Иначе, как доказал опыт, в войска хлынет всякий сброд, неспособный применить себя в ином деле, что неминуемо приведёт к поражению, и тогда граждане заплатят гораздо дороже, чем за содержание хорошей армии.

Верят воины: с таким полководцем, как Ификрат, они всегда победят и не останутся без добычи. Вот и готовы идти за ним куда угодно, радостно кричат, приветствуя стратега, и вскидывают копья!

Двигаясь быстро, но не переутомляясь — чувствовалось мастерство военачальника, — афинские силы врезались в Аркадию.

Вскоре в обратном направлении потянулись многочисленные стада, заскрипели гружёные повозки: надежды на добычу оправдались!

Деревни опустошались с ходу, города брались после короткого штурма; афиняне, в отличие от спартиатов, были в этом деле мастерами. Эпистолярий Ификрата вёз в секретном ларце пергаменты с планами аркадских городов, и стратег на привалах времени не терял! Появления крупных сил противника в поле он пока не опасался, но кавалерия на всякий случай взяла под наблюдение все ведущие из Лаконии дороги. Довольны воины, довольны торговцы, догнавшие армию, довольны большей частью и граждане Афин — кто посмеет упрекнуть Ификрата, что его стратегия плоха? Спартанские корабли и верфи взлетели к небу облаками дыма? Что ж, морское могущество Афин от этого только выиграло.

Фиванское войско, сокрушив морские базы противника, неожиданно повернуло на запад, туда, где за высокими мрачными горами Тайгета лежала подвластная Спарте плодородная Мессения.

Тёмные вершины видны из лагеря в предгорьях. Что таится там, среди них? Узкие тропы над глубокими пропастями, холодный ветер меж голых чёрных камней, языки ледников, глубокие пропасти ущелий...

— Вы уходите. Теперь спартиаты жестоко отомстят нам, периэкам, — говорил мужчина в буром плаще с надвинутым до самых глаз капюшоном.

— Не думаю. Широкие карательные меры могут вызвать гражданскую войну, чего правители Спарты сейчас желают менее всего. Те же, кто сражались с оружием в руках, уйдут с нами. Они найдут новую родину в Мессении.

— Не лучше ли вернуться и нанести Спарте последний удар? Мы поднимем ещё больше периэков, чем прежде.

— Нет. Ификрат в Аркадии только этого и ждёт. Мы остались одни — союзники уходят, так как враг вторгся в их земли. Никто и ничто не в силах дольше удерживать аркадцев в Лаконии.

Иное дело всегда готовая восстать против своих угнетателей Мессения. Мы дадим свободу этой стране, установим демократическое правление в её городах и тем подрубим питающие Спарту корни. Подожди, Этион: мы вернёмся, чтобы свалить усохший ствол! Что касается твоих близких и остального имущества, то здесь опасности нет — как я слышал, твой сын, Полит, помогал спартиатам?

— Мечта о красном плаще вскружила ему голову. Лучше бы я потерял всё! Но довольно об этом. Хочу спросить тебя о том, что волнует меня больше — судьбе полемарха Эгерсида. Он исчез после битвы при Левктрах.

— Мне ничего не известно, — вновь обратил своё лицо в сторону гор Эпаминонд. — Я поинтересуюсь. Передовые отряды Пелопида уже заняли важнейшие перевалы. Неожиданностей не будет. Мы выступим до рассвета, тебе следует отдохнуть, Этион...

Цепь стремительно последовавших затем событий была воспринята спартиатами как катастрофа; ужаснее могло быть разве что полное разрушение Спарты противником. Фиванские войска едва успели вступить в долины Мессении, а её города уже стали один за другим заявлять о своей независимости, изгонять спартанских гармостов, приветливо открывать свои ворота перед беотархами. С бессильной злобой смотрели из-за горного хребта правители Спарты, как их провинция превращается в страну независимую и враждебную: помешать установлению демократии в городах Мессении было не в их силах.

Надежды на другого демократа, Ификрата, не оправдались: по мере того, как отряды аркадцев возвращались из Лаконии, он сосредоточивал свои рассеянные по стране для грабежа войска, а узнав о вторжении фиванцев в Мессению, и вовсе отвёл их на север, ближе к Фессаллотиде.

