Не знаю. Никогда не задумывалась о том, как он выглядит. Это был просто… он.

Убираю прядь его волос, чтобы посмотреть в глаза, которые больше не видят. Когда-то они были серыми, а теперь… черные.

Дрожащими пальцами опускаю ему веки. Хотя, какая разница? Это больше не его глаза.

— Я люблю тебя.

Больше мне нечего сказать.

Каким-то чудом — сама не знаю, как — мне удается подтащить его к озеру и, продолжая держать за руку, опустить в воду. Слезы пеленой застилают глаза.

— Прощай.

Крепко сжимаю его руку. Смотрю в его лицо в обрамлении светлых волос и не хочу отпускать. Я не отпущу, никогда…

Одно из существ вцепляется в него, и я сдавленно всхлипываю, глядя на длинные зеленые пальцы; оно тащит его на дно. Может, позволить им утащить и меня…

На автомате отдергиваю руки, отпуская его, и беспомощно наблюдаю, как он исчезает в глубине. Люциус Малфой… существа забрали его, полагая, что он — грязнокровка.

Он ушел.

В последний раз я видела его.

С тихим стоном опускаюсь на землю, изнуренная и опустошенная. Хочу уснуть здесь. И никогда не проснуться.

Рон кладет руку мне на плечо.

— Вставай, Гермиона. Время уходить.

Нет.

Отпихнув его руку, сворачиваюсь клубком.

— Я не пойду.

— Ты должна, родная. Здесь нельзя оставаться.

Обхватываю голову руками. Я хочу, чтобы все вокруг исчезло.

— Я не могу.

— Нет, можешь.

Всхлипываю.

— Ты не заставишь меня, Рон. Пожалуйста, оставь меня.

Но он хватает меня за плечи и встряхивает.

— Послушай, — настойчиво начинает он. — Ты через многое прошла. Мы через многое прошли. Мы видели такое, чего никто не должен видеть, и мы выжили!

Сглатываю очередной жалобный стон.

Он помогает мне встать на ноги.

— Он не выжил, но ты жива, — шепчет он. — Ты жива. Посмотри на меня, Гермиона, посмотри на меня!

Голова едва слушается меня. Наши с Роном взгляды встречаются.

— Ты выжила, — повторяет он.

В ушах стоит гул.

— Помнишь, когда меня только схватили? Беллатрикс тогда сказала, что мы сдохнем, как только они с нами закончат. Но мы живы, Гермиона. По прошествии стольких месяцев мы все еще живы.

Икнув, тяжело вздыхаю.

— Я так устала, Рон.

Он держит меня за подбородок, не давая отвернуться.

— Не смей сдаваться, — яростно шепчет он. — Только не сейчас. Не после всего.

Подаюсь вперед, облокачиваясь лбом на его грудь, у меня так кружится голова.

— Я не знаю, смогу ли.

Он зарывается пальцами в мои волосы.

— Ты не одна, Гермиона.

Медленно обдумываю его слова.

Он прав. Я должна жить. Научиться жить дальше.

Но это так трудно.

— Пойдем.

Взяв меня за руку, он помогает мне забраться в лодку, а затем отталкивается ногой от берега.

Смотрю, как дом, приютивший нас в последние месяцы, постепенно скрывается за темной дымкой. Сказочный замок из книг моего детства — я представляла его именно таким.

Пугающим.

Но прекрасным.

Отворачиваюсь. Я больше не верю в сказки.

Я больше не верю в Бога. Это всего лишь очередная сказка.

Рон молчит. И я тоже.

Без него лодка кажется пустой. Прежде он всегда был рядом.

«Так давно… ты помнишь?»

Всхлипываю. Как он мог спрашивать меня, помню ли я?

Я чувствую тепло его ладони, хотя сжимаю в руке только воздух.

Мы уплываем из пещеры под открытое небо. В сумерках оно кажется грязновато-синим, а на горизонте уже загорается рассвет.

Почему солнце встает? Почему Земля вертится? Почему мир продолжает существовать, когда он мертв и я мертва вместе с ним?

Проблеск зеленого под поверхностью воды привлекает мое внимание.

Зеленые, блестящие, пустые глаза смотрят на меня. Одна пара. Две. Три…

Внезапно в голову приходит ужасная мысль: станет ли он… одним из них?

