Энид кивнула, и ее лицо приобрело виноватое выражение.

— Мне не следовало уезжать так, как я уехала, — призналась она. — Мне теперь стыдно за свой поступок.

Колин жестом указал на ступеньки:

— Пустяки. Я уверен, что она приободрится, когда увидит вас. — Он сделал небольшую паузу и добавил: — С ней сегодня произошел несчастный случай.

Его лицо скривилось от горечи, когда он произнес слова, напомнившие ему о том, что случилось с любимой женщиной. Тем не менее ему отнюдь не хотелось вызывать у Энид сильную тревогу.

— Несчастный случай? Что произошло?

— Энид! — крикнула, появившись в верхней части лестницы, леди Толбот. — Ты дома! — Мэри-Ребекка быстро спустилась по лестнице. — Эла будет очень рада тому, что ты вернулась.

Колин взял у слуги свой плащ. В его ушах все еще звучали слова Элы: «Уходите. Уходите и не возвращайтесь».

— Вы уходите? — спросила, встретившись с ним взглядом, леди Толбот.

В ее голосе прозвучало разочарование. Колин не стал утруждать себя тем, чтобы объяснять, что его попросила об этом Эла. И не стал говорить, что он еще вернется.

— Ей нужно отдохнуть, — вот и все, что он сказал в ответ.

А затем он повернулся и вышел из дома.

После этого ему потребовалось целых пять минут на то, чтобы решить, что он и в самом деле еще вернется.

Причем вернется не один, а кое-кого с собой приведет.

К утру следующего дня Грасиэла уже более-менее пришла в себя. По крайней мере, физически. Ее тело немного ныло, но это было вполне терпимо. Ее сердце было разбито, но она уже не ощущала сильной физической боли, не испытывала телесных страданий. Она будет жить. Она была жива — ее сердце билось, пусть даже она и казалась самой себе уже мертвой. Раздавленной произошедшими событиями.

Ребенка у нее не будет. Не будет и свадьбы. Не будет Колина. Не будет совместной с ним жизни.

Акушерка осмотрела Элу и сказала, что довольна тем, как она поправляется. Непонятно, что это означало. Несмотря на бодрое заявление акушерки, ничего принципиально не изменилось. Ребенка теперь быть уже не может. И больше не будет Колина. Его в ее жизни не будет.

Грасиэла знала, что слова, которые она сказала ему, были жестокими. Постигшее ее горе вызвало у нее приступ грубости, но она не взяла бы эти слова назад, даже если бы у нее и имелась возможность это сделать. Ведь она сказала правду. Неприятную, мучительную, но правду.

Единственная причина, по которой они решили пожениться, заключалась в ребенке. Теперь эта причина исчезла. Значит, они не поженятся. Колин теперь — свободен. Она отпустила его, чтобы он жил такой жизнью, какой захочет. И такой жизнью, для которой он был создан. Жизнью, в которой для нее, Грасиэлы, места нет.

В дверь коротко постучали. Грасиэла подняла глаза и увидела, как дверь распахнулась и в комнату зашел не кто иной, как Колин.

Ее сердце предательски екнуло.

— Колин? Что вы здесь делаете? — Она в волнении приподнялась на кровати.

Из-за спины Колина вышла миссис Уэйкфилд.

— Я прошу прощения, ваша милость, — извиняющимся тоном сказала она. — Он настоял на том, чтобы зайти сюда. Я пыталась уговорить его подождать, но…

Из-за миссис Уэйкфилд выглянула Клара. Она смотрела на мать широко раскрытыми глазами, в которых читалось любопытство.

Сердце Грасиэлы болезненно сжалось. Перед ней снова стоял Колин — когда она его уже отпустила от себя и когда раны были еще такими свежими…

— Уходите, Колин, — усталым голосом произнесла она. — Пожалуйста. Забудьте про свою честь, жалость и чувство долга…

Он окинул ее взглядом с головы до ног с таким видом, как будто пытался убедить самого себя в том, что она вполне подобающе одета. Видимо, в конце концов решив, что халат в достаточной степени скрывает ее тело, он вышел в коридор. Из коридора до нее донеслись какие-то слова, произносимые шепотом, и Грасиэла поняла, что он там с кем-то разговаривает. Несколькими секундами позже Колин завел в ее спальню джентльмена, которого она еще никогда прежде не видела.

