— Хватит, — оборвал я поток лжи. — Прощай, Илнета. Никогда больше не желаю тебя видеть. Ещё раз появишься у порога моего дома, и я не буду столь терпелив, как сейчас.

Мне больше не хотелось о чём-либо говорить с ней или слышать её голос. И так услышал больше, чем ожидал. Странно, но злости не было, не было даже обиды. Словно растворились или затаились, до поры до времени. Только ощущение грязи и лютая тоска. Пугающая ненужность и горькое осознание собственной глупости, которые буквально душили. Жалкий неудачник — вот кто я. Показываться родителям в таком разбитом состоянии не хотелось, потому, быстро сменив ипостась, взмыл в небо.

— Кай! — услышал крик Илнеты. — Кай, подожди! Послушай…

Игнорируя вопли бывшей невесты, устремился к скалам, находящимся в получасе полёта от города. Это было место моего уединения, где я мог укрыться от всего мира и подумать. Мне сейчас это было нужно, чтобы обрести хотя бы подобие душевного равновесия и понять, как жить дальше.

КАЙЛЕН

Боль, моя спутница и подруга, с которой за эти часы изощрённых пыток я вошёл в симбиоз. Она уже не пугает. Я ей почти наслаждаюсь. Боль отвлекает от мыслей о собственной ничтожности, о том, во что превратил меня Марас. Мешает думать о комке грязи, которым стараниями ублюдка стало моё тело.

— Чувствуй меня, ашрианец! — стонет мразь, нависая надо мной. — Смотри на меня и знай, кто твой хозяин!

Не хочу смотреть. Воротит от его рожи. Отвожу взгляд и замираю, не в силах сделать вздох. На кресле неподалёку расположилась Элла и смотрит на происходящее с пугающим равнодушием. «Не смотри! Пожалуйста, не надо. Не хочу, чтобы ты видела меня таким!», — хочется закричать мне, но из горла не вырывается ни единого звука. У меня нет голоса, нет возможности пошевелиться. Остаётся лишь с многократно возросшим отчаянием смотреть, как девушка наблюдает, как эта мразь насилует моё тело.

— Что такое, Кай? — склоняет Элла голову набок. — Не думаешь же ты, что я буду спасать тебя после твоего предательства?

Зажмуриваюсь. Слёзы горечи и стыда стекают по щекам. «Я не предавал тебя. Не предавал…», — проносится в мыслях. Разве? А что тогда сделал? Не знаю. Не могу думать, когда землянка смотрит на моё бесконечное унижение.

— Каково это, чувствовать себя отвергнутым и преданным? — с ядовитой улыбкой интересуется девушка. — Каково знать, что никому не нужен и не достоин любви?

Марас ускоряется, причиняя ещё больше физической боли, но она ничто по сравнению со страданиями, от которых корчится душа. Элла начинает звонко хохотать, торжествуя над моим бессильным позором. Крик вырывается сам собой, срывая магические запреты, раздирая горло…

Раскрыв глаза, резко дёргаюсь в сторону, обдирая ладони о камни. Дыхание как у загнанной лошади, сердце колотится где-то в горле. Меня трясёт крупной дрожью. Кошмар по-прежнему стоит перед глазами, отравляя сознание отчаянием и ужасом. Никогда мне не снилось настолько жутких снов. И даже осознание, что это мне всё приснилось, не помогает успокоиться. Всё казалось таким реальным!

Желая успокоиться, подношу руки к лицу и обнаруживаю, что оно мокрое от слёз. Похоже, я медленно схожу с ума. Слова, сказанные Эллой во сне, до сих пор жгут душу калёным железом. И пусть я знаю, что это всё неправда, девушка никогда бы так не поступила. Она не Илнета и обладает внутренним благородством. Только мне всё равно больно.

Постепенно приходит подобие спокойствия и крупная нервная дрожь сменяется мелкой от промозглого предрассветного воздуха. Ашрианцы маловосприимчивы к перепадам температур, но, похоже, кошмар слишком сильно выбил меня из равновесия, раз я начал мёрзнуть. Ещё пара таких «чудесных» сновидений, и я точно свихнусь.