Я… господи, надеюсь, что нет.

Может быть, дать им утащить меня на дно, в бездну, где беспросветно темно и холодно. Тогда мы могли бы плыть сквозь тьму вместе, отныне и навсегда, аминь.

Рон открывает флакон с кровью и льет ее в воду, прогоняя существ обратно в пучину. Кровь клубится в воде, спирали алого растворяются, — чистейшая кровь Нарциссы Малфой.

Она выглядит точно так же, как и моя.

— За что ты так меня ненавидел? — шепчу в пустоту. — Почему ценил свою жену больше, чем меня?

Ответа нет. И никогда не будет. Люциус никогда откровенно не говорил мне, почему так сильно ненавидел меня, потому что я никогда и не понимала его ответов на этот вопрос.

Ненавижу его за это. Если бы он только был честен сам с собой, если бы не был таким трусом, мы могли бы сбежать еще несколько недель назад, и сейчас он был бы жив, и мы были бы вместе. Не только потому, что не могли представить жизни друг без друга, но и потому, что были бы вынуждены держаться вместе.

— Гермиона? — шепчет Рон.

— Ничего, — отрицательно мотаю головой.

И, закрыв глаза, бормочу мантру во имя выживания.

Я смогу жить. Я должна жить. Я смогу жить. Я должна…

Лодка ударяется о берег.

Открываю глаза.

Мы на месте. На другом берегу. Снова в стране живых.

Выбравшись из лодки, Рон протягивает мне руку, чтобы помочь.

Едва мои ступни касаются берега, лодка отплывает обратно, исчезая в тумане.

Поворачиваюсь к Рону.

— Можно? Минутку…

Он сжимает губы, но кивает, отходя от меня на несколько шагов.

Поворачиваюсь обратно к реке.

Однажды он сказал, что скорее умрет, чем оставит меня.

Мне еще так много хочется у него спросить. Например, что он думал и чувствовал ко мне, ик Рону, к своим жене и сыну.

Я хотела бы узнать, смог бы он стать хорошим отцом во второй раз.

— Ты должен дождаться меня, — мой шепот растворяется в ледяном воздухе. — Обещай мне.

Тишина в ответ.

Гарри рассказывал, что слышал голоса по ту сторону завесы в Отделе Тайн. Он клялся, что слышал их. Я думала, он заблуждается, даже когда Луна сказала, что тоже их слышала…

Но некоторые вещи не поддаются объяснению — так часто повторял Дамблдор.

Мне остается лишь надеяться, что он ждет меня. Даже там, в небытии.

Легкий ветерок играет с моими волосами.

Будет ли оно так же? Если там что-то есть, после, будет ли оно так же, как было при жизни?

Интересно, как долго ему придется ждать? Время может идти очень медленно, когда ты ждешь чего-то.

Но я тоже вынуждена ждать. До конца своей жизни. А пока… мне нельзя больше здесь оставаться.

Прикосновение теплой ладони пробуждает меня к реальности, Рон стоит рядом со мной.

— Готова?

Нет, Рон, не готова. И никогда не буду. Только ты об этом никогда не узнаешь.

— Да, — твердо киваю.

Какое-то время мы бредем по открытой местности, и я абсолютно спокойно смотрю, как утреннее марево окрашивает землю в тусклый оранжевый.

Говорят, нельзя смотреть прямо на солнце.

Но после всего, что я повидала, я смогу выжить, даже заглянув в самое сердце ада.

Ад. Мы только что сбежали из ада.

Я думала, что умру там. Думала, Люциус сам убьет меня.

Как всегда. Он пошел по легкому пути, обрекая меня на страдания. И он все еще выигрывает. Даже будучи мертвым.

Или нет? Или на этот раз выиграла я? Я научила его любить. А значит, он был небезнадежен. Но спасая его, я его убила.

А вот ему не удалось убить меня.

Провожу ладонью по животу.

Надеюсь, этот ребенок стоит его смерти.

Луч света появляется из-за горизонта, ослепляя, заставляя глаза буквально гореть и плавиться.

Я так давно не видела солнечного света.

— Она велела идти вверх по холму, — шепчет Рон.

Поворачиваюсь и натыкаюсь на его грустную улыбку.

— Я все еще здесь, Гермиона. У нас все будет хорошо.

Он переплетает пальцы наших рук.