— В Пелопоннесе фиванцам больше нечего делать, — говорил, широко улыбаясь, Ификрат озабоченным лаконофилам, — скоро, очень скоро двинутся они обратно. Есть, как я знаю, и другие веские причины, побуждающие беотархов к скорейшему возвращению. Вот мы и встретим их на Коринфском перешейке!

Аристократы с пониманием смотрели на излучающего радость стратега: в этом походе он удвоил, если не утроил, своё состояние, и без того немалое, а его воины скоро наживут себе грыжу из-за тяжести добычи! Афинский стратег знал, что говорил: оратор Менеклид, столь же деятельный, сколь и завистливый, уже обвинил победоносных военачальников в задержке передачи власти. Ответственность возрастала с каждым лишним днём, и всё же Эпаминонд, рискуя тяжестью приговора, обустраивал свободную Мессению.

Мчатся вестники в Навнакт, Италию, Сицилию, где осели когда-то изгнанные спартиатами с родной земли мессенцы.

— Возвращайтесь, ваша историческая родина вновь свободна!

Ветер надувает паруса, хрустит гравий под колёсами повозок, копытами мулов, сандалиями пешеходов — потомки возвращаются на землю предков.

Всегда будут живы в названии сицилийского города Мессина те, кто покинул родину, не желая гнуть шею под ярмом захватчиков в красных плащах.

В самом сердце страны, у горы Итома, выбрано место для нового города; Эпаминонд собирает всех, кто умеет проводить улицы, строить дома и храмы, возводить оборонительные стены.

Пусть мессенцы бедны до нищеты, но они дышат воздухом свободы и всё даст им со временем труд, а пока скот для жертвоприношений, вино и снедь для праздника дали им соседи — аркадцы. Да они и сами вместе с аргивянами пришли к горе Итома — торжество общее! Здесь же и освободившие порабощённый край фиванцы.

Благодарственное жертвоприношение Зевсу Немейскому, Зевсу Итомату, Гере Аргивской и Диоскурам совершает сам Эпаминонд; до самой глубокой ночи длится радостный пир, а утром, под весёлые песни аргивских и беотийских флейт — за работу!

На глазах растёт город Мессена.

Работают правительственные учреждении, Этион куёт оружие для новой армии. Решимости не занимать, хоть нет ещё воинского умения. Ничего, здесь остаётся аргивское войско со способным стратегом Эпителем во главе, помогут и соседи — аркадцы. Впрочем, Спарте не до похода.

Теперь можно возвращаться в Беотию — судьи заждались.

Войска идут по Мессении, области более обширной, чем Лакония, плодородной и благодатной, с трудолюбивым и свободным населением, объединённым в прочный государственный союз демократических городов. Ещё недавно ужасный завоеватель повержен и лежит, обессиленный, за Тайгетом.

Впереди — дружественная Аркадия. Во время этого похода она тоже стала единой, а в её городах царит пусть примитивная, но демократия.

Дальше — Ахайя, где возможно столкновение с войсками Ификрата, хотя всё указывает на то, что афинский стратег не прочь его избежать. Тем не менее Пелопид с авангардом выдвигается вперёд. Фиванское войско, дисциплинированное и закалённое, быстро идёт по Ахайе к Коринфскому перешейку, конные разъезды уже достигли Онея.

Роскошные афинские всадники в пышных доспехах обычно отходят перед ними, не принимая боя...

Ификрат направил онейскому гарнизону немалые подкрепления, сам же с главными силами остался в удобном Коринфе, контролируя проход близ Кенхрея лишь небольшим отрядом пельтастов.

— Если я закрою горные проходы всеми войсками, — терпеливо объяснял он надоедливым аристократам, — то тем самым лишу их подвижности. Противник же будет лишь остановлен, но не разбит. Гораздо выгоднее перехватить отягощённых добычей фиванцев из Коринфа и Онея...

Афинские воины продолжали радовать горожан (и особенно горожанок) своей статью, красотой нарядов и роскошью доспехов, в то время как фиванское войско стремительным броском прошло сквозь удобный проход близ Кенхрей!