— Я уже когда-то говорил тебе подобное, — снова заговорил парень, — да и по сути, это не моё дело, но рискну повториться — береги её. Не играй с её чувствами и будь откровенен с ней и с самим собой.

— Никогда, — тут уже я отозвался быстро и уверенно. — Жизнь преподала мне хороший урок, и я больше никогда не совершу былых ошибок. Она — моё всё, смысл моего существования, и я уничтожу любого, кто посмеет её всерьёз обидеть.

— Слишком громкие слова, учитывая, кто её враг, — опасливо произнёс Эслан.

— И тем не менее, пока я жив, я буду защищать её любой ценой, — убеждённо отозвался я.

Несколько мгновений сиэрнар пристально всматривался в мои глаза, после чего чуть вздрогнул, отвёл взгляд, осознав серьёзность моего заявления. Да и может ли быть иначе, когда речь идёт о той, которая стала всех ближе и роднее? Разве смогу я жить, зная, что не защитил и не уберёг? Нет, больше у меня не возникает суицидальных мыслей, как в периоды отчаяния в рабстве у Мараса. Жизнь, оказывается, может быть просто замечательной, и я очень хочу жить. Искренне надеюсь, что в будущем у нас с землянкой будет множество лет, чтобы познать всю радость взаимных чувств, но если понадобится, я, не сомневаясь ни секунды, отдам за Эллу жизнь.

Эту чуть пугающую истину я преобразовал в слова клятвы, которую мысленно дал сам себе. И на какой-то миг мне показалось, что в комнате потянуло жутким холодом, отчего всё тело покрылось мурашками. Стало немного жутко, но я быстро взял себя в руки. Похоже, череда потрясений последнего времени сделала меня излишне мнительным и сказалась на моём рассудке. Не позволю беспочвенным страхам иметь надо мной власть. В конце концов, Элла не раз говорила, что даже боги всего лишь кучка зарвавшихся засранцев, которые играют судьбами людей, как им вздумается, из-за скуки. Но это совсем не повод во всём с ними соглашаться.

КАЙЛЕН

Одного взгляда на измученную Эллу было достаточно, чтобы сердце преисполнилось сочувствия и вины. Девушка выглядела настолько вымотанной, что смотреть больно. Впрочем, это неудивительно, даже я чувствовал лёгкую усталость. И это при том, что в отличии от меня или Эслана она вообще почти не отдыхала, тогда как мы сменяли друг друга.

Сиэрнар ловко изобразил заразную болезнь, при помощи всё того же лекаря-торговца снадобьями оформил себе больничный и подбил тоже самое сделать Эллу, дабы не терять время на никому не нужный сейчас Университет. И вот уже два дня с утра до позднего вечера мы всеми силами стараемся подготовить землянку к грядущему испытанию. Занимаемся по старой схеме: занятия магией чередуем с физической подготовкой. Только сейчас всё стало гораздо серьёзнее. Сиэрнар не даёт девушке никаких поблажек. Не делает скидок на опыт или усталость, не слушает жалоб и возмущений.

Я же из-за этого ощущаю себя чуть ли не садистом-мучителем. И осознание, что всё это делается для блага любимой, слабо помогает. Это ужасно — причинять боль дорогому человеку. Пусть я и не ударил ни единого раза всерьёз, не оставлял следов на теле, но мне приходилось заставлять её выполнять движения и элементы через «больно» и «не могу». И сейчас, глядя на плоды наших с Эсланом совместных усилий, чувствовал себя распоследней скотиной.

— Да что ты пристал ко мне? — уныло произнесла девушка. — Я не хочу.

— Элла, ты как ребёнок, — вздохнул я в ответ. — Есть надо. Иначе сил вообще не будет.

— Их и так нет, — фыркнула землянка. — Вы с Эсланом на славу постарались.

Но, несмотря на ворчание, она всё же взяла вилку и принялась за ужин. На меня любимая предпочитала не смотреть, но мне удалось пару раз поймать её взгляд, где застыл упрёк. И от этого было так гадко на душе!

— Я знаю, что ты злишься, — не выдержал я этой гнетущей тишины, — но прошу, не надо.

— Кай, — устало улыбнулась Элла, отодвигая тарелку в сторону, — я не дура. Я прекрасно понимаю, вы оба хотите как лучше для меня. Но чёрт! Мне кажется, ещё день иди два в таком режиме, и я ласты склею.

— Всё настолько плохо? — поморщился я.

— Ощущение, будто болят даже волосы на голове, — отозвалась девушка и уткнулась в кружку с чаем.

— Ничего. Сейчас закончим с ужином, я сделаю тебе массаж с целебной мазью, и завтра будешь как новенькая, — постарался я ободрить любимую.

