У каждого из нас свой путь. Раньше я не мог понять этой фразы. Каждый день на работу и с работы ехало по одной дороге большое количество людей. Даже не большое, а огромное. Тысячи человек прИезжали на машинах и автобусах по шоссе, шли вдоль него, останавливались на остановках. И для всех этих людей данная дорога была общей, но стоило кому-то свернуть с шоссе на соседнюю улицу и шоссе прекращало быть Его дорогой. Он к ней поворачивался спиной, делая выбор в отличие от других, для которых выбор ещё предстояло сделать: свернуть на ту дорогу, которая привела бы к заданной цели будь то работа, учёба, поликлиника, дом. Человек сам выбирал дорогу, по которой идти. Выбирал свой путь. У каждого он был свой, похожий и такой разный.

Я не мог понять, что в этот раз сделал не так. Почему меня мой путь привёл уж совсем в дикие места, где я никогда не стремился оказаться, а именно за решётку. Виновато в этом было моё самолюбие? Чувство вины? Желание быть сильным? Я мог спокойно уйти. Света бы пережила. Блин, ну не первый раз её имели. Так чего я полез их резать? У меня не было тяги к убийству людей, но и в тот момент, да что говорить, сейчас эти мысли никуда не делись, я посчитал своим долгом избавить окружающих от этих мерзавцев. И пусть я стал таким же, но чувства вины не было. Было и понимание, что я сделал плохую вещь, а значит за это нужно понести наказание. Всё логично, только моё поведение для меня было далеко от логики. Я его не понимал.

Если всё время бежать от проблем, от решений, то странно, когда эти решения начинаешь принимать. Осознанно принимать. Не под влиянием юношеского максимализма и желания доказать другим, что ты можешь, или когда польщаются золотыми горами, а именно в момент, когда ты понимаешь, что не будет выгоды ради поступка. Просто приходит осознание, что именно так, в данный момент, это верно, а другого решения не существует. Или не так, другое решение есть, но оно свернёт тебя с того пути, который уже выбран. Значит, я какой-то путь выбрал и в тот момент решил, что если уйду, то предам себя? Похоже на то.

Я только выше натянул одеяло на нос. Колючая шерсть раздражала кожу, но грела. Печки в камере никто не предусмотрел. Тут я понимал стражу. Это не курорт, чтоб отдыхать в тепле. Холод и сырость пробирали до костей, но я знал, что осталось не так долго всё это терпеть. Скоро закончится сезон дождей, тогда меня отсюда вывезут. И, возможно, я сюда не вернусь. В этот город. В идеале и реале я должен буду не выдержать всех тягот каторги и там сдохнуть. Какая вероятность, что я там выживу? Низкая. Я точно погибну, но прежде чем умереть, мне нужно было понять. Понять мотивы поступков, те повороты, куда я сворачивал с прямой дороги и протест не идти понятным путём. Привычным путём.

Наверное, всё шло из той жизни, когда я подавлял все свои желания, в угоду других. Мне казалось, что распланированная шаблонная жизнь — это придел мечтаний, не понимая, что на деле хочу я. Именно тот я, который проявлялся в мелочах и единичных личных желаний. Здесь же я старался проверять себя на прочность. Пытался как-то жить иначе, чем там. Но в итоге сдался и вернулся к привычному образу жизни, который был мне знаком ещё в моём мире? В том мире, где была относительно мирная жизнь и не надо было ходить с оружием. Где технологии были культом, а человек был потребителем.

И вот этот образ жизни я хотел перенести сюда, а потом встретил тварь и решил, что мир иной и правила здесь иные. Верно, с такими мыслями я и шёл в кабак. Там же встретил этих уродов и решил, что надо жить по законам этого мира, дикого и непредсказуемого. Вот и уничтожил их.

— Ты дурак, брат, — раздался голос Раи со стороны двери. Я поспешил сесть, не веря своим ушам, что Рая сюда пробралась. Через миг дверь открылась и в камеру влетела моя взбалмошная сестра. Кинулась ко мне на шею. — Если бы знала, что ты таких дел натворишь, то дома бы заперла! Ты хоть иногда думаешь на кого руку поднимаешь? Даже я это понимаю! Ты же идиот. Вот и как мне теперь быть?

— Смириться, что я идиот, — выпалил я первое, что пришло на ум. Она отодвинулась от меня. Грозно посмотрела.

