По-крайней мере, я не рассчитываю задержаться тут дольше, ведь набор в Академию начинается с тринадцатилетнего возраста.

И заодно стараюсь не думать о том, что вместо обучения на боевого мага велика вероятность получить кольцо на палец и мужа в придачу. В голове тут же возник образ Рафа. Где он сейчас? Чем занимается? Знает ли о том, куда я уехала?

Я твёрдо решила при первой попавшейся возможности написать ему письмо. Надеюсь, хоть на это я имею право, являясь ученицей пансиона?

***

Дни летели за днями. Монотонный режим дня, постоянно повторяющиеся действия — все способствовало тому, чтобы запутаться во времени. Прошла лишь одна неделя, но мне казалось, что я всю жизнь провела в пансионе.

Через день после прибытия сюда, мне надели ограничивающий магию браслет. Теперь вне специальных посещений я не могла пользоваться своим огнём. Первые несколько дней я буквально находилась в глубокой депрессии. Пустота на месте источника сводила меня с ума. И лишь одночасовое занятие раз в день удерживало меня от безумия.

Ещё через две недели меня вызвала к себе метресса директор. Женщина сверлила меня изучающим взглядом минут десять и лишь потом предложила присесть на стул подле неё.

— Кэролайн де Вельренс, это большая честь для нашего заведения — обучать герцогиню такого древнего рода. Вы вряд ли знаете об этом, но ещё ваша прабабушка обучалась в нашем пансионе. Да, то были времена… — старушка мечтательно закатила глаза, — Тогда это место носило гордое название — "Академия благородных метресс". Самые знатные леди выпускались отсюда. И было невероятно престижно жениться них. Все прошло уже, все прошло, — бормотала метресса. — А теперь что же? Сиротки, нищенки, опозоренные дворянки… Но то ли дело вы, Кэролайн. Мы поступили неразумно, подселив Вас, ВАС с отребьем. Позвольте показать вам вашу новую комнату. О, она лучше…Лучше! Лучше, да!

В этот миг женщина казалась мне сумасшедшей… Или очень древней, будто бы она лично училась с моей прабабушкой, будто сама видела золотое время академии. Могло ли быть это на самом деле? Могло. История помнит несколько случаев магических аномалий, когда резерв не выплескивается и не накапливается. Тогда организм стремительно начинает стареть — и вот уже вчерашний ребёнок превращается в дряхлого старика. Но за счёт постоянной подпитки такие люди живут, по меркам обычных людей, вечно.

— Нет, спасибо, метресса. Мне нравится моя комната, — ответила я на её требовательный взгляд.

— Но как же так, как же так? — почти прохныкала она. — Ладно, ладно! Сейчас я тебе кое-что покажу, да! Иди за мной.

И я пошла за подозрительной старушкой куда-то вглубь кабинета. Страшно! А я даже без кочерги…

Но, можно сказать, что мне повезло. И я очень даже зря думала о старушке плохо. Она всего лишь привела меня в небольшую комнатушку, чем-то напоминающую библиотеку. А потом откопала из груды свитков толстую книгу в обложке из коричневой кожи, которая оказалась альбомом. Что удивительно — пыли на книге не было, и это поразительно, учитывая что комната выглядела заброшенной.

— Вот, смотри! — метресса директор резво вскочила на ноги и подсунула альбом прямо под мой нос. — Это твоя прабабушка, леди де Борше. Между прочим, наследница исчезнувшего рода. Чтоб герцогу де Вельренс пусто было! Из-за него такая фамилия загнулась! — возмущению старушки не было предела.

Я внимательно смотрела на фотографию, где было запечатлено около тридцати пансионок.

— О чем вы? — недоумевающе спросила я.

— Ух, помню этого франта. Пришёл к нам в Академию. Весь такой важный, в чёрном фраке, с огненным хлыстом на поясе. Богатый и знатный. А ещё жутко красивый, будто дьявол поднявшийся из преисподни. Весь наш выпуск от восторга едва ли у него в ногах не валялся. Но он, шельма, знал, за кем идёт. И смотрел только на прабабушку твою. В тот же вечер она ушла из пансиона. Забегала после ещё пару раз, со старой подругой поговорить. А потом и исчезла совсем.

