— Это лучше, чем вновь на чай садится, — ответил я.

— Вань, тебе ведь не так много лет. У тебя нет мыслей где-нибудь осесть. Девчонку какую найти. Или планируешь всю жизнь глотки резать?

— А тебе на кой о моих планах знать? Или хочешь мне сосватать кого? — покосился я в его сторону. Ещё час назад я бы его послал с этими вопросами, но после сытной еды и тепла, настроение было весьма благодушным. Это как надо мало человеку, чтоб почувствовать себя хорошо: дерьмо на улице и тепло внутри комнаты.

— Пытаюсь понять с кем имею дело.

— Маньяк или нет?

— Твои мотивы и цели, — поправил Грег.

— А нет не мотивом, ни целей. Живу, потому что живой. Как помру, так начну сначала. Я уже оседал два раза. И жена есть. Скоро ребёнок будет.

— Так чего ты здесь забыл?

— Нужно было кому-то с вами ехать, — ответил я. — А вот ты чего тут забыл? Ещё и ко мне нянькой пошёл.

— Дома ничего не держало, — ответил Грег. — Подозревать меня не надо…

— Брось. Если не Кэп, то Майор тебе приказ дал, грохнуть меня, если я дурить начну. А ты пока не решил дурость это всё или образ жизни? Я и сам не знаю. Мне не приносит удовольствие то, что я делаю. Но как-то изначально повелось, что с ножами я дружу лучше, чем с револьверами. Да и патроны тратить лишний раз неохота. Чувства вины и кошмаров по ночам у меня нет, как нет и чувства брезгливости. Я выполняю свою работу и всё. Без фанатизма и желания замочить как можно больше людей. Единственное, что когда на пути попадаются подонки, то приходит чувство удовлетворения, что одной мрази на этом свете стало меньше. Одно время и сам себя считал мудаком, который легко перейдёт черту, если это будет в его интересах. Сейчас думаю иначе. Я не лучше и не хуже других. Мразью не стал, но и хорошим человеком не являюсь. Знаешь, один из многих и единственный в своём роде. Что это значит? Что есть работа, которую надо делать независимо от того, нравится она или нет. Я к ней отношусь нейтрально.

— Результата можно добиться разными способами, — ответил Грег.

Я дискуссию продолжать не хотел. Тепло разморило. Вытянув ноги на лавке, я оперся спиной о стену и закрыл глаза. Дремота не мешала работать голове. Результата можно добиться разными способами. Знать бы какой из этих способов верный. Вот было бы хорошо, чтоб при рождении давали бы на выбор несколько вариантов сценария на выбор. Тогда можно было спокойно идти по жизни и знать, что в этой сцене нужно сделать такой выбор, а в другой поступить так-то. Для этого достаточно выучить роль и ни о чём больше не думать, ведь сценарий уже написан. Но жизнь — это не сценарий. Каждый раз приходится выбирать способ решения проблемы и не факт, что этот выбор будет правильный. Ошибки неизбежны и назад откатить не получится, чтоб сцену переиграть. Когда-то я решил, что должен выбраться из той жизни, которая была написана для паренька со слабым здоровьем и хилого телосложения. Для этого в сценарий пришлось добавить в изначальный сценарий жестокости и резких поступков. В прошлой жизни я на такое бы не решился. А тут хотелось посмотреть, как это делать то, что не могут другие. И в итоге вышло никак. Я не чувствовал, что делаю что-то правильно или где-то ошибаюсь. В данной сцене сценария, который я писал для себя, нужно было поступить именно так. И пусть это вызвало недовольство Грега. Но важно ли мне было его мнение? Я мог бы пытаться с ним подружиться, чтоб перетащить на свою сторону и из палача превратить в друга. Но на его место придёт другой палач. Ужом извиваться и хитрить было не в моём характере.

Сейчас ножа в мою спину не будет. Я им был нужен хотя бы для того, чтоб не пачкаться самим. Сегодня они это поняли. Любые зверства можно будет свалить на мой отряд. Осталось лишь доказать, что я могу играть роль лидера отряда. А я это докажу. Дальше нас искупают в грязи. А под конец войны, когда мы перестанем быть нужны, то пойдём под нож, как скот. К финалу войны я и попытаюсь придумать, как выбраться из этой ловушки.