— Дурак! — кулак в челюсть прилетел от неё неожиданно. Я на деревянную лавку полетел.

— Ты чего творишь? — хватаясь за ушибленную щеку, спросил я.

— Голову, твою дурную, думать заставляю. Ты ведь забыл для чего она, раз такую ерунду говоришь!

— Рая, потише, а то выгонят, — сказал Санька.

— Извини, — она села со мной рядом. — Что теперь делать будем?

— Да ничего не сделаешь, — ответил я.

— Может встречный иск подать?

— Рая, я виноват. За каждое деяние надо нести наказание, — спокойно сказал я.

— Ты понимаешь, что назад не вернёшься? — осторожно спросил Санька. Я только плечами повёл. Чего тут говорить? И дураку ясно.

— Вас не травят?

— Пытались, но отец быстро напомнил, что ребята были не такие уж хорошие. Решили остаться каждый при своём мнение. Хотя люди нас стороной обходят.

— Негласная травля?

— Пройдёт, — отмахнулся Санька. — Мне этих не жалко.

— Как ты так можешь говорить?! — накинулась на него Рая. Санька увернулся от её кулаков. По инерции она пробежала несколько шагов и остановилась около стены.

— У меня там на счёту ещё деньги оставались. Раздели между собой, отцом и Раей. Я разрешения дам.

— Они тебе самому понадобятся, когда ты вернёшься! — сказала Рая.

— Ладно, сделаю, — не обращая внимания на Раю, ответил Санька.

— Вот и правильно. За мелкой пригляди.

— Куда денусь? Слышь, Рай, теперь под моим присмотром будешь.

— Иди ты…

— Э! Девочки не ругаются, — остановил я её.

Она хмуро посмотрела на меня. Подошла. Опять полезла обниматься.

— Я не хочу тебя оставлять здесь. Это не для тебя место. Подожди, мне будет восемнадцать лет и я тебя вытащу. А пока буду ненавидеть, что ты меня бросил. Что тебя не было рядом всё это время.

— Рай, давай без глупости.

— Это ты без глупостей. Мы же договорились быть напарниками. А напарники в беде друг друга не бросают. Ты не должен был так поступать со мной! Это подло. Вот и живи теперь с чувством вины! — смахивая слёзы, сказала она. После этого выбежала из камеры, дверь в которую даже никто из них не подумал закрыть. Куда здесь было бежать? Тварям на съедение? Я это понимал и они понимали.

— Потом привыкнет. Тебе там Света привет передавала.

— Только не говори, что обещала ждать возвращения.

— Нет. Она уже с другим мутит.

— Верно, жизнь не стоит на месте. Бывай.

— И ты держись, — ответил Санька.

Они ушли. Вновь ключ в замке отрезал меня от свободы и неожиданно для меня от чего-то важного. Я и не думал, что они так меня ценят и переживают. Для меня отношения в семье всегда были больше похожи на игру, а не на реальность. Как будто я играл в симулятор семьи. Не было ощущения родства с ними. Да я и не стремился это родство почувствовать, чтоб не разочароваться, не попасть под контроль. Глупо было жить и не понимать, что меня никто не хотел контролировать, а просто хотели общения. Общение — это ведь естественная потребность, как и уединение. Почему-то я это понял лишь сейчас.

Мы сами выбираем свой путь, сами решаем, как к нам будут относиться люди. Все решения за нашу жизнь есть лишь у нас. Впускать в душу тепло или создавать лёд, быть кем-то или оставаться слизняком. Я свой выбор сделал. Выбрал путь. Оставалось его придерживаться и больше никуда не сворачивать, как я уже делал до этого. Мне не хватало духа посмотреть вперёд, всегда были сомнения, что я не справлюсь с жизнью, поэтому было проще отступить, чем идти вперёд. Больше отступать и сворачивать я не собирался.

Дожди закончились через неделю. К тому времени я уже с ума сходил от одиночества. Со мной никто не разговаривал. Я чувствовал себя кем-то вроде чумного. Мне молча приносили еду, выводили до туалета, и всё. На этом больше никаких развлечений, кроме мыслей. Никогда в жизни я столько не думал, как в то время. Постепенно стены начали давить. Всё же хуже пытки для человека нет, кроме как остаться одному без дела, которое хоть как бы скрашивало время и заставляло это время двигаться.