Председателю Совета Венаи, мэру Стэнвенфского сектора, господину Доменику Брайсу

Уважаемый господин председатель!

Мы сочли нужным оправить вам данное послание для дальнейшего разбирательства. Конверт был обнаружен в сумке женщины-венси, которая пришла в Стену четвертого числа второго осеннего месяца года 211. Женщина проходит лечение в лазарете Крессильнского сектора. В связи с полученными увечьями она не способна ни говорить, ни писать. Личность ее пока установить не удалось (Патрульный корпус сектора поставлен в известность).

С уважением, мэр Крессильнского сектора Альберт Харрис

Никаких поводов для дурного предчувствия не было, а оно возникло, резко, словно кто-то ударил в солнечное сплетение. Внутри задрожала струна, участилось сердцебиение, Мор сжался, как пружина. Пометка «лично» предполагала, что он не станет вскрывать письмо. Но зажатый в его руке серебряный нож уже распорол бумагу на сгибе. Мор достал белый лист и развернул его. В глаза сразу бросилась подпись: «Н.С. Гаррет, правитель Нового Союза Архипелагов», аккуратно собранная в вертикальный строй острых букв. Почерк был тот же, что и на конверте…

Мор читал и косился на дверь кабинета, словно ждал, что отец вот-вот вырвется оттуда с криком «дай сюда». Но Доменик Брайс за стеной громко и увлеченно спорил по телефону с председателем железнодорожного комитета.

А Мор тем временем читал. Читал о судьбе Стефана, которого задержали патрульные двадцать четвертого числа первого месяца. Он пытался ограбить лабораторию в университетском госпитале.

Лабораторию Эвиного отца?

Брат раскаялся, согласился сотрудничать с новым правительством, и теперь трудится на химическом заводе острова Ласскапот. Господин Гаррет сообщал об этом на случай, если новому правительству Северного архипелага придет в голову провести бомбардировку острова.

Мор никак не мог определиться, рад он произошедшему или нет. Столько лет желать Стефану, чтобы тот провалился под Стену или стал жертвой неудачного опыта… но не пленником генерала! Впрочем, пленником ли? Мерзкий Стефан умел извлекать пользу из чего угодно.

Вторая часть письма предлагала отцу еще раз подумать о первоначальном предложении, которое генерал сделал венси. За десять лет они должны наладить добычу нефти и ремонт Гармода, обучить персонал, который им будут присылать, а после — покинуть Стену и поселиться на выделенных территориях, где будут действовать законы Нового Союза, единые для всех.

Актом согласия господин Гаррет согласился считать выдачу правящей верхушки северян во главе с Эвой Эллусеа его людям в Крессильне. Обещал генерал и забыть о досадном недоразумении — Собрании пятого числа второго осеннего месяца, на котором венси обманом заставили подписать противозаконные соглашения.

Мор перечитал еще раз. Десять лет — и свобода. Без всякой войны. Но господин Вилридж утверждал иное! Почему Совет Стены принял решение в пользу йенцев? Как же так?! Эва утверждала, что не воздействовала на мэров, тогда почему?..

Не то чтобы Мор расстраивался из-за результатов Собрания, нет! И Эве он верил. Ее никто не выдаст, нет, никогда, он не позволит!..

За дверью звякнула о крючок аппарата телефонная трубка. Мор быстро сунул письмо генерала в карман жилета, потом схватил оба конверта и записку, подошел к печи… Но в последний момент остановился, вернулся за стол и положил бумаги перед собой.

Ему было наплевать на йенцев. На их города и деревни, фабрики и фермы. Пусть бы крутились сами, ловили мистри — там, снаружи от Стены. Ему было наплевать на одаренных, кроме одного единственного человека — Эвы. Но в то, что отец вдруг решил спасать его девушку, ввязываясь в осадную войну на невыгодной стороне, Мор не верил. Что-то иное им двигало.

Что? Если он не спросит — то вряд ли догадается. А если спросит — где гарантия, что не услышит очередную ложь? Господин Вилридж врал, отец — недоговаривал, а значит — тоже врал!

Мор достал из кармана письмо господина Гаррета, положил поверх сопроводительной записки и двух конвертов и уставился на эту пачку бумаги, словно она могла подсказать ему ответы.