Интересно осознавать как хрупки человеческие отношения. Вот общаешься, делишь один котелок, а по итогу оказывается, что доверять никому нельзя. Или это я такой мнительный? Хотя почему не быть таким? Когда-то я доверял Бурому, а в итоге чуть за это головой не поплатился. К людям надо относиться с настороженностью. С оглядкой. Слишком многие хотят выехать на чужом горбу, при этом не задумываясь какого это подставлять свой горб. Осторожность и внимательность, но не паранойя. Это и есть залог успеха. С этими мыслями я и провалился в сон.

Что-то холодное и твёрдое коснулось моей руки. Открыв глаза, я увидел перламутровую. Она стояла рядом со мной. Об этом говорило лёгкое колебание воздуха. Зачем-то упиралась мне в руку башкой. Я потрепал её по холодной черепушке и посмотрел по сторонам. Рассвет. Печка прогорела. Одежда высохла. Грег спит рядом за столом, положив голову на руки. Вокруг тишина. Словно и не было той ночи, которая напоминала мясорубку, в которой перемололо людей. Пора было просыпаться и продолжать работу.

Тряханув Грега, я вышел во двор. Мелкий дождь. Серое небо. Перламутровая крутилась рядом. Тишину нарушили подъезжающие машины военных. Им не терпелось посмотреть на результат работы моих пёсиков. В свете начинающегося дня их работа выглядела впечатляющей. Я же стоял на крыльце дома и курил, думая, а как мы отряд-то перевозить будем. Верхом на машинах? Хотя… Почему бы и нет? Что-то не было у меня уверенности, что я много людей наберу. Хотя для этого надо было смотреть по камерам.

— Утро выдалось далеко не добрым, — сказал Грег.

— Смотря как посмотреть. Живы ведь. Лучше скажи, Кэп будет участвовать в формировании отряда или сами работаем? Он вроде мне дал свободу действий, но мало ли…

— Идея твоя. Работа твоя.

— Тогда пошли. Чего долго резину тянуть?

Примерно как я и предполагал, в здравом уме и твёрдой памяти остались единицы. Больше всего меня поразил один парень, который сидел в углу камеры и что-то грыз весь в крови и с бешеными глазами. Вокруг всё было в крови. Трупы валялись как попало с вырванными кусками плоти. Неожиданно парня начало рвать кровью и этими кусками, которые он походу глотала не прожёвывая. Грега рвало где-то в стороне. Я же достал револьвер и двумя выстрелами закончил существование этого зверя, что раньше был человеком.

— Странно, что вой шакалов так действует на людей. Не первый раз сталкиваюсь с приступами сумасшествия. Но чтоб вот так с катушек слетать…

— Это ты такой стальной.

— Не в этом дело. Сам посмотри, они сидели в камерах. Шакалы до них бы не добрались. Но при этом парень слетел с катушек и своих погрыз. Я этого не понимаю.

— Твари напали на каторгу. Охрана отстреливалась. Заключённые не знали о наших планах, поэтому могли подумать, что в итоге останутся запертыми в камерах и сдохнут от голодной смерти. Страх смерти в замкнутом пространстве вместе со страхом перед тварями помноженный на изменения сознания в связи с психотропным чаем — всё это может привести к неожиданному эффекту, — ответил Грег, вытирая рот и припадая к фляжке.

— С этой точки зрения, согласен. Забываю, что на ситуацию можно смотреть с разных точек и от этого она будет приобретать другой смысл. — Я стал открывать следующую камеру.

— Мне теперь эта хрень будет в кошмарах сниться.

— Да ладно тебе, это ерунда. Есть вещи и страшнее.

— Даже знать не хочу об этом.

— Повезёт, так не узнаёшь, — ответил я. — Опа, интересное приветствие.

Я смотрел на повесившегося мужика, который болтался прямо перед дверью на своих штанах.

— Хоть сняли бы его. Какого он дорогу загораживает? — сказал я.

— Защита от тварей, — ответил один мужик, что лежал на кровати.

— Снимайте его и на выход, — ответил я.

— Тут безопасно, а там твари, — возразил другой.

Уговаривать я никого не собирался. Дождался, когда снимут труп и избавился от трусов и тех, у кого присутствовал сумасшедший блеск в глазах. Остальные были выгнаны во двор под присмотром перламутровой. Кого-то она цапнула за ногу. Но я пока не стал с ним разбираться. Дал шанс.