Сплетни в одно ухо влетают, в другое — вылетают. Ничего из этого для меня не важно. Мне просто нужно закончить свою работу, и я смогу убраться отсюда хоть к черту лысому, лишь бы подальше от идеальной жены Люциуса, его злобной свояченицы и мерзкого сынка.

— Я не разрешаю тебе уйти, Грэйнджер, — тихий шепот.

Я перестаю дышать и, подняв глаза, вижу перед собой Драко, который смотрит на меня убийственным взглядом.

Беллатрикс и Нарцисса не слышат его. Они слишком поглощены болтовней, слава Богу.

Опускаю глаза на стол, сосредотачиваясь на каплях вина на полированной деревянной поверхности. Я не должна слушать его. Не буду…

Но, как и отец, он ненавидит, когда его игнорируют.

— Ты меня слышала? — едва слышным шепотом произносит он. — И не надейся: я не забыл о том, что видел. Ты еще поплатишься за то, что пытаешься сделать, уж я об этом позабочусь.

Беллатрикс громко смеется над тем, что сказала Нарцисса, и это заглушает слова Драко.

— Прошу тебя, Драко, не надо, — в отчаянии шепчу я.

Незаметно для Беллатрикс и Нарциссы он делает пасс в воздухе палочкой.

— Муффилато! — шепчет он.

Теперь он может говорить все, что вздумается, никто не услышит нас. Я поймана в ловушку — в плотный звуконепроницаемый пузырь.

— Продолжай вытирать стол и не смотри на меня, — продолжает Драко. — Не хочу, чтобы они знали, что мы разговариваем. Тетушка бы не одобрила, и я не хочу, чтобы у мамы появились какие-либо подозрения.

Прерываюсь на секунду, но тут же продолжаю скрести стол, как загипнотизированная, наблюдая за своими руками.

— Я знаю, чего ты добиваешься, — шепчет он.

Не слушай его, смотри на стол и не слушай.

— Ты меня слышала? — шипит он. — Я разгадал твою игру, Грэйнджер. И я предупреждаю тебя: оставь это.

Хочется кричать. Осыпать проклятьями мелкого ублюдка, бросить ему в лицо всю правду о том, что в действительности происходит, но я не могу. Я должна взять себя в руки.

— Мой отец заботится о тебе, и одному Богу известно, почему. Я вижу это, — в его голосе столько яда. — Остановись сейчас, пока все не зашло слишком далеко, иначе, клянусь, грязнокровка, если попытаешься увести его у моей матери, я заставлю тебя пожалеть об этом.

На мгновение поднимаю на него глаза и натыкаюсь на твердый, полный отвращения взгляд.

— Мой отец далеко не слабак, — шепчет он. — Он величайший человек из всех, кого я знаю. Можешь сколько угодно вертеть перед ним хвостом, он не попадется на удочку. На случай, если ты забыла, напоминаю: ты — грязнокровка, и поэтому он никогда, никогда не прикоснется к тебе.

Спокойно смотрю него, хотя внутри бушуют огненные вихри.

— Ничего подобного не происходит, Драко, — ложь дается с трудом, комом вставая поперек горла.

Он прищуривается, и сквозь щелочки, в глубине его глаз, я ясно вижу отражение ненависти, годами копившейся в нем.

— Пусть и дальше так будет, — предостерегающе произносит он. — Фините Инкантатем!

Он дает понять, что разговор окончен.

Выпрямившись, кладу тряпку в карман платья, чувствуя, как ткань тут же намокает. Неприятное чувство — влажная прохладная материя раздражает незащищенную кожу бедра.

Неотрывно смотрю себе под ноги.

— Что-нибудь еще… мисс? — последнее слово почти приводит меня в ужас.

Продолжаю смотреть вниз, не решаясь поднять глаза на нее. Я еще могу посмотреть в глаза Беллатрикс, но только не ей.

Совесть не позволит.

Беллатрикс весело хихикает.

— Мисс? — переспрашивает она. — Ну, по крайней мере, это обращение отличается от тех, какими ты обычно награждаешь меня.

Лицо горит от злости. Я хочу уйти. Почему они меня не отпускают?

— Ох, дорогая, — мягко произносит Нарцисса. — Какими… недалекими могут быть магглы.

Меня охватывают досада и раздражение. Я чувствую себя рядом с ней такой неуклюжей, глупой деревенщиной. Бога ради, да отпустите уже меня!

