Приехав наконец-таки к своему городскому особняку, она сделала над собой усилие и отогнала унылые мысли, полагая, что они были вызваны общей мрачной атмосферой сегодняшнего дня. Без Клары и Энид дом показался ей очень тихим… и даже пустым, хотя в нем находилось два десятка слуг.
Грасиэла прошла вместе с Мэри-Ребеккой в гостиную. Там она сняла перчатки и, вызвав колокольчиком слугу, велела ему принести ее любимую мадеру — крепкое белое вино, изготовленное из винограда, собранного в тех землях, где когда-то находился виноградник ее отца. Именно когда-то, потому что теперь какой-то дальний родственник владел и этими землями, и титулом ее отца, однако всего лишь один глоток вина неизменно уносил Грасиэлу в дом ее детства, вызывая у нее связанные с ним приятные воспоминания.
Ко всему тому, что было в ее жизни до Отенберри. То есть до того, как ее жизнь стала… сплошным разочарованием.
Миссис Уэйкфилд, экономка, принесла графин вместе с пирожными и печеньем. Грасиэла и Мэри-Ребекка так много за один присест никогда не съели бы, но тем не менее они с жадностью набросились на еду.
— Благодарю вас, миссис Уэйкфилд. А то мне сегодня с утра как-то совсем не хотелось есть, — сказала Мэри-Ребекка, откусывая первый кусочек.
— Как ужасно то, что произошло с леди Вандерхолл!.. — вздохнула миссис Уэйкфилд. — Лично я никогда не стану ездить верхом на чем-либо четвероногом.
Мэри-Ребекка, пережевывая первый откушенный ею кусочек, восторженно заявила:
— Вы обязательно должны прислать рецепт этого лимонного печенья моей поварихе. Оно восхитительно!
— Я это обязательно сделаю, миледи. — Миссис Уэйкфилд, вежливо кивнув леди Толбот, направилась было к дверям, но затем вдруг остановилась и спросила, обращаясь к своей хозяйке:
— Вы сегодня вечером будете ужинать дома, ваша милость?
Ужин. Грасиэла едва не скривилась, мысленно представив себе, как она будет есть в одиночестве за огромным обеденным столом.
— Да. Но будет достаточно и того, что мне принесут ужин в мои покои. Благодарю вас, миссис Уэйкфилд.
Поужинать в одиночестве в своей комнате — да, так наверняка будет лучше.
Экономка кивнула и вышла из гостиной.
Съев еще несколько печений с лимонной глазурью, Мэри-Ребекка весьма небрежно откинулась на спинку кресла и положила руки на подлокотники.
— Какой ужасный день!
Грасиэла мрачно произнесла:
— Не могу поверить, что ее и в самом деле больше нет.
— Всего лишь месяц назад она говорила мне о том, что хочет поехать вместе со мной и детьми в Озерный край[1], пока еще не начались холода. — Мэри-Ребекка покачала головой и недовольно хмыкнула. — Никто, увы, не может знать, когда наступит его конец.
— Она была почти одного с нами возраста, — с грустью прошептала Грасиэла.
— Да, ей в ноябре исполнилось бы тридцать шесть.
У Грасиэлы появилось неприятное чувство: печенье вдруг стало ощущаться на ее языке как какая-нибудь грязь, — и она перестала жевать.
— Что случилось? — Мэри-Ребекка озабоченно посмотрела на подругу и, выпрямившись, протянула руку за еще одним печеньем.
Грасиэла пожала плечами, чувствуя в животе неприятный холодок.
— Я думала, она старше.
— Эванджелин? Нет, она просто выглядела старше своих лет. Ее чертов муж подкинул ей годков.
Грасиэла облизала губы.
— Мне исполнится тридцать шесть в сентябре.
Получалось, что Грасиэла была старше Эванджелин. Старше ее бедной подруги, которая недавно умерла. Умерла, правда, совершенно неожиданно. Это был дурацкий несчастный случай, но все равно было как-то странно осознавать, что она умерла в таком возрасте.
— А-а, понятно. Думаю, ты будешь следующей.
Произнося эти слова, Мэри-Ребекка с напускным видом сочувственно кивнула.
— Ах ты!.. — Грасиэла бросила в подругу недоеденный кусочек печенья. Мэри-Ребекка вообще-то была падка на такие вот плоские шуточки. — Ничего себе заявленьице!
