не заперта. В таком виде заходить через парадный — врать много придётся.

— Так ты в этом профи!

— Слушай, нет, так нет. Опусти и вали, пока не перевозбудился.

Зубы клацнули от неожиданности, душа ушла в пятки. Варгр мощным рывком подпрыгнул. Катя на миг закрыла глаза — вдавило в объятия, словно она вторая кожа оборотня. Ноги коснулись твёрдой поверхности. Варгр бережно поставил — не уходил, придерживал под локоть.

Отмахнулась:

— Вот видишь, как быстро, — пошатнувшись, ухватилась за перила балкона. — Ещё час и я в норме.

Потянула ручку балконной двери — она легко поддалась. Не закрыть номер — дурость, но воровать нечего, а если доберётся нежить — их замки не остановят.

Варгр, отступив, шумно выдохнул. Внимательно посмотрел и спрыгнул обратно.

— Ненавижу, — от расстройства притопнула и скривилась — по телу пробежала молния боли: — Гадкий пёсик!..

Приступ усмирился — еле передвигая ногам, поплелась в комнату. Голова раскалывалась, мысли скакали точно сайгаки по горам. Времени в обрез! Собраться силами и бежать — ламии нашли… даже поймали…

Возле кровати повело… и звуки истончились.

Преломляя солнечный свет, индиговое небо тяжёлым покрывалом лежит на краю каменистой равнины. Лучи, с трудом просачиваясь сквозь монолитное полотно, разгоняют сумрак. Вокруг стена из остроконечных деревьев: неестественно вытянутых и прямых. Искажённая реальность, будто вышедшая из-под кисти Сальвадора Дали. Широкое поле… Из земли, будто головы великанов, выпирают серые валуны. В центре высится массивное дерево. Пронизывая почву извиваются корни — вздыбливаются гигантскими волнами. Ствол спиралевидный, перекрученный, слово кто-то невиданной силы пытался выжать из него соки.

Поле, как тёмный подвал, кишащий крысами — движется, будто живой. Маахисы, цверги, дварфы[22], альвы, ламии, оборотни… кровавое месиво изувеченных тел. Душераздирающие крики, стоны, хрипы и гортанный клокот — шквал звуков повис в воздухе.

В гуще сражения отряд маахисов отчаянно размахивает мечами, обрушивая град ударов на противников: коротконогих, с босыми широкими ступнями, узкими плечами и ручищами до колен. Кисти, с наковальню. Злобные морды — пасти от уха до уха. Выпирают кривые зубы.

Коренастые дварфы орудуют огромными секирами с невиданной прытью. Тёмно-коричневые волосы всколочены. Из-под мохнатых бровей искрятся сапфировые глаза. Движения лёгкие и размеренные. При каждом взмахе грозным оружием от тел нечисти, кровавыми сгустками отлетают куски плоти. Дварфы, словно разделывают туши.

Цверги маленькие, худые, с узловатыми руками и ногами, согнутыми в суставах. Клыкастые морды искажёны гневом. Лысые черепа сверкают синевой. На вытянутых ушах металлические клёпки-серьги.