На горизонте занимался рассвет. Похоже, я умудрился провести тут всю ночь. Прилетев на «своё» место, я долго думал, вспоминал и анализировал свою жизнь. И чем дольше делал это, тем большим нестерпимым глупым неудачником себя ощущал. Да, до попадания к эромайцам я был ослеплён Илнетой. Буквально боготворил её. Она казалась мне богиней, сошедшей на землю, самим совершенством. Её красота и голос гипнотизировали, страсть лишала остатков здравого смысла. Это было как лихорадка, чувственное помешательство и сладкая одержимость. Но можно ли назвать это любовью? Недавно я бы ответил «Да», сейчас совсем не уверен.

В противовес вспоминалась Элла. Она не обладала столь ослепительной внешностью, но было в ней что-то, заставляющее считать её очень красивой. Эта красота шла изнутри, она словно лучилась непонятным светом, который притягивал и согревал, заставляя меня вопреки всем своим убеждениям тянуться к ней. Вспомнились все наши разговоры, серьёзные и не очень, но всегда интересные и содержательные. Её улыбки и смех, страсть и нежность. Потом память подкинула моменты ссор и обид, рождённые непониманием и моим упорным желанием не пускать её дальше постели. При этом она ни разу не упрекнула постыдным прошлым, не попыталась унизить так подло. После чего накатил стыд. Острый, горький и такой бесконечный. Сколько всего девушка для меня сделала, как много дала, а получила лишь плевок в душу. Сейчас, когда самого смешали с грязью, многие вещи виделись иначе. Я не имел права скрывать от неё существование Илнеты, обязан был рассказать, прежде чем переходить грань близости, тем самым давая ей право выбора. И уж совсем не помогает в успокоении совести то, что с ума сходил, стоило какому-то мужику оказаться с ней рядом, а внутри всё скручивало в тугой узел от её присутствия. И сожаления о содеянном облегчения не приносят. Можно сколько угодно проклинать себя, но ничего не вернуть и не исправить. Можно ли назвать этот клубок чувств и эмоций любовью? Не знаю. Знаю другое: многое отдал бы хотя бы за шанс всё изменить, но у меня его нет. Да и не заслуживаю. Я тут, Элла там, и мне остаётся лишь молиться богам, чтобы ей в отличии от меня повезло встретить достойного человека. Хватит с неё одной сволочи, меня.

Как только первые лучи солнца окрасили небо, взмыл в воздух, направляясь домой. Во всех своих бедах виноват только я сам. Не стоит заставлять ещё и родителей лишний раз нервничать. Не их вина, что я слепой идиот, который и без того натворил столько дел, что и жизни не хватит, чтобы реабилитироваться хотя бы в собственных глазах.

АНИЭЛЛА

Иногда стресс и постоянное напряжение странно влияют на меня. Вот и сейчас я по-шальному допытывалась до Лурена после того, как услышала краем уха, что минувший вечер у парня был весьма «горячим».

— Да брось ты. Ну что ты как девица невинная, — выносила я несчастному мозг. — Кто он, или она, а, может, они? Кто скрасил твой досуг и что вы делали?

Честно говоря, мне мало хотелось знать, чем и с кем занимался эромаец минувшей ночью. Хватало догадок, от которых гадливо передёргивало. Но вид упрямо насупленной физиономии парня буквально не давал мне отступить.

— Ани, прекрати, — буркнул Лурен.

Идущий рядом Эслан лишь хмыкал периодически, наблюдая, как я достаю несчастного.

— Лурен, скрытность больше идёт девушкам, — продолжала я с маниакальной улыбочкой. — Придаёт им изюминку. Парни же, которые делают тайны на пустом месте, выглядят параноиками.

Да-да, я несла полную чушь, этим самым ещё больше выбивая парня из равновесия. Он уже не раз поинтересовался, как я себя чувствую и всё ли со мной в порядке. Не уверена. Вполне возможно, у меня и правда тихо едет крыша.

— Зачем девушкам изюм? — нахмурился парень.

— Ай, — досадливо махнула я рукой, не желая разъяснять земное понятие, — забей.

— Ани, — вмешался Эслан, — ты часто просишь забить кого-то и этим меня немного пугаешь.

От слов друга я чуть было не села там же, где стояла. Вот ведь! Я часто, да что там, постоянно забываю, что они местные, и многие фразы, знакомые мне, их вводят в ступор. Не обладают они талантом Кая подсознательно понимать значение тех или иных выражений, из-за чего и возникают ситуации, идиотизм которых просто зашкаливает.