— Что? — Мэри-Ребекка стряхнула со своих юбок рассыпавшиеся по ним крошки. — Думаешь, мне это нравится хоть сколько-нибудь больше, чем тебе? Я вообще-то на два года старше тебя. Правда заключается в том, что такое может произойти с каждой из нас. Смерть не разбирается, что за человек перед ней. Эванджелин была очень даже энергичной, болтала и смеялась, и тут вдруг…
Она замолчала, но то, что она не договорила, казалось, тяжело повисло в воздухе между ними.
Грасиэла вздохнула.
Мэри-Ребекка, выдержав небольшую паузу, добавила:
— Это заставляет задуматься. Я, например, намереваюсь наслаждаться своей жизнью… Независимо от того, сколько ее у меня еще осталось.
Грасиэла уставилась на потрескивающее в камине пламя и некоторое время смотрела на него не моргая. Да уж, такие непредвиденные события, как смерть, действительно заставляют задуматься.
Вот уже десять лет, как она стала вдовой. Она прожила последние семнадцать лет в Англии — сначала как верная жена, а затем как заботливая мать и мачеха. Ничем другим она, как личность, вроде бы не выделялась.
Милая Клара, весьма энергичная девочка, очень быстро обрежет узы, связывающие ее с родительским домом, и отправится навстречу своему будущему. А значит, она, Грасиэла, скоро останется одна и будет видеть вокруг себя одни лишь стены. Выходить во второй раз замуж ей совсем не хотелось. Ей было вполне достаточно и одного замужества.
Когда кто-то упоминал о ее покойном муже, она неизменно цепляла на себя благоговейную маску. Насколько было известно окружающим, ей очень повезло в том, что она вышла замуж за герцога Отенберри, ныне уже покойного. Она поддерживала этот миф для своей дочери. И для своих пасынка и падчерицы. Она не стала бы марать память их отца правдой о том, как все было на самом деле. Она сохранит правду только для самой себя. Прошлое лучше похоронить, тем более что оно уже не имело никакого значения.
Ей, Грасиэле, нужно заботиться о своем настоящем и будущем.
Во всяком случае, до сегодняшнего дня это казалось ей вроде бы вполне достаточным. Более чем достаточным.
Сейчас же, когда она сидела здесь, рядом с Мэри-Ребеккой, и чувствовала, что смерть их подруги как бы нависает над ними, словно мрачная грозовая туча, ей вдруг показалось, что то, что имелось у нее в жизни, уже не является достаточным.
Внезапно она почувствовала пустоту и отчаянное желание получить что-то еще. Что-то еще сейчас. И еще больше — завтра.
— Мне, пожалуй, лучше прекратить есть, иначе я не влезу в то бесстыжее платье, в котором собираюсь отправиться сегодня вечером в «Содом».
Грасиэла слегка выпрямилась при упоминании этого клуба, имевшего дурную репутацию. Хотя сама она никогда не бывала под крышей столь сомнительного заведения, от Мэри-Ребекки ей было известно о том, что там происходит: подруга очень подробно рассказывала ей обо всех развратных удовольствиях, которые можно получить в «Содоме». На все вкусы. И темное, и светлое. И мимолетное, и более долговечное. И любовники, и незнакомцы. В общем, все, что хочешь, причем в одном месте. Конечно же, рассказы Мэри-Ребекки и заинтриговывали, и ужасали Грасиэлу в равной степени.
— Ты собираешься поехать в «Содом»? Сегодня вечером?
Мэри-Ребекка за последние годы уже бесчисленное количество раз приглашала Грасиэлу посетить вместе с ней этот клуб удовольствий. Грасиэла всегда отказывалась. Ведь ей уже довелось побывать в постели с мужчиной, своим супругом, и у нее не было потребности делить постель еще с одним.
— После такого дня, как сегодняшний, посещение «Содома» является еще более необходимым, чем когда-либо раньше. Оно напомнит мне о том, что я жива. — Мэри-Ребекка приподняла свою изящную бровь. — Ты, пожалуй, тоже нуждаешься в таком напоминании. Может, поедешь со мной?
Довольно быстро после того, как умер ее муж, Мэри-Ребекка завела себе первого любовника. Вообще-то ее брак с лордом Толбот был по любви. Мэри-Ребекка когда-то была обычной деревенской девушкой, с которой лорд Толбот познакомился, покупая чистокровных лошадей на ферме ее отца в Ирландии. Теперь она говорила, что, познав удовольствия супружеского ложа, уже больше не может жить без любовных ласк.