— Олафсен? — Фроде выглянул из подсобки. Полноватый администратор поспешил навстречу — на лице застыло удивление.

— Здорово, — Улярик натянуто улыбнулся: — Значит, это твой отель?

— Да… — достав платок, Лерстерн промокнул скатившуюся каплю пота с облысевшего лба и посмотрел на Катю. — Что с ней?

— Уснула… не бросать же на дороге.

Повернулся и направился к лестнице.

— Где подобрал? — не унимался Фроде, следуя по пятам.

— Лерстерн, всё отлично, — отрезал как можно непринужденней и мягче. — У меня в баре. Стало плохо. Решил отвезти домой.

— А почему ты? — Фроде пухлыми руками теребил платок. — Мог бы такси вызвать.

— Мог бы, но она мне понравилась. Побоялся, что воспользуются. — Лерстерн посмотрел с недоверием, и вновь утёр влажное лицо. Улярик выискивал нужные слова: — Слушай, она, конечно… мало весит, но всё же… не могу держать вечность. Ты меня знаешь. Я не причиню вред.

— Да, конечно, — Фроде неуверенно кивнул. Лёд в серых глазах растаял: — Прости. Ты должен понять… Молодая, привлекательная. Только приехала, и тут же с мужчиной…

— Перестань! Отнесу и сразу же уйду. Время засекай, ангел-хранитель.

Лерстерн шумно выдохнул. Улярик развернулся и размашистым шагом поднялся по ступеням, кожей ощущая пристальный взгляд Фроде. У номера с цифрой одиннадцать выудил из кармана Кати ключ и открыл дверь. Небольшой квадратный коридор. Войдя, двинулся наугад — прямо. Девушка притянула за шею и мягкие, горячие губы ненавязчиво коснулись. Замер. Сомнения терзали душу — нет… она пьяная — обещал. Решительно вошёл в комнату, стремительно направился к постели. Наклонился, бережно укладывая… Катя, крепко держась, прильнула с большим пылом. Поцелуй страстный и требовательный. Предрассудки улетучились, голова закружилась от чувственности хрупкого тела. Улярик ответил — опустился, вминая в матрац. Комната перевернулась в сопровождении мерцающих искр. Спиной приземлился на мягкое, и уставился на Катю, восседающую сверху. Вздохнуть не смог — девушка крепко удерживала горло.

— Ты чего? — выдавил, схватившись за её руки. Потянул — разжать не получилось. Сознание постепенно меркло.

— Это называется «только»? — прошипела русская.

— …Сама… целовала… — в накатывающей пучине будто искрился планктон, — пальцы на шее ослабили хватку. Улярик судорожно вздохнул. Внутри резало, словно стекла наелся. Зайдясь кашлем, усердно отдирал «щупальца» — никак. — Ты… настойчивая. Я… ответил.

— Ответил? — огорошено прошептала Катя с идиотским выражением лица как в машине… и соскользнула на пол.

Улярик согнулся пополам, глубоко задышал, растирая шею. Кожа горела, будто после ожога медузы.

— Сумасшедшая! — прохрипел.

Сколько провалялся — неизвестно. Боль, отпуская, переходила в легкое пощипывание — Улярик на силу поднялся с постели. Метнул взгляд на Катю — она смотрела в одну точку, лицо серое. Пересилив страх, опустился рядом и подтолкнул плечом:

— Катя. То, что ты ненормальная, понял…

— Прости… — голос звучал искренне. Русская обернулась, уголки губ приподнялись: — Ты — джентльмен. Не смог отказать…

Натянуто усмехнулся — «тараканы» действительно огромные:

— Ты меня пугаешь, но это как раз притягивает, а не отталкивает. Я бы хотел познакомиться ближе, узнать побольше. В таком состоянии, понимаю, глупо и бессмысленно, поэтому… как насчёт завтра? Есть планы?

— Есть, — безжизненно прошептала она, — в библиотеку в одиннадцать. Тебе лучше уйти, — покачала головой. — Там никса ждёт…

Улярик затаил дыхание. Тяжесть осела в душе:

— Какая никса?

— Сказки, легенды про них пишут, — монотонно бубнила Катя. — По-вашему, ещё ундина[18] называется. Тебе пора…

В полном недоумении, встал и поплелся к выходу. Остановившись в дверном проёме, обернулся:

— Тебя завтра в библиотеку отвезти? — Катя словно в прострации. — Катя… Катя… — тишина нерушима. — М-да, будем считать, что молчание — знак согласия!