— И я снова отключусь в процессе, чтобы через какой-то миг вынырнуть в новый убогий день, — скривилась землянка в ответ.

— Элла, так нельзя, — произнёс я с максимальной серьёзностью. — С таким настроем ни успехи, ни победа тебе не грозят.

И я искренне считал, что это так. Ну как можно добиться чего-то, если изначально настраивать себя на сплошной негатив? Помимо обычных тренировок я как мог пытался объяснить Элле элементарные правила поведения в сражении. Меня пугал её пацифизм. Я боялся, что в решающий момент её мягкосердечие сыграет с ней злу шутку. Она замешкается или вовсе не сможет добить врага, что станет фатальной ошибкой, которая будет стоить девушке жизни. Потому я старался вдолбить в голову любимой элементарные истины: бей или умри, не щади врага, он тебя не помилует, и всё в этом духе. На мои лекции землянка кривилась и фыркала, мол, она не идиотка и сама всё понимает. Только, зная её, я считал необходимым проводить эти беседы в надежде, что мои слова хотя бы на подсознательном уровне отложатся в её голове и в нужный момент она не станет медлить или сомневаться.

— Всё нормально, — постаралась улыбнуться Элла. — Не обращай внимания. Это просто приступ ворчливости, со мной так бывает.

***

Если отбросить в сторону изнурительные занятия, делающие каждый новый день испытанием на выдержку и нависшую смертельную опасность, то жизнь в целом казалась мне прекрасной. Это счастье, когда можно не размышляя о том, что любимый человек скажет или как отреагирует, просто подойти, обнять и поцеловать. Видеть чувства во взглядах и прикосновениях и дарить любовь в ответ. И пусть в силу обстоятельств у нас почти нет времени и возможности радоваться обретённому счастью, но и те мгновения нежности, которые нам удаётся урвать, бесценны.

— М-м-м, ты волшебник, — промурлыкала Элла, расслабляясь под моими руками.

Это уже стало почти традицией. Пять дней девушка занимается на износ, после чего принимает у Эслана дома душ. Добравшись до собственного жилища, мы ужинаем. Затем я осторожно, с использованием целебной мази, массирую перетруженные мышцы возлюбленной. Постепенно она расслабляется и засыпает. Мне же остаётся лишь надеть на любимую верх пижамы, уложить её поудобнее и устроиться рядом.

Наверное, для взрослого мужика это странно, но я просто не могу нормально спать в одиночестве. Без Эллы то бессонница, то кошмары — верные спутники моих ночей. Рядом с моим сокровищем мне было так хорошо и спокойно, что спал я как младенец. Землянка была не против, и я этим нагло пользовался.

— Это просто опыт, — мягко отозвался я.

— Опыт? — вскинула брови Элла, садясь на кровати и прижимая покрывало к груди. — Где это ты набрался подобного опыта?

Пусть глаза девушки и сверкали лукавыми искрами, но в голосе отчётливо проскакивали нотки ревности. Невольно улыбка сама растянула губы.

— Ты явно думаешь не о том, — всё же заверил я её.

— Да? — хмыкнула землянка. — И о чём же, по-твоему, я думаю?

— Ну-у-у, например, размышляешь, кого из своих бывших я любил баловать массажем, — решил я чуть подразнить Эллу, и, судя по хмурой складке между бровей, чуть перегнул. — На самом деле это распространённая практика при тренировках, особенно на начальных стадиях или после особенно адских дней. Каждый воин-ашрианец должен знать, как правильно размять перенатруженные или сведённые судорогой мышцы. Этому учат специально.

— Вот как, — уже куда свободнее улыбнулась любимая.

После она потянулась ко мне и, обвив шею руками, поцеловала. Поцелуй быстро из невинного касания губ к губам окрасился нотками откровенности и страсти. Сердце тут же ускорило ритм, кровь начала закипать в венах. Сознание быстро затопил туман удовольствия. Далеко не сразу я понял, что сегодня всё пошло не по привычному сценарию. Но сил или желания протестовать не было. И пусть каким-то краешком сознания, той частью, которая отвечала за здравый смысл, я понимал, что Элле в первую очередь сейчас нужен отдых, а не любовные утехи, остановиться просто не мог. Слишком сильно любил её, не высказать, как истосковался по ней, и желал её так, что каждый, даже невинный, поцелуй грозил лишить меня самообладания. Как я сдерживался все эти дни? Не знаю. Наверное, это был подсознательный страх поторопиться и снова разочаровать возлюбленную. Нарушить данное ей обещание. Но сейчас, когда девушка сама так горячо целовала меня и прижималась гибким почти полностью обнажённым телом, все сознательные и противоречивые мысли покинули мою голову. Остались только страсть и дикая потребность в ней.