Грасиэла поплотнее запахнула халат. Миссис Уэйкфилд и Клара уставились на незнакомца.

— Эла, это его преподобие Роут, — пояснил Колин. — Он пришел, чтобы обвенчать нас.

В комнате воцарилась тишина. Грасиэла смотрела, не моргая, на Колина. Она даже не удосужилась поздороваться со священником.

К горлу подступил огромный, как валун, ком, и она с большим трудом сглотнула.

Колин медленным шагом направился к кровати.

— Эла… — ласково сказал он.

— Нет, — перебила она его, ошеломленная происходящим. — Это жестоко. И это уж слишком. — Она бросила взгляд на священника. — Прекратите это. Вы заходите слишком далеко.

— Нет. — Колин быстро подошел к кровати и сел на ее край рядом с Грасиэлой. — Еще недостаточно далеко. Я никогда не зайду достаточно далеко во всем, что касается вас. Если вы прогоните меня сегодня, то я приду завтра. Послезавтра. В следующем году. Я все равно буду сюда приходить. Я буду приходить сюда к вам. Если только… — Он запнулся и сделал глубокий вдох, а затем уставился на нее испытующим взглядом. — Если только вы не посмотрите мне в глаза и не скажете, что вы не любите меня. Я буду делать это, потому что я люблю вас, Эла. Я люблю вас и, мне кажется, всегда любил вас. Я хочу провести свою жизнь рядом с вами. Либо с вами, либо вообще ни с кем.

От волнения у нее перехватило дыхание.

Прошло несколько секунд, а затем послышался шорох юбок Клары, начавшей нетерпеливо переминаться с ноги на ногу.

— Мама, скажи наконец что-нибудь, — прошептала она, всплеснув руками.

Грасиэла облизала губы и пристально посмотрела в глаза мужчине, которого она любила… Она терзалась мыслью, правда ли это. Если бы только он любил ее так, как она любит его!.. Если бы только она была такой удачливой, что смогла бы найти то, к чему стремилась всю свою жизнь, но что, как ей казалось, было для нее недосягаемым.

— Эла, — прошептал Колин. — Скажите же что-нибудь. Скажите «да».

«Скажите „да“».

Она всмотрелась в его глаза, ища в их выражении жалость, стыд и ощущение вины за то, что натворила его бабушка. Она высматривала признаки хотя бы чего-нибудь из всего этого, потому что если бы она увидела такие признаки, то поняла бы, что на самом деле он ее не любит. Она поняла бы, почему он сейчас находится здесь.

Но она ничего такого не увидела. В блеске его глаз, смотрящих на нее, было только одно — любовь.

Грасиэла нервно кивнула и всхлипнула.

— Вы любите меня, — сдавленно сказала она.

Колин наклонился к ней и притянул к себе. Держа Грасиэлу в своих объятиях, он прижался лицом к ее волосам и прошептал ей в ухо:

— Ну конечно, я люблю вас. Я люблю вас и обожаю вас и хочу провести всю свою жизнь рядом с вами.

Она заплакала, а он, слегка отстранившись от нее, стал целовать ее в щеки и губы, не обращая внимания на то, что они здесь не одни.

— Я люблю вас, моя сладкая девочка.

— Я тоже вас люблю, — ответила она.

Он кивнул и широко улыбнулся:

— Значит, вы готовы выйти за меня замуж?

Она бросила взгляд на священника, который наблюдал за ними с умиротворенной улыбкой на лице. Клара обнялась с миссис Уэйкфилд, и у обеих, похоже, к глазам подступили слезы.

— Да. Да, я готова.

Все еще сидя с ней на кровати, Колин повернул голову к священнику и, обняв Элу за плечи, сказал:

— Мы готовы.

— Очень хорошо. — Священник открыл маленькую Библию, которую держал в руках. — Итак, начнем…

— У меня попросту не получается, Колин, — выдавила из себя Эла сквозь сжатые зубы. — Ты вообще-то не должен здесь находиться.

Она уже не первый раз говорила эти слова своему мужу, но это не могло заставить его отойти от нее. Кроме того, несмотря на все свои протесты и увещевания, она держалась за его руку, сжимая ее очень сильно в те моменты, когда ее живот болезненно напрягался и по всему ее телу прокатывалась еще одна волна схваток.