— А чего ты ожидала? Ты хоть раз встречала маггла, демонстрирующего хорошие манеры или превосходный вкус? — сквозь смех спрашивает Беллатрикс.

— Но вынуждена заметить, — безжалостно продолжает она, — что после стольких часов, проведенных с грязнокровкой, Люциусу, наконец-то, удалось научить ее некоторым манерам.

Резко вскидываю голову и встречаю взгляд Беллатрикс, в котором сквозит неприкрытая радость и триумф. Она, может, и забыла ту ночь, когда чуть не убила меня, и тот случай, когда я плакала у двери в комнату Люциуса, но ее подозрения все еще при ней.

Замолчи, заткнись, тупая сука, ЗАКРОЙ СВОЙ РОТ!

Не глядя на Нарциссу, вновь возвращаюсь к созерцанию пола под ногами.

Но нет на свете силы, способной заткнуть Беллатрикс.

— И все же это заняло у него много времени, — продолжает вещать она. — Только Богу известно, сколько раз он пытался научить тебя знать свое место. День за днем он проводил с тобой, и казалось, это никогда не закончится…

Она прерывает монолог, резко вздохнув.

Чуть поднимаю голову: она держится за запястье, вздрагивая от боли.

Слава Богу. Значит, все-таки есть что-то, что может заставить ее замолчать. И плевать, что это что-то — воплощение истинного зла.

Быстро обвожу взглядом стол: Драко в точности копирует свою тетю — вцепившись в руку, хмурится от боли.

— Темный Лорд? — спокойным тоном интересуется Нарцисса.

Беллатрикс молчит, но глаза ее лихорадочно блестят. Она закатывает рукав и смотрит на горящую метку — иссиня-черный немного вздувшийся череп на полупрозрачной бледной коже, — а затем с любовью и благоговением проводит по ней большим пальцем.

Драко же выглядит бледнее обычного, и не желает даже смотреть на эту уродливую отметину на его собственной руке.

Было ли мне когда-либо жаль его? По-настоящему жаль. В конце концов, как он мог пойти против того, к чему его всю жизнь готовили?

Взгляд Нарциссы, направленный на сына, смягчается на мгновение, а потом она кивает.

— Тогда вы должны идти немедленно.

Им не нужно повторять дважды.

Оба синхронно поднимаются, со скрежетом отодвигая стулья, и буквально вылетают из комнаты. Только сейчас я понимаю, что какое-то время даже не дышала. Дверь громко захлопывается за ними, и мы остаемся одни. Я и его жена, его прекрасная, идеальная жена…

Некоторое время я стою, уставившись в пол, разрываемая противоречивыми чувствами.

Нужно сию же секунду убраться отсюда. Не могу смотреть на нее, особенно теперь, когда мы один на один…

Интересно, было бы легче, будь Люциус здесь?

Еще несколько секунд проходят в томительном молчании. Я не знаю, что делать. Наконец я чуть приседаю — что-то вроде неуклюжего реверанса — и поворачиваюсь к выходу.

— Полагаю, тебе нужно мое разрешение, чтобы уйти, — холодно произносит она.

Замираю на месте.

Черт, черт, черт! Бога ради, я просто должна пережить это…

Сильно прикусив нижнюю губу, поворачиваюсь на ватных ногах.

Но вместо того, чтобы поднять голову, упрямо смотрю себе под ноги. Мне не хватает смелости взглянуть ей в глаза.

— Да, мисс, — тихо произношу я.

Отодвинув стул, она встает и обходит стол, останавливаясь передо мной. Острые носочки ее несомненно дорогих туфель выглядывают из-под подола шелкового серебристого платья.

Прячу под подол своего платья босые ступни: мне почему-то не хочется, чтобы она знала, что отныне я не имею даже пары обуви.

— Дай-ка я на тебя посмотрю, — тихо произносит она.

На мгновение закрываю глаза, глубоко вздыхая. Мне надо успокоиться.

Нельзя дать ей понять, что я что-то скрываю.

Открываю глаза и поднимаю голову, глядя на женщину, которая намного старше меня и намного прекраснее.

Она словно… она слишком выделяется среди других людей, как бы светится изнутри неземным светом. Одежда, волосы, кожа… все сияет и переливается. Само совершенство. Чистая, непорочная, незапятнанная…

Грязь, порок, низость никогда не посмеют коснуться ее.

Она с осторожностью смотрит на меня.