Аккуратно закрыл дверь. Сбежал вниз и махнул Фроде, пересекая фойе:

— Уже ухожу!

Выскочил из мотеля, не вслушиваясь в болтовню Лерстена. Глубоко вздохнул. Лёгкий ветер приятно освежал, приводя мысли в порядок — умиротворенная обстановка приносила успокоение. Катя — сумасшедшая! Чуть не придушила. Но зато горячая как пламя. Улярик рассеянно огляделся. Интересно, а что за вой напугал, когда в машине сидел? Здесь волки ходили? Нужно будет предупредить Свальсона. Он — шериф, пусть разберётся. Нехорошо, если хищники близко подобрались к людям. И так постоянно трупы животных находили. Достал из кармана ключ от машины, нажал кнопку на брелоке. Сигнализация пропиликала, машина открылась. Выудил мобильник из брюк. Быстро спустился по лестнице — шуршание подошв по тротуарной плитке и гулкие шаги по дороге к парковке нарушали тишину окраины. Потянул за ручку автомобиля, пробегаясь пальцами по кнопочкам телефона. Так, сначала сбросить смс Дориану Марешу, что новенькая объявилась. Хруст гальки раздался рядом, за угол мотеля мелькнул тёмный силуэт — Улярик вздрогнул, мобильник выпал из ладони и, ударившись об асфальт, с треском разлетелся. Сердце едва не выпрыгнуло из груди. Затаился, прижавшись спиной к машине и оглядываясь в ужасе. Никого! Неспешно присел на четвереньки:

— Дьявольское дерьмо!

Наспех собрал куски трубки, симку. Распахнув дверцу, сел на место, откинул лом на соседнее сидение и нажал на газ, уезжая прочь.

Варгр присел на корточки возле чёрно-серебристого байка. Звучание слышал вчера, сидя в кафе. Ночью, когда караулил Улярика, было не до осмотра, а сейчас время есть. Пальцы заскользили по повреждениям: сбита ось колёса; бочина корпуса вмята, на ней широкие царапины; фонари, словно нарочно вышибли, даже лампочки разбиты. Если попала в аварию, остались бы следы того, с кем столкнулась. Краска, волокна, кровь… Да что угодно.

Варгр прикрыл глаза — разыгравшееся воображение рисовало яркие картинки. Выбоина на дороге… Колёсо провалилось… Байк занесло… Скрежет по асфальту… Сноп искр… Мотоцикл проломал кусты и… врезался… Но, что с фонарями? Один из ламий разбил? Скорее всего, хоть света и не боялись, но предпочитали темноту.

Понятно. Работы немного. Но, как быстро готов её выполнить?

Сердце ухало громогласно, как молот по наковальне. Варгр встал, устремив взгляд на стеклянную дверь мотеля. Сводящий с ума запах приближался — едва ощутимый тонкий аромат перца, мягкий и щекочущий нос, сочетающийся с нотками корицы и ванили. Девчонка опьянительно прекрасна. Ненависть к себе из-за вожделения этой особы росла по мере её приближения — по фойе стремительно шагала Катя. Высокие сапоги без каблуков делали ноги поразительно длинными. Узкие джинсы подчёркивали стройность фигуры. Кожаная куртка расстегнута. Джемпер кофейного цвета с глубокими вырезом соблазнительно открывал линию декольте.

Она божественна. Хотя, возможно, дело в похоти.

Катя на секунду приостановилась, смотря через призму стекла двери — на лице мелькнул испуг. Развернувшись, облокотилась на ресепшн и обворожительно улыбнулась администратору. Светилась искренностью и доброжелательностью. Обольстительно милая и притягательная. Она что-то говорила, а Фроде Лерстерн… Вот же идиот! Такое счастье свалилось, а он кивал. Даже отсюда видно — руки дрожали, без конца вытирал лоб платком. Щёки раскраснелись, глупейшее выражение лица забавляло и злило одновременно. Нет, неправда! Желание растерзать девственно чистого слизняка нестерпимо свербило в висках. Ревность нагнетала кровь, личина зверя рвалась наружу. Кожа чесалась, кости выворачивались, мышцы трещали, мозг «вскипал». Уйти, чтобы Катя не беспокоилась на его счёт — не мешать, пусть делает, что нужно и уезжает. Ноги не слушались, обе сущности противились отступлению. Спрятав руки в карманы брюк, ждал.

Дверь распахнулась — Катя выскочила из мотеля и замерла на ступенях. Выражение лица красноречивее слов: то ли неприязнь, то ли отвращение. В груди болезненно кольнуло: «Отпустить».