В её словах слышалась такая горечь и боль, что сердце защемило. Только я так и не поняла, что для женщины оказалось худшим испытанием — разлука с подругой или то, что герцог де Вельренс предпочёл не её.

— А где же вы на этой фотографии? — спросила я.

— Я? Как же это я? — женщина непонимающе посмотрела на меня, но вдруг лицо её резко стало злым:- А, догадалась! Ну смотри! Вот я, вот! — ещё сухая рука ткнула в альбом.

Метресса директор стояла на фотографии рядом с моей бабушкой и улыбалась. Она была очень красива в молодости. А это говорит о том, что магическая аномалия настигла женщину позже.

— Видишь, какая я была?! Видишь?! А это все он виноват! Он выбрал её. Её, хотя клялся, что это Я стану его женой. Но видимо, я оказалась недостаточно знатной для герцога. А теперь посмотри, что со мной?! — жуткая гримасса исказила её лицо. Я попятилась. — С того дня я стала стремительно стареть. Теряла год жизни за один день. За два месяца превратилась в старуху. Ты можешь себе представить, что значит потерять красоту, когда тебе восемнадцать лет?! Все друзья отвернулись от меня. Им было стыдно находиться рядом. А все мужчины…Кому нужна такая уродина? — одинокая слеза скатилась по её щеке. — Я стала фактически хранителем Академии. Год за годом выпускала юных красавиц, втайне завидуя им. У них впереди вся жизнь. А моя жизнь закончилась в тот день, когда любимый взял в жены мою лучшую подругу. Я все же думаю, что она приворожила его. Он изменился за один день. Так не бывает, не бывает!- женщина хрипло закашлялась, а когда приступ прошёл, продолжила:- Но Светлейшая её покарала. Из четырёх сыновей выжил только один, да и тот сгинул после рождения первенца.

Я не знала, что сказать, поэтому молча слушала. Эта пожилая женщина пережила многое за свою жизнь. И, возможно, первый раз решила открыть кому-то душу. Пусть даже и правнучке своего возлюбленного.

— Год за годом я смотрела, как единственное, что мне дорого, разрушается под властью времени. Семьи не стало. Бывшие друзья женились, растили детей и умирали. Потом умирали их дети и даже внуки. А я до сих пор жива, а-ха-ха-ха. Даже Академия — и та превратилась в захудалый пансион, куда идут только сироты и девчонки в затруднительном ха-ха положении. Но и пансиону недолго осталось. Стены не вечны, в отличие от меня…

Женщина опустилась на пол и отвернулась от меня. А потом глухо пробормотала:

— Как символично, что тебя отправили сюда. Уж не начало ли это моего конца? Да? Да-а-а… Убирайся отсюда, Кэролайн де Вельренс. Ты и так достаточно узнала.

И я не стала спорить. Ушла, не оглядываясь. Глупцы те, кто думает, что слушать легко. Нет, не легко.

Мне было до слез жаль старую женщину с тяжелой судьбой. Как и Мару, Дрейниру, Ребекку и ту девушку со стеклянным взглядом.

Мне было жаль Академию благородных метресс, которая превратилась в пристанище сломанных душ.

***

Может быть, кто-то из вас задаётся вопросом: для чего я описываю этот период своей жизни? Ведь здесь не идёт речь об интересных происшествиях и захватывающих приключениях.

Но жизнь далеко не так проста, как кажется на первый взгляд. А эти события из далекого прошлого оставили неизгладимый след в моем сердце. И заставили немного повзрослеть.

По крайней мере, наивности поубавили так точно.

​​​​​​Рафаэль дель Шеверн

Я смотрел вслед уезжающей карете и…грустил? Пожалуй, да. Вроде бы так называется то чувство, когда боль концентрируется где-то в области груди и тянет, тянет, тянет. И на глаза отчего наворачиваются слезы, хотя я в последний раз плакал, когда мачеха сказала, что ненавидит меня.

Эта девчонка, Кэри… Залезла прямо ко мне в душу и свесила ножки. Но я почему-то не сержусь на такое самоуправство. Наоборот, мне тепло оттого, что теперь в сердце на том месте, где была пустота от заблокированной магии, пылает огонь. Её огонь.

Помнится, пару раз она грозилась меня поджечь. Что ж, у неё получилось. Только, совсем не в том смысле, что предполагалось.