Архонт, услышав одно из самых громких военных имён Эллады, оставил спартанскую сдержанность, поднялся с ложа и поцеловал Кердона в украшенную гиацинтовым венком лысину:

Благодарю тебя, мой добрый друг. Эта весть дороже всех сокровищ. Когда же нам следует ожидать прославленного полководца и каковы его планы?

— Ификрат устроил прощальный ужин в Академии сразу, как только получил назначение. А его планы... наш стратег опасается доверять их даже своему эпистолярию, — сверкнул зубами Кердон, провожая взглядом прислуживающего им Паисия. — А ты, я вижу, как истинный спартиат, не держишь в доме хорошеньких рабынь, чтобы не искушать своё мужество?

— Не мог же я предоставить их тебе с самого начала. Афиняне, как я слышал, в присутствии красивых женщин забывают обо всём остальном. Паисий, — эконом молча согнулся в поклоне, — покажи, что приготовлено для моего гостя.

В зал вбежали девушки в коротких нарядных пеплосах и, словно подхваченные мелодией вошедшего следом оркестра, понеслись в стремительном танце. Вперёд яркой золотистой бабочкой выпорхнула Прокна, демонстрируя своё искусство у лож хозяина и гостя.

Уроки Тиры не прошли даром — девушка притягивала взгляд. Закончив танец, Прокна упала перед восхищенным гостем на разведённые колени, откинув назад руки и голову так, что едва прикрытые груди уставились ему прямо в глаза.

— Девушки умеют кое-что ещё и готовы доказать тебе это, — предложил гостеприимный хозяин, — все вместе или каждая в отдельности.

— Когда-то я мог воздать должное всем твоим прелестным танцовщицам, — вздохнул афинянин, — теперь же ограничусь одной, — и подхватил Прокну к себе на ложе. Та тут же запустила руку в складки его хитона и принялась гладить круглый, твёрдый, поросший жёстким волосом живот.

— Прокна, покажи гостю свою комнату, — предложил Поликрат.

— Идём, — встрепенулась девушка, помогая Кердону подняться, — там у меня есть кробатос, гораздо больше и удобнее этого ложа.

Афинянин и девушка едва успели удалиться, как перед глазами архонта возник согнувшийся в поклоне Паисий.

— Господин, благородный Эвтидем просит принять его.

— Третье ложе к столу, и пусть входит, — ответил архонт с лёгкой досадой.

Даже его, Поликрата, влияния недостаточно, чтобы вечно держать человека на высочайшей, но выборной должности. Правда, ему удалось пристроить Эвтидема после истечения сроков полномочий — теперь тот отвечал за порядок и безопасность в городе, в его ведении стража, рынки и общественные здания, что немаловажно.

— Прошу разделить с нами пиршественный стол, — предложил хозяин вошедшему. — Приехал мой друг Кердон из Афин.

— Где же он?

— Удалился с Прокной.

«Интересно, — вдруг мелькнула непрошенная мысль, — как он там управляется при таком животе? Расспрошу девчонку». Вслух же продолжил:

— Новости благоприятны. Наша миссия в Афинах удалась, на днях следует ждать выступления войск Ификрата. Кердон здесь как частное лицо, но наше посольство едет следом.

— Известия действительно хороши. Но... я хотел просить тебя... Дай мне увидеть её.

— Разумеется, — кивнул головой архонт, — я дам тебе возможность встретиться с Тирой. Может быть, даже смогу угрозами заставить её отдаться тебе. Но, — вздохнул он, — не в моих силах заставить женщину полюбить. Иди же. Ты знаешь путь.

Эвтидем отсутствовал недолго — Поликрат возлежал в прежней позе.

— Опять отвергнут? Впрочем, и так видно, — качнул он роскошной сединой навстречу расстроенному приятелю.

— О, если бы я был её хозяином! — чуть не простонал Эвтидем, садясь подле него.

— И что бы ты сделал тогда? Запорол женщину плетьми? Насиловал, сколько хотел, при помощи домашних рабов? Но ведь тебе нужно от неё совсем другое, я вижу...