А точно ли автором письма был генерал? Это не провокация? Хотя — если провокация — на кого она рассчитана? Не мог же писавший знать еще две недели назад, что Мор станет секретарем мэрии и сунет нос в письмо с пометкой «лично»?

Щелкнул замок на двери кабинета. Мор понял, что время на размышления истекло, и поднялся.

— Что-то важное? — отец уже обратил внимание на листы, которые лежали перед на столе.

— Да, очень. Я вскрыл письмо с пометкой «лично», — Мор протянул их отцу.

— Плохо, — Доменик Брайс заглянул в письмо генерала.

Прочесть даже строчку он едва ли успел, но подпись точно заметил.

— Плохо, — еще раз произнес он и встретился с Мором взглядом. — Так и рушится доверие, что на работе, что в семье. Я был лучшего мнения о твоей порядочности.

«Доверие — это когда кто-то врет, а остальные до поры до времени — верят?» — едва не ляпнул Мор. Схватил побольше воздуха и выдохнул:

— Прости, отец. Но, поскольку я уже прочел письмо — можешь ли ты ответить на мои вопросы?

— Пойдем в кабинет, — тон отца не сулил ничего хорошего.

Мор подчинился, прошел и устроился в кресле напротив стола. Нервная дрожь только усилилась. Вспотели ладони, и он положил их на колени. Пока мэр читал, Мор с отвращением осознавал, что трусит! У него были вопросы, да — но услышать ответы он боялся!

— Ну? — спросил, наконец, Доменик Брайс.

Повисла пауза. Отец сложил письмо генерала вдвое, достал из ящика стола жестяную коробку, снял с керосиновой лампы колпак и поднес угол белоснежного листа к огню. Пламя жадно вгрызлось в плотную сухую бумагу.

— Я жду, сын. Твои вопросы внезапно разрешились сами?

— Почему ты принял сторону йенцев? — выдавил Мор, превозмогая страх.

— А как ты сам думаешь?

— Ты хотел остаться у власти, — вдруг пришло ему на ум. — Ты не желаешь, чтобы венси стали всего лишь частью Союза. Ты считаешь, что…

— Довольно, — прервал его отец. — Что я считаю, тебе не понять, раз обвиняешь меня в потворствовании собственным амбициям в ущерб людям, за которых я отвечаю. Я не принимал стороны йенцев, я принял йенцев в Стене. Попробуй ощутить разницу!

— Поставил их в зависимое положение?

— Нет же. Никуда я их не ставил. Я пустил их к нам домой. Стена…

Тут Мора озарило. Он никогда еще не понимал отца вот так, с полуслова. Да что там — до этого момента он его вообще не понимал.

— Все, что у нас осталось своего? От прошлого? Генерал потребовал отдать ему Стену и выметаться — и ты отказался?

— Наши города были разрушены, наши технологии были уничтожены. Нашу историю искажают уже третий век, об нашу гордость вытирают ноги. Но пока мы — народ, у нас есть свои традиции, свое имущество, свои уникальные знания. И у нас есть Стена! Это заводы и железные дороги, верфи и шахты. Если бы ты читал внимательнее…

В воздухе пахло горящей бумагой. Остатки письма скрючивались в коробке в черный пепел.

— Я научусь читать внимательнее, — ответил Мор и опустил глаза. — Гаррет предложил подготовить нашу территорию к аннексии Новым Союзом и выметаться вон: в поля или леса, где ничего нет. Ни угля, ни газа, ни металла, ни дорог, ни жилья. Ты — отказался.

— Я отказался. И я пожертвую жизнью Стефана, чтобы снова отказаться, как бы ужасно это не звучало! Он выбрал свою судьбу, когда продался врагу. Это ведь твой второй вопрос?

Мор кивнул. Он вдруг осознал, что за время разговора отец ни разу не повысил голос.

— Я вот думаю, — продолжил Доменик Брайс, — хорошо, что ты прочел это письмо. Но впредь приходи с такой корреспонденцией ко мне, и если пожелаешь — читай ее вслух. И задавай вопросы в процессе, а то мало ли что ты там себе надумаешь… Мне некому оставлять Стену, кроме тебя. Случись со мной беда — а ты еще не дорос. Понимаешь?

— Да что с тобой может случиться? — нервно улыбнулся Мор.