За стенкой раздались охи и вздохи. Скрипела кровать. Светка жила при гостинице, как и Тоня. Но Тоня жила внизу. Значит, это Бурый с моей несостоявшейся подругой развлекался. Прям как насмешка судьбы. Кто-то снимает сливки, а кто-то скулит от неудач.

В той жизни я отгородился от жизни, уйдя в работу. Гребанное воспитание не позволяло делать то, что могло испортить настроение матери. Мы с отцом жили считай ради неё. Это было как-то глупо. Вроде я и понимал это умом, но всё равно не мог решиться порвать эту зависимость от неё, начать жить так, как считал нужным. Проще было спрятаться от проблем. Если я не мог чего-то изменить, если я боялся что-то сделать, то я отгораживался делами. А что я делал сейчас? Почувствовав свободу, я потерял голову. Чтоб заниматься делом, кинулся доказывать всем, что я чего-то могу. При этом проигрывая и уповая наудачу. Глупость. Человеческая глупость неисправима. В соседней комнате всё продолжали развлекаться. Надо всё-таки себе девчонку завести. В той жизни с ними не получалось. Мать никого не одобряла. И чего я ей не перечил? Столько всего было упущено…

Я закрыл глаза. Тридцать лет. Сейчас мне было бы уже сорок семь. А я всё ещё оставался ребёнком, которого толком ничего не знал в этом мире. Может и правильно было начать жизнь с нуля в новом мире. Я ведь был как человек с задержкой развития. Научился считать, читать и писать, но совсем не умел общаться с людьми, не умел и не хотел под них подстраиваться, закрываясь в коконе, стараясь сглаживать конфликты и признавать вину, даже если я и был не виноват. Серая амёба, которая не понимала, что всё зависит от неё. Сейчас я это понимал. В новом мире, в другом теле. Более слабом. Вот сейчас мне подошло бы заняться наукой, но я хотел драться и побеждать, чтоб больше ни одна тварь не решила меня сожрать. А тогда и девчонки появятся. Бурый был прав, пока ты слаб и не можешь защитить, на тебя не будут обращать внимания.

Пришлось потратить две недели, чтоб раны затянулись. Я ушёл из кабака. Оставаться там на всю жизнь я всё равно не планировал. Так как водителем автобуса меня не взяли, из-за роста и веса. Никто не поверил, что я смогу выжить, если сломается автобус и придётся его чинить. Пришлось идти на рыболовное судно помогать рыбу ловить. Туда меня взяли. Адская работа. Грязная и тяжёлая, но при этом с налётом романтики и соли. Получил я за это копейки. Чуть больше, чем получал в кабаке. Меня сильно по деньгам ущемили, так как не посчитали, что от меня не было большой пользы.

Тогда пришло понимание, что, даже если я буду вкалывать больше других, они не заметят этого или сделают вид, что не заметят. Мне нужно было выбирать: оставаться жить на вторых ролях или выбиваться в первые ряды.

Всё это время я прокачивал ловкость. Начиная от кидания меча в стену, заканчивая хождению по скользкому бревну. Хотя я продолжал тренироваться, выполняя физические упражнения, прокачивая выносливость и силу, мышцы нарастить так и не получилось. Но ведь не всегда мышцы имеют вес.

Был зимний дождливый день. Я ушёл за город. Там была база тренировки городовых, которые охраняли покой нашего городка от чудищ и лихого люда. Зимой тренировки сокращались и там можно было позаниматься на тренажёрах. Я кидал в мишень нож, думая, что к концу зимы по местным меркам мне стукнет восемнадцать и тогда можно будет учиться стрелять. Попробовать податься в городские стражи…

Выстрел. Я упал на землю. Откатился в сторону. И какой идиот решил в меня пострелять? Спрятавшись за бревном, что стояло рядом. Выглянул из-за укрытия и чуть опять не схлопотал пулю. Кто-то ведь явно играется. Таких врагов, что желали моей смерти у меня не было. Или раньше не было, а теперь появились.