— Три года терплю муки, унижаюсь перед рабыней... за что, за что казнишь ты меня, Афродита? Но ведь и она страдает... тоже! Замкнулась, отказалась от жизни, заключив себя в каморку... А всё из-за того, что ты не дал ей свободу, как обещал! Тира сделала своё дело хорошо и не виновата в поражении войск Клеомброга!

— В случае нашей победы я действительно отпустил бы её, щедро наградив деньгами. И вот тогда бы эта женщина на самом деле была потеряна для тебя. Навсегда. Но мы потерпели поражение, борьба не закончена, и способности Тиры ещё могут понадобиться Спарте. Не возмущайся: интересы отечества выше личных. И пойми, наконец, женщина отказывает тебе в любви совсем по иной причине.

— Да, я знаю... Эгерсид! Она жила с ним в Орхомене. Негодяй испортил её, заслонил собою всех мужчин и даже мёртвый мешает мне!

— А кто видел его тело? Мой тебе совет — забудь эту женщину. Она принесёт тебе только несчастье...

Эпаминонд был доволен: Пелопид больше не помышлял о прямом ударе по Спарте и принял его план дальнейшего ведения кампании. Беотархи повели войска на юг, не обращая внимания на оставшийся в тылу город и подходившие к нему — впрочем, весьма немногочисленные — контингенты союзников. Следом двинулись другие участники вторжения, грабя и опустошая то, что ещё не успела сжечь своим дыханием война.

Пелопид, получив известия об изменении позиции Афин, разразился гневными тирадами в адрес недавнего союзника. Эпаминонд же только усмехнулся:

— Прежде всего, дорогой друг, это означает, что мы стали достаточно грозной силой даже в глазах Афин. Рано или поздно они должны были сделать такой выбор. К тому же у нас ещё меньше оснований опасаться знаменитых пельтастов Ификрата, чем растерянных спартиатов...

В самом деле, фиванское войско с тыла и флангов прикрыто пусть неорганизованными, зато многочисленными толпами аркадян, так что любая внезапность со стороны противника просто исключена. Оно неодолимо движется к морю, и нет силы, способной остановить его.

Позади оставались руины разрушенных городов Лаконии — лишённые по образцу Спарты стен, они не могли оказать длительного сопротивления, и только Гифий с его корабельными верфями продержался три дня.

Периэки сдержали обещание — они предоставляли беотархам нужные сведения, распространяли среди врагов ложные слухи, сеяли смятение и панику... Часто их вооружённые отряды выступали плечом к плечу с фиванцами против спартиатов. Эпаминонд торжествовал: Лакония повержена, и он знает, как не дать ей подняться вновь...

Ификрат, похоже, не был особенно опечален сообщением о пылающих лаконских верфях и кораблях. Как всегда бодрый, сияющий, словно в предвкушении удовольствия, он привёл в безупречное состояние выделенные ему войска, и лишь затем повёл их — нет, не в Беотию, где за прочными городскими стенами остались немалые военные силы, и не в Лаконию, где его, как избавителя, ждали спартанские аристократы, а... в Аркадию!

— Ну, подумайте сами, — объяснял он досаждавшим ему аристократам-лаконофилам[114], указывая на бодро марширующих пельтастов и гарцующих всадников в золочёных доспехах, — чем я прокормлю этакую прожорливую ораву в дотла разорённой стране?

Иное дело Аркадия: тучные стада, полные запасов закрома деревень. Мужчины-аркадцы побежали наперегонки грабить Спарту! Когда же они узнают, что опасность грозит их собственной земле, быстро повернут назад. Тогда и лишённым союзника беотархам придётся тоже поспешить из Лаконии восвояси. Мы же сумеем упредить их из Аркадии, заняв горные проходы, и встретим противника свежими силами на выгодных позициях!

Аристократы покачивали головами, внимая замыслу блистательного стратега. Конечно, это не то, чего бы им хотелось. Но как возразить признанному всей Элладой знатоку военного дела, да ещё столь любимому войсками?

Умеет полководец передать им своё настроение: воины выглядят довольными, словно идут смотреть что-то чрезвычайно интересное. Ещё бы! Каждый пельтаст — профессиональный боец и оплачивается казной из расчёта шесть прожиточных минимумов в день. Младшие командиры получают в два, всадники — в три, а старшие начальники — в четыре раза больше!