Пока я обдумывал, кто мог так забавляться, сам же думал, что делать. В пятидесяти метрах от меня был окоп. От стрелка можно было спрятаться там. Проскользнуть между мешками, наполненными песком по бревну. Сигануть в просвет между брусьями, проставленными наискосок, а там и до окопа недалеко. Оставаться около бревна было опасно. Стрелок продолжал тратить на меня пули. Стреляли по звуку из карабина. Шесть зарядов. Четвёртый выстрел, пяты, шестой. Перезарядка. В этот момент я и побежал. И ведь не жаль на меня пули. Тут уже можно и загордиться. Я уже проскользнул между мешками с песком, когда стрелок начал стрелять мне вслед. Один раз, чуть не задел, но я вовремя пригнулся. Пролез между брусьями и пустился бежать к окопу. Согнувшись, скользя по грязи и лужам, под дождём и пулями, я лишь заметил, что стрелок засел со стороны вышки, что стояла на полигоне. И оружия нет, чтоб ответить. Идиотизм. Придётся ждать, когда кому-то надоест патроны тратить. Надоело тратить после того, как я оказался в окопе. Она спускалась, закинув карабин за спину. Я не видел её раньше в городе, иначе запомнил бы. Здесь женщины редко брались за оружие. Эта была при оружии, ножах и в штанах. Лёгкая кожаная броня, что доходила ей до бёдер, наручи до локтей с чешуйчатыми пластинами, ботинки до колен со стальными вставками — она была одета лучше наших городовых. Шлем прятал волосы, но оставлял открытым лицо. Не особо высокая, но выше меня на полголовы. Лет тридцати, может и меньше. Лицо у неё было обветренным, загорелым и делало её старше. За доспехом фигуру было не разглядеть, но она точно не была хлипким созданием.

— Вылезай! Убивать не стану! — крикнула она.

— А какого стреляла?

— Проверить тебя хотела. Работа есть.

— Быть мишенью? Я несогласен, — ответил я. Она рассмеялась.

— Нет. Ты для других целей нужен. Или неинтересно? Вань, думай быстрее.

Рисковать или нет? С одной стороны, она меня могла сейчас прикончить, а с другой… Что-то мне подсказывало: если бы она захотела, то меня бы уже не было в живых. Я выбрался из окопа. Она стояла около брёвен и курила, не обращая внимания на дождь.

— Чего за работа? — подходя к ней, спросил я. Оценивающий взгляд, ленивая улыбка.

— За железом поедем, — растягивая слова, сказала она, наблюдая за моей реакцией.

— Допустим. С кем хоть дело имею? Представиться ты забыла. Кто ещё в деле?

— Джули. Бродяжничаю понемногу. А в деле помимо нас с тобой будет ещё двое.

— Почему я?

— По рекомендации Бурого. Так как? Согласен? — спросила она.

— Нужны детали…

— Выезжаем по весне. До этого формируем команду. Семьдесят процентов нам с Бурым. По пятнашки вам с напарником. Если первое дело выгорит и себя норм покажете, то пересмотрим проценты. Хотя получите на руки достойно. Весьма достойно. Уж точно больше, чем ты получал в кабаке, — ответила она.

— В чём работа заключается? Если на караваны нападать, то я пас.

— Чего так? — спросила она.

— Того. Не моё.

— Мы за железом едем. Ночуем в степи. Без стен.

— В машине?

— Можешь на свежем воздухе, — усмехнулась она. — Если опасаешься тварей, то пойму.

— Их только дурак не опасается.

— Это понятно, что каждый. Я о другом. У некоторых ненормальная фобия на эту тему. Знаешь, из тех, кто из дома в сумерки не высовывает носа, боясь собственной тени.

— Тени я не боюсь, но и кормом становиться не собираюсь.

— Это хорошо. Самоубийцы нам не нужны. Спонсирую мероприятие я. Оружие с меня, как и расход на подготовку. Пока не пристреляемся, то никуда не поедем. Бурый говорит ты каждый день тренируешься?

— У меня оружия нет. По малолетству. Отец разрешение не дал. А так, да. Болтаться в хвосте не собираюсь.

— Но пока болтаешься где придётся.

— Пока из-под опеки не вышел, то приходится. Без документов ни в один город не въедешь, — ответил я.

— Не, въехать можно, но долго не пробудешь. Хотя в некоторых городах договорились на радиосообщение. Делают запрос: откуда такой без доков приехал. Получают ответ. Если всё чисто, то выдадут новые взамен потерянных. А так, право одной ночи и катись до своего города устанавливать личность. У тебя днюха когда?

